Сююмбике, треугольную крышу Тайницкой башни и острые огненные иглы, время от время от времени посверкивающие в небе.
— Трассеры! — говорит он в микрофон. — Они уже начали! Левее, левее давай! И врубай фары, теперь можно, а то ни хрена не видно!
Три луча света протягиваются от тягача к краю болота, желтые пятна прыгают по камышам, по метелкам тростника, по траве и стенам крепости.
— Вот, вот так и держи, ровно! — заметив низкую, похожу на русскую печь Воскресенскую башню, командует Ник Юсупову. — Чуть-чуть осталось…
Полукруглую арку ворот загораживает рогатка, срубленная из неошкуренных жердей и опутанная колючей проволокой. Возле нее мелькают человеческие фигуры.
Ник понимает, что их заметили и спешит убраться вниз — ему пора садиться за пулемет.
— Иду на таран! — весело вопит Юсупов, разгоняя тягач.
Болото кончается. Выгнав вал мутной, илистой воды, МТ-ЛБ вцепляется гусеницами в грунт, сминает низенький заборчик, когда-то огораживающий набережную и, всё увеличивая скорость, с ревом и лязгом несется к башне.
Припав к прицелу, Ник чуть поворачивает башенку, целясь в людей у рогатки. В рев двигателя и лязг гусениц вплетаются какие-то щелчки и удары. Ник догадывается, что по ним стреляют и произносит, ни к кому не обращаясь, но с глубоким удовлетворением:
— Не я первый начал!
Одновременно он нажимает кнопку электроспуска и пулемет в башенке начинает грохотать, плюясь гильзами. Хотя ПКТ и отличается от обычного семь-шестьдесят-два пулемета Калашникова тем, что пороховые газы у него выводятся наружу, тем не менее в тягаче сразу пахнет кислым и горелым.
Короткая очередь стегает по стене башни возле ворот, выбив в штукатурке здоровенные дыры. Пощелкивание пуль по броне сразу прекращается — аковцы спешат покинуть площадку перед воротами, отступая под защиту древних стен.
Прямо перед башней, в пологой низинке, тягачу приходиться преодолеть обширную лужу, больше похожую на пруд. Скорость продвижения машины сразу снижается, и Ник в боевой горячке начинает кричать на Юсупова.
— Не ори, — спокойно отвечает инженер. — Все равно эта… быстрее, чем может, «коробочка» не поедет.
Сломав рогатку, подмяв ее под себя, тягач врывается в арку, с жутким скрежетом бортом прочерчивает по стене глубокую борозду, и Ник видит через стекло прицела впереди темную громаду Президентского дворца, подсвеченную горящими на площади кострами.
Это красивое, величественное здание, построенное еще в эпоху императора Николая Первого, в прежние времена было резиденцией главы республики, но случившаяся катастрофа не пощадила его — дворец выгорел дотла, крыша провалилась и лишенные стекол окна напоминают закопченные бойницы какого-то исполинского дота, пережившего ожесточенный штурм.
— Впереди! — возвращает Ника в реальность голос Юсупова. — Ты эта… ослеп, что ли?
На расчищенной от кустарника дороге, ведущей вверх, к Сююмбике и огромному Благовещенскому собору, появляется группа аковцев, человек десять. Ник, закусив губу, дает пристрелочную очередь, а затем начинает вести огонь, стремясь не столько уничтожить, сколько отогнать противника и расчистить тягачу путь.
Аковцы пробуют организовать перекрестный обстрел невесть откуда взявшегося бронированного врага, но не могут выстоять под очередями ПКТ и двух десятков секунд.
Юсупов выжимает педаль газа до упора, и «маталыга» буквально взлетает к собору, тоже сильно пострадавшему от огня. Оставив справа вычурный Восточный корпус Пушечного двора, тягач выбирается, наконец, на проезд Шейнкмана, ведущий через всю территорию Кремля к Спасской башне, возле которой кипит бой.
Слева промелькивает темный абрис памятника зодчим Казанского Кремля, а впереди вырастает длинное двухэтажное здание Присутственных мест — по крайней мере, Ник запомнил, что экскурсовод называл этот больше напоминающий казарму дом именно так.
По броне снова стучат пули, но среагировать на них и ответить стрелкам Ник не успевает. Тягач катит прямо, и его фара-искатель высвечивает далеко впереди ту самую, похожую на ракету глыбу Спасской башни, и множество темных фигурок у ее подножия. Стены по соседству с башней тоже усыпаны аковцами.
— Ну, вот и началось веселье, рано думать про похмелье… — бормочет себе под нос Ник.
Повинуясь его воле, пулемет в башенке оживает и начинает лупить по бойцам майора Асланова, никак не ожидавшим удара с тыла. Тягач немилосердно кидает из стороны в сторону, от рева двигателя и грохота пулемета Ник, несмотря на шлемофон, практически глохнет и даже хлопок взрыва он не то что бы оставляет без внимания, а скорее, не слышит на общем фоне боя.
— Граната! — пробивается сквозь звуковой кавардак голос Юсупова. — Сбоку где-то…
— Не останавливайся! — кричит Ник. — Нам надо расчистить проход! Давай, Вилен, давай!
Спасская башня надвигается, закрыв собой половину звездного неба. Фары «маталыги» освещают разбегающихся в стороны аковцев и тут же гаснут, разбитые пулями. Теперь по тягачу ведется густой, плотный огонь. Свинцовый ливень барабанит по броне, и Ник представляет, что если она не выдержит, то все эти пули изрубят их с Юсуповым тела в фарш.
Он бешено вертит рукоятку поворота башенки, беспорядочно стреляя во все стороны.
— Со стен, со стен их эта… сними! — подсказывает Юсупов. — Они сверху бьют!
Задрав ствол пулемета, Ник дает длинную, почти до конца ленты, очередь, и на этот раз попадает очень удачно — сразу пять или шесть человек, засевших на крытой галерее стены, падают, выронив оружие, а остальные бегут прочь от башни, стремясь уйти из зоны обстрела.
Ворота, через которые тягач должен пробиться, чтобы смять заграждения на площади с внешней стороны, приближаются. Стрелять становится практически не в кого — все аковцы теперь находятся позади тягача. Ник начинает быстро перезаряжать пулемет — в первой ленте осталось всего четыре патрона.
Мощный удар подбрасывает машину, двигатель хрипит, словно живое существо.
— Что это?
— Граната под днище залетела, — отвечает Юсупов. — Мощная! Если эта… под гусеницу попадет, то все…
Второй взрыв, прозвучавший где-то сзади, уже не так опасен. Ник торопливо захлопывает горячую ствольную коробку и взводит затвор. Он успевает подумать, что если тягач сейчас остановится, это будет равносильно провалу всей операции. И с почти стопроцентной вероятностью — их с Виленом гибель.
Еще взрыв! Еще!
— Жми-и-и! — не помня себя, надрывается Ник.
Рядом с тягачом мелькает покосившийся столб с декоративными фонарями, стилизованными под пушкинскую эпоху, что-то сильно ударяет в люк десантного отсека. На несколько секунд Ник теряет выдержку — ему кажется, что он навечно заперт в этом грохочущем, душном стальном гробу. Врезавшись плечом в стойку, он орет от боли, но эта боль оказывается спасительной — приступ клаустрофобии проходит.
До ворот остаются считанные метры. Выжав из двигателя «маталыги» все, что только можно, Юсупов вгоняет тягач в арку. О листы лобовой брони щелкают пули — те аквоцы, кто удерживают траншеи с внешней стороны башни, слишком поздно понимают, что случилось у них в тылу. Ник припадает к прицелу, несколько раз чувствительно бьется лбом о резиновый предохранительный валик, но не обращает на это никакого внимания.
ПКТ, плюясь гильзами, лупит по защитникам траншеи практически в упор, пули прошивают человеческие тела насквозь и уходят глубоко в землю. Тягач, переваливаясь на ухабах, рвется вперед, под гусеницами что-то трещит, лопается, вокруг грохочут выстрелы. Ник вспоминает фразу из старого советского фильма «На войне как на войне»: «Поддержите нас огнем и гусеницами». Вот сейчас они с Юсуповым именно это и делают — поддерживают отряды, штурмующие Кремль, огнем и гусеницами. Причем гусеницы делают гораздо больше пулемета в башенке — они давят уцелевших аковцев, ломают заграждения, рвут колючку,
