поднялись по лестнице, и Ольмедо еще раз сказал, чтобы Сальвадор не вздумал сажать всякого, кто попадется по дороге.
— Остановитесь здесь, остановитесь там, а в результате ты за пятьдесят сентаво исколесишь весь город от Вильи до Педрегаля. Кому это нужно!
Ольмедо дал сладкую жвачку какой-то секретарше и попросил провести его в кабинет к шефу. Девушка поблагодарила за угощение и вошла в кабинет. Ольмедо пошутил с другими служащими конторы, пригласил их выпить в субботу пива и сыграть потом партию в домино. Сальвадор пожал ему руку, поблагодарил.
— Так ты принесешь разрешение по всем правилам? — спросил Ольмедо. — Я не хочу осложнений с транспортным начальством. Приходи сегодня вечером до семи часов. Найдешь там внизу Торибио, который оформляет документы. Он скажет, какая машина твоя. Никаких остановок по пути, как договорились, а то двери портятся. И ни в коем случае не соглашайся делать несколько остановок за один флажок. Как только клиент выходит из машины, пусть даже только для того чтобы плюнуть, — ты снова включай. Привет старику.
Он посмотрел на часы кафедрального собора. Они показывали одиннадцать. Прошел немного по улице Мерсед, полюбовался корзинами, ломившимися от помидоров, апельсинов и тыкв. Дойдя до площади, он присел на минутку покурить. Рядом грузчики потягивали пиво и просматривали спортивные газеты. Затем он встал и направился к Сан-Хуан-де-Летрану. Впереди него шла девушка. Неожиданно она выронила пакет. Сальвадор поспешил поднять его. Девушка улыбнулась, поблагодарила его. Молодой человек взял ее под руку и предложил:
— Давайте выпьем лимонада.
— Простите, сеньор, но я не имею привычки…
— Простите меня. Я не собирался заводить знакомство.
Девушка продолжала путь, семеня легкими шажками, покачивая бедрами. На ней была белая юбка. Она искоса поглядывала на витрины. Сальвадор следовал за ней на некотором расстоянии. Вот она остановилась у лотка с мороженым и попросила порцию земляничного. Сальвадор опередил ее, заплатив за мороженое. Она улыбнулась и поблагодарила его. Они зашли в кафе, сели на высокие табуреты и заказали две порции сидра. Она спросила, чем он занимается, он предложил ей угадать и начал размахивать кулаками, точно боксер. Она сказала, что он, видимо, боксер, он засмеялся и рассказал ей, что мальчишкой много тренировался, но на самом деле он учитель. Она сообщила, что работает в кассе кинотеатра. Согнув руку в локте, она опрокинула бутылку с сидром. Оба долго смеялись.
Они сели в машину. Ехали молча. Он взял ее под руку, и они вышли у парка Чапультепек. Машины медленно катились по аллеям парка. Здесь было много развлечений, и повсюду толпилась молодежь. Женщины прогуливались с детьми, держа их за руку, неся на руках, толкая впереди себя коляски. Дети ели мороженое и сласти. Слышны были свистки торговцев шариками и звуки музыки, доносившейся с открытой веранды. Девушка сказала, что ей нравится угадывать занятие и профессию людей, гуляющих в Чапультепеке. Он засмеялся и стал указывать на прохожих: черный пиджак, расстегнутая рубашка, кожаные ботинки, сандалии, хлопчатобумажная юбка, кофточка с блестками, рубашка в полоску, лакированные каблуки. Девушка сказала, что это были плотник, электрик, служащая, разносчик, учитель, служанка.
Они подошли к пруду, сели в лодку. Сальвадор снял куртку, засучил рукава. Девушка коснулась руками воды, прикрыла глаза. Сальвадор принялся грести, тихо насвистывая. Потом он отложил весла, обнял девушку за колени. Она открыла глаза, поправила юбку. Они вернулись к пристани, и она сказала, что ей пора идти домой обедать. Они условились встретиться на следующий день в одиннадцать, когда закрывается касса кинотеатра.
Он вошел в «Кико'с» и принялся искать среди столиков из металлических трубок и пластика своих друзей. В глубине зала он увидел слепого Макарио и направился к нему. Макарио попросил его бросить монету в музыкальный автомат. Вскоре пришел Альфредо. Они все заказали себе цыпленка с юккой и пива и слушали песню, в которой говорилось следующее: «Ты такая неблагодарная, ушла и оставила меня, конечно же, ради другого, более красивого, чем я». Они, как обычно, принялись вспоминать свои юные годы и, конечно, Росу и Ремедиос, самых красивых девушек в округе. Макарио поддел их, и Альфредо сказал, что теперешние мальчишки такие задиристые: ходят с ножами и все такое. Вот они были совсем другими. Если говорить по правде, они были немного наивны. Он вспомнил, как однажды шайка Поли вызвала их сыграть в футбол только затем, чтобы перебить им коленки. Все закончилось рукопашной схваткой на пустыре возле улицы Мирто. Макарио удачно сыграл в бейсболе, и дружки Поли застыли от удивления, когда они увидели, как он ударил битой. Макарио сказал, что с тех пор все признали его за своего, а Сальвадор высказал предположение, что признали главным образом потому, что он умел гримасничать — вращать глазами и двигать ушами — и все помирали от смеха. Тут Макарио заметил, что если кто и помирал от смеха, так это он. Отец сказал, когда ему было всего лет десять, что он может не беспокоиться, ему никогда не придется трудиться, что дела на мыловаренном заводе, который принадлежал отцу, идут хорошо, тогда Макарио решил заняться своим физическим развитием, чтобы суметь защитить себя. Он сказал, что радио было его настоящей школой, что там он заимствовал все свои шутки и прибаутки. Потом они вспомнили своего приятеля Раймундо, помолчали немного, заказали еще пива, Сальвадор посмотрел на улицу и сказал, что вечером они вместе возвращались домой с экзаменов и Раймундо просил его объяснить как следует алгебраические премудрости. Потом, перед тем как попрощаться, они остановились ненадолго на углу улиц Сульиван и Амон Гусман, и Раймундо сказал: «Знаешь, мне так страшно идти через этот Квартал. Здесь как будто кончается наш район. За ним я уже не знаю, что происходит. Ты мой приятель, поэтому я тебе признаюсь. Честное слово, мне так страшно идти через этот квартал».
Альфредо вспомнил, что, когда он окончил школу, родители подарили ему старый автомобиль, и друзья всей компанией решили отпраздновать это событие. Они побывали во многих дешевых кабаре города и были уже порядком навеселе. Раймундо сказал, что Альфредо не умеет как следует управлять машиной, и стал настойчиво требовать, чтобы Альфредо отдал ему руль, и машина опрокинулась на улице Реформы, Раймундо сказал, что хотел выровнять машину, дверца открылась, и он свалился на мостовую и сломал себе шею.
Они расплатились и разошлись.
Он дал после обеда три урока, руки были все испачканы мелом — пришлось рисовать на доске карту Республики. Когда уроки кончились и дети покинули классные помещения, он прошел между рядами парт и сел на последней. С потолка свисала на длинном шнуре одна-единственная лампочка. Он внимательно рассматривал разноцветные линии, которые обозначали горные цепи, тропические водопады, пустыни, плоскогорья. Он никогда не был хорошим художником: Юкатан получился чересчур большим, Нижняя Калифорния — чересчур маленькой. В классе пахло опилками и кожаными ранцами. В дверях показался учитель пятого класса Кристобаль.
— Как дела? — спросил он.
Сальвадор подошел к доске и стер мокрой тряпкой карту. Кристобаль достал пачку сигарет, и они закурили. Пол скрипел под ними, пока они убирали кусочки мела в ящик. Потом они сели в ожидании, вскоре вошли другие учителя, потом директор.
Директор сел на стул, стоявший на возвышении, а остальные — за ученические парты. Директор оглядел всех своими черными глазами, учителя посмотрели на него — у всех лица были смуглые, на всех были синие рубашки и темно-лиловые галстуки. Директор сказал, что никто из них не умирает с голоду, что у всех есть работа. Учителя пришли в бешенство. Один сказал, что после двух смен работы он продает билеты, другая учительница сказала, что она по вечерам работает в «Санта-Мария-ла-Редонда», другой учитель сказал, что у него есть газета, выпускаемая на сбережения, и что он пришел только из солидарности. Дуран сказал им, что они потеряют стаж, пенсии и даже свои места, и просил их не рисковать. Все встали и вышли, Сальвадор увидел, что времени уже половина седьмого, выбежал на улицу и, быстро лавируя между машинами, сел в первую попавшуюся.
Он вышел у Сокало и направился к конторе Ольмедо. Торибио сказал, что ему придется немного подождать, так как ему дадут машину в семь часов. Прислонившись к стенке диспетчерской и развернув карту города Мехико, Сальвадор принялся внимательно изучать ее, потом свернул и стал просматривать
