– Я, кажется, знаю одного из этой ориентировки, – Федя прервал молчание. – он наш депутат районный.
– Вот, блин, – только смог произнести я, – развели депутатов на нашу голову.
Глава тридцать четвертая
Взвопливая, как истеричная тетка, «скорая помощь» неслась по убогим улочкам райцентра. Идея Сая была, конечно, великолепна. Поймать депутата, пусть и инопланетянина – это дело не хитрое. Вопрос, что мы с ним будем делать? Ну, у Виктора, допустим не было никаких сомнений, что с ним делать. Он даже сам вызывался. Говорил, что он их за нашу родину! Тоже мне, Мальчиш – Кибальчиш. В итоге было решено привлечь медиков. Виктор сразу сказал, что там у него знакомых нет. Но таковые оказались у Сая, доктор Бабаев, как сказал он. При этом сразу отверг провокационный вопрос Сали от том, не лечился ли у него Сай. Визит в клинику Сабурова и необходимость разговора с врачом вызывали у меня естественную тревогу. Впервые мне приддется говорить на такие темы с человеком незнакомым и совершенно независимым. Это не мента Федю, кстати, человека простодушного и доброго, пугать. Врач Бабаев, сразу встрепенулся, как только мы с Женей вошли в его кабинет.
– Вы случайно не посещали курсы психонавтов? – неожиданно спросил он.
– Это те курсы, которые Аякс проводил? – продемонстрировал я осведомленность.
– Я так и понял! – обрадовался Бабаев. – Школу видно сразу!
– Так, давайте сразу отбросим политесы, всякую ерунду и психонавтов с психами, – мне меньше всего хотелось сейчас обсуждать именно это. – Вы готовы принять от меня невербальные образы. Грубо говоря – телепатии не боитесь?
– Ну, давайте, телепайте! – со странными нотками проговорил Бабаев. Вроде и ирония, но добрая.
Приятно иметь дело с профессионалом. Контакт был установлен моментально. Мои образы понеслись в мозг Бабаева легко и свободно. На лице врача отразилось вначале изумление, потом легкое восхищение.
– Да, такой силы я не видел никогда! – тихо проговорил он после того, как я перестал бомбардировать его образами. – Вы знаете, даже полностью акцентуированные личности так не могут.
– Ну, спасибо за комплимент! Насколько я разбираюсь в теме, полностью акцентуированным можно назвать только, эээ… шизофреника, или я не прав?
– Вы-таки будете смеяться, но это комплимент. Люди с нарушенной психикой сильны в невербальном общении. Оно у них доминирует.
– Это как? – я не совсем понял мысль Бабаева. – Шизики нормальны при невербальном общении? Что- то я не замечал. По своему скудному опыту. Наоборот – рядом с ними тревожно.
– Я примерно это и имел в виду. Там все непросто, – чувствовалось, что Бабаев старается избегать профессиональных терминов. – Полное разрушение координации… Ну, в общем, когда нормальные связи в мозгу нарушены, то начинают работать другие, ранее подавляемые вербальной, рациональной, позитивной и другой деятельностью.
– Позитивной? Это о чем? – не понял я.
– Ну, это мое личное наблюдение. Любые отклонения от нормальной психической деятельности – негативны. Где вы видели психически больного, который любит всех окружающих, считает, что люди братья навек и что все вокруг к нему добры? Не бывает такого!
– И ещё, – Бабаев изменил слегка тему, – ваши образы очень четкие, ваша сила поражает. Одно лишь здесь не очень…
– Что вас беспокоит в том, что я вам показал? – не понял я его сомнений.
– Ведь при таком методе обмена практически невозможно понять, какие образы отражают реальность, а какие – плод вашего воображения. Вся сложность в том, что ассоциативные связи мозга могут породить несуществующее. Это как произведение искусства. Мона Лиза – это всего лишь воображение гения.
– Ну, у моего воображения масса свидетелей. Включая мой распоротый живот и свежесросшуюся черепушку, – меня обидело такое недоверие.
– Да ладно-ладно, – согласился Бабаев. – Длительная клиническая практика делает нас всех слегка акцентуированными. Я уже в каждом человеке, которого знаю уйму лет, вижу пациента. Необходимость регулярного диагностирования, ежедневная ургентная помощь, клинико-патологические особенности… это все реалии моей работы и…
– Слушай, Бабаев, ты знаешь, что меня всегда раздражало в твоих коллегах? – остановил я его. – Вот вы, врачи, хоть и лечите людей, но так любите говорить на своем сленге, что иногда создается впечатление, что у вас ничего, кроме непонятных слов, в запасе нет. Ну зачем вместо «срочный» – говорить «ургентный»? Меня таким не проймешь.
– О, извини, увлекся, – смутился Бабаев. – Но ты должен понять, что без ритуалов и почти мистического ореола, наша профессия – это ничто. Ладно, ты – другое дело. Но ведь подавляющее число пациентов ищут у нас именно это.
– Но мы-то сейчас не лечиться собираемся! Хорошо, раз ты все понял, скажи – ты можешь притащить всю свою крутую аппаратуру к нам? Всякие там энцефалографы, томографы, и прочие смотрители внутреннего мира? Чтобы возможного клиента проверить.
– А что у него такого? – встрепенулся Бабаев, – а, ну да. Ты подозреваешь, что у них отсутствуют тактильные ощущения? Что-то в этом мне непонятно. Отсутствие тактильных ощущений делает человека вообще нежильцом! Он не будет чувствовать боли и инстинкта самосохранения у него не будет. Он вообще не сможет развиться дальше эмбрионального состояния. Ведь тактильные ощущения – это почти доминирующие в мировосприятии человека! Нет их – нет ничего!
– Это я знаю. Читал научно-популярные книжки, – ну что он, нарочно издевается? Ведь все понял. – Ты не трепись. Аппаратуру притащишь?
– Ну, энцефалограф, с вашей помощью, ещё куда ни шло. А вот томограф… Ты хоть понимаешь, что такое ядерный магнитный резонанс?
