По дороге к ветеринару, где ждал меня слепой Тень, я подобрала свою куртку и достала Путеводитель. Задание выполнено, хотя агент был на волосок от печального конца. Могла бы справиться получше… и справлюсь, дайте только время. Поблизости раздался негромкий рокочущий голос:
— Что будет со мной? Меня разберут на текст?
Это был Тень.
— Официально — да.
— Понял, — ответил пес. — А неофициально?
Я задумалась на минутку.
— Тебе нравятся кролики?
— Еще бы!
Я достала Путеводитель.
— Вот и хорошо. Дай лапу. Мы отправляемся в Главное кроликонадзорное управление.
Глава 20
Ибб и Обб получают имена. И снова «Кэвершемские высоты»
Прошло два дня. Я только что, как водится, отблевала поутру и снова завалилась в постель, разглядывая бабушкину записку и пытаясь понять, что бы это значило. Там было одно-единственное слово: «Помни». Что помнить-то? Ба еще не вернулась от двора Медичи, и хотя записка могла оказаться плодом бабушкиных «затмений», мне все равно было не по себе. Что-то тут не так. У моей постели на столе лежал набросок привлекательного мужчины лет под сорок. Я понятия не имела, кто это, что выглядело странно, поскольку набросок был сделан мной.
В дверь забарабанили. Это заявился Ибб. В течение недели он становился все более женственным и так преуспел в этом, что в среду целый день проходил, задрав нос. Обб, со своей стороны, постоянно талдычил, что во всем прав и все знает, и дулся, когда я доказывала ему, как он ошибается. И все мы понимали, к чему идет дело.
— Привет, Ибб, — сказала я, кладя листок на стол. — Как дела?
Ибб в ответ дернула молнию и расстегнула комбинезон.
— Гляди! — возбужденно сказала она, демонстрируя грудь.
— Поздравляю, — протянула я, все еще чувствуя себя немного мутно. — Значит, ты — она.
— Я знаю! — воскликнула Ибб, едва сдерживая восторг. — Хочешь увидеть остальное?
— Нет, спасибо, — ответила я. — Я тебе верю.
— Можно позаимствовать у тебя лифчик? — спросила она, поднимая и опуская плечи. — Эти штуки не очень удобны.
— Вряд ли мой тебе подойдет, — торопливо сказала я. — Ты куда крупнее меня.
— Ох, — немного удрученно откликнулась генератка. — А резинки и щетки для волос у тебя не найдется? Ничего не могу поделать с этими патлами. Наверх заберешь — не то, распустишь — опять плохо. Может, подстричься? И я хочу, чтобы они кудрявились!
— Ибб, у тебя чудесные волосы, честное слово.
— Лола, — поправила она меня. — Я хочу, чтобы с нынешней минуты ты называла меня Лола.
— Хорошо, Лола, — сказала я. — Сядь на постель.
Лола уселась. Я принялась расчесывать ей волосы, а она все болтала об идее похудания, которая, похоже, сводилась к тому, чтобы взвешиваться, стоя одной ногой на весах, а другой — на полу. Согласно этой идее, как она мне сказала, можно похудеть на сколько хочешь, не отказываясь от пирожных. Потом она принялась щебетать о новой замечательной штуке, которую для себя открыла, и как это здорово, и как ей хочется заниматься этим побольше, и похвасталась, что мужчины никогда не отказываются ей в этом помочь.
— Ты поосторожнее, — сказала я ей. — Прежде чем заняться этим, подумай, что ты делаешь и с кем.
— Непременно, — заверила меня Лола. — Я буду очень осторожна — я всегда буду спрашивать, как их зовут.
Когда я закончила ее причесывать, Лола посмотрела на себя в зеркало, горячо обняла меня и выскользнула из комнаты. Я медленно оделась и побрела на кухню.
За столом сидел Обб и раскрашивал фигурку наполеоновского кавалерийского офицера. Он не сводил с миниатюры глаз и даже раскраснелся от усердия. За последние несколько дней он превратился в красивого темноволосого мужчину по меньшей мере шести футов трех дюймов ростом, с низким голосом и размеренной речью. На вид ему было около пятидесяти. Я подозревала, что теперь-то он уже определенно «он», но надеялась, что он не станет мне этого демонстрировать тем же способом, что и Лола.
— С утречком, Обб, — сказала я. — Завтракать будешь?
Обб уронил всадника на пол.
— Посмотри, что ты натворила! — прорычал он. — Пожалуйста, тосты и кофе. Кстати, меня зовут Рэндольф, а не Обб.
— Поздравляю, — сказала я, но он только проворчал что-то в ответ, подобрал с полу кавалерийского офицера и снова принялся за раскрашивание.
Лола влетела в гостиную, увидела Рэндольфа и замерла, украдкой поглядывая на свои ноготки, надеясь, что он обернется и увидит ее. Он не обернулся. Она подошла ближе и сказала:
— Доброе утро, Рэндольф.
— Доброе, — проворчал он, не оборачиваясь. — Как спалось?
— Плохо.
— А ты чего хотела?
Она пропустила грубость мимо ушей и защебетала дальше:
— Может, желтенький будет посимпатичнее?
Рэндольф оторвался и посмотрел на нее.
— Цвет мундира наполеоновского кавалерийского офицера — синий, Лола. Желтый — цвет яичного желтка и банана!
Она повернулась ко мне и, скривившись, произнесла одними губами «дубина», а затем налила себе кофе.
— Может, пройдемся по магазинам? — спросила она меня. — Если уж надо купить белье, то почему бы не запастись заодно косметикой и духами? Мы могли бы примерять платья и делать то, что девушки обычно делают за компанию: я сводила бы тебя пообедать, мы бы посплетничали, сходили в парикмахерскую, потом опять по магазинам, поболтали бы о парнях, а там двинули бы в тренажерный зал…
— Это не совсем мой образ жизни, — протянула я, пытаясь сообразить, для какой книги готовили Лолу в колледже Святого Табулараса.
Я не могла припомнить, когда в последний раз шастала по девичьим делам. Вряд ли мне выпадал
