Уютная, обволакивающая мебель расслабляла и притупляла бдительность. – Выпьете что-нибудь? Чай, кофе?
– Спасибо, нет.
– Итак, чем могу быть полезной?
– Расскажите мне о вашей сестре.
– О Юлечке? – Голос Дроздовской дрогнул. Или Антону показалось? – Бедная девочка... Она с детства была странной. Витала в облаках, жила в своем вымышленном мире. Поверьте, достучаться до нее было очень сложно.
– Поэтому вы с ней не общались?
– Кто вам сказал такую глупость? – Голубые глаза сузились, плеснули льдом. – У нас были прекрасные отношения. К сожалению, моя работа не позволяла нам видеться так часто, как мы того хотели. Я, знаете ли, врач, анестезиолог. Приходится много времени отдавать больным.
– Ясно, – протянул Антон.
Наталья Андреевна Дроздовская на самом деле когда-то, на заре туманной юности, работала анестезиологом. Сейчас же она заведовала частной клиникой неврозов и депрессивных состояний под многообещающим названием «Путь к счастью». Клиника располагалась сразу за Кольцевой дорогой, за постом ГАИ. В густом лесу на несколько гектаров раскинулись угодья, ранее принадлежавшие 4-му главному управлению Минздрава СССР, ныне же выкупленные неким законспирированным лицом. Помимо клиники неврозов на этой территории, скрывавшейся за высоким кирпичным забором, размещались роскошный парк с реликтовыми деревьями, элитный фитнес-клуб и коттеджный поселок. Непосвященный российский гражданин никогда не догадался бы, что за хилыми березками прячется настоящий оазис империализма.
– Скажите, Наталья Андреевна, что могло толкнуть Юлию на такой страшный шаг?
– Все, что угодно. Любая мелочь. Я ведь уже говорила, что Юля страдала нервным расстройством. А у людей с подобным диагнозом в анамнезе могут присутствовать любые отклонения от нормы.
– И все-таки. Что?
– Ее профессия, например. Вернее, ее невостребованность в профессии. Актеры вообще – люди неуравновешенные по большей части.
– Но у Юли вроде все складывалось удачно.
– Вы так думаете? – Дроздовская скептически приподняла идеально выщипанную бровь. – Юлечка мечтала о трагических ролях. И ей это было по силам, поверьте мне. У нее был огромный потенциал. Тонкое психическое строение, на грани срыва. Трогательная душевная надломленность чеховских героинь. Ей не нужно было это играть, она была такая, понимаете? Подлинная. А что она имела? Роль Зайчика в детской постановке?
– Ну, насколько я знаю, не все так ужасно, как вы расписываете. В новой пьесе у Юлии была большая роль. К тому же она должна была сниматься в кино. Известный режиссер утвердил ее без проб в свою новую картину.
– Повторяю, – холодно улыбнулась Дроздовская, как бритвой полоснула, – люди с расстроенной психикой – непредсказуемы. Простите, – Дроздовская поднялась с места, показывая тем самым, что аудиенция окончена, – но время поджимает.
Глава 6
Таня проснулась, разбуженная звенящей тишиной. Прошло уже несколько дней, как она обрела себя. Или, наоборот, потеряла.
Незнакомый мужчина, назвавший себя ее мужем Сергеем, грустно рассказал, что она, Таня, споткнулась, ударилась головой и впала в кому. Вот так, прозаично и буднично. Никакой романтики, никакого полета фантазии. Ни тебе пиратов, ни благородных разбойников... Таня попросила у него зеркало. Бледное худое лицо с запавшими глазами. Абсолютно чужое. Короткий ежик темных волос, потрескавшиеся губы. Таня никогда прежде не видела эту женщину.
Обычный человек на протяжении жизни сохраняет ощущение целостности окружающего пространства. Обычный человек знает наверняка, кто он такой, знает, что на самом деле он нечто большее, чем набор сенсорных восприятий, импульсов и инстинктов. А все потому, что его чувства, поступки и способности пропитаны воспоминаниями, как торт «Наполеон» – заварным кремом. Обычный человек не забивает себе голову подобными философскими сентенциями, его голова наполнена до отказа милыми сердцу всполохами прошлого.
Тане же приходилось закупоривать зияющую пустоту в мозгу глупыми мыслями, чтобы изолировать себя от себя. «Я – чистый лист бумаги с незапятнанной репутацией», – усмехнулась она и перевернулась на другой бок. Тут ей на глаза попалась распахнутая книга. Книга лежала на прикроватной тумбочке и притягивала взгляд подчеркнутыми зеленым маркером строками.
«Библия» – прочла Таня и вернулась на раскрытую страницу.
«Свидетельство Иоанна и Писаний (гл. 31–47)
31. Если Я свидетельствую Сам о Себе, то Мое свидетельство не истинно.
32. Есть другой, свидетельствующий обо Мне, и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует обо Мне».
– Что это? – пробормотала Таня. Сердце отчего-то забилось чаще, ладони покрылись холодным потом.
В дверь деликатно поскреблись.
– Проснулась? Умница! – Доктор Владимир Алексеевич Кречетов бодро шагнул в палату.
– Что это? – спросила Таня, указывая на книгу.
– Это? – растерялся доктор. – Библия, по-моему.
– Вижу, что Библия. Откуда она здесь?
– Не знаю, может, муж ваш принес или свекровь...
– Ну да, свекровь, – кивнула Таня. Полная женщина, представившаяся Таниной свекровью, вызывала в ее душе смутную тревогу. – Когда ко мне вернется память?
– Трудно сказать, – развел руками Кречетов. – Иногда для этого требуются годы, десятилетия. Порой память возвращается частями, порой – сразу и полностью, в самый неожиданный момент. Диссоциативной амнезии, или по-другому – амнезическому синдрому, нет, к сожалению, медицинского объяснения. Дело в том, что...
– Скажите честно, доктор, – перебила его Таня, – у меня есть шанс?
– Честно? – Владимир Алексеевич пристально на нее посмотрел. – Не знаю.
– Ясно, – рассмеялась Таня-не-Таня. – «Где видано, чтоб девушки рассудок был ненадежней жизни старика?»
– Что?
– Это Шекспир. Из «Гамлета», – она вдруг осеклась. – А... кто я по профессии?
– Это вам лучше узнать у ваших родных, – пожал плечами доктор. – Вот придут, и спросите...
– черная дыра памяти выплюнула вдруг еще одни шекспировские строки.
«Как странно и страшно, – подумала Таня и поежилась, – я помню Шекспира, а себя – нет...»
Глава 7
Катя пришла на работу пораньше. В коридорах – ни души. Утренняя репетиция закончилась, до вечернего спектакля еще далеко. Катя любила театр таким – притихшим, опустевшим. Обычно она спускалась на сцену, садилась в темный уголок, среди нагромождения декораций, и вдыхала пыльный запах кулис. Она ощущала себя в каком-то другом измерении, вне времени, вне пространства. Словно ближе к Косте.
Вот и сегодня она первым делом отправилась вниз. Задержалась на секунду у таблички «Тихо! Идет спектакль!», отворила массивную железную дверь и скользнула в пропахшее гримом и потом царство теней. На ощупь – дежурный свет за кулисами не горел – пробралась к своему заветному стульчику.
Но в этот раз что-то было не так. Вместо родного, почти забытого лица в памяти всплывало другое... Антон Молчанов. Вот кто не давал Кате покоя последние несколько недель. Зачем он снова появился в ее
