Игнатюку, грузному, тучному человеку, было особенно трудно обходиться положенной жалкой порцией пищи. К тому же ему редко удавалось добраться до кухни – гитлеровцы, охранявшие её, не могли поверить, что этот полный лысый человек всего только старшина, и считали его переодетым комиссаром.
Если бы не Петя, Игнатюк вряд ли сумел бы выжить. Мальчик каждый день старался достать ему что-нибудь съестное и, хотя сам голодал, неуклонно приносил все добытое старшине.
«Дядя Миша, вот я вам принёс!.. – радостно сообщал он, прибегая с котелком, где плескалась порция баланды, или доставая из-за пазухи кусок жёсткого, с опилками хлеба. – Вы кушайте, я уже обедал».
– Я знаю, что он иногда и своё недоедал, а приносил мне, – рассказывал Игнатюк. – У этого парня была золотая душа.
Там, в лагере, Петя встретил своего друга Колю Новикова и ещё троих таких же, как он, мальчиков – воспитанников из других полков. Почти все эти ребята были старше его, но Петя показал себя самым смелым, ловким и решительным. Мальчики стали готовить побег и уже вскоре исчезли из лагеря. С тех пор Игнатюк ничего не знал о Пете Клыпе.
Но зато его рассказ могла дополнить Валентина Сачковская. После падения крепости она жила в Бресте вместе с матерью и другими жёнами и детьми командиров и хорошо помнила, как однажды поздним летом в их дворе появилась знакомая маленькая и быстрая фигурка. Петя Клыпа со своими четырьмя друзьями, успешно бежав из Бяла Подляски, снова пришёл в Брест.
Мальчики прожили в городе больше месяца, и Петя, такой же деятельный и энергичный, постоянно уходил что-то разведывать и высматривать у немцев. Как-то он не выдержал и по секрету сказал Вале, что они готовятся взорвать немецкий склад боеприпасов. Но в эти дни брестское гестапо начало облавы, выискивая бывших советских военнослужащих, и Пете пришлось уходить из города, где многие его хорошо знали. Он ушёл вместе с теми же мальчиками, и Валя помнила, что потом кто-то ей рассказывал, будто ребят этих видели в деревне Саки около местечка Жабинки, где они жили и работали у крестьян. Больше она не слышала о Пете никогда.
Я поехал в деревню Саки, находившуюся в 30 километрах от Бреста, и там нашёл колхозницу Матрёну Загуличную, у которой в 1941 году жил и работал Петя Клыпа. Загуличная хорошо помнила мальчика и его друзей. Она рассказывала, что Петя всё время уговаривал своих товарищей идти на восток, к линии фронта. Он мечтал перейти фронт и снова вступить в ряды Красной Армии.
Наконец один из мальчиков, Володя Казьмин, согласился идти вместе с Петей. Они ушли уже осенью в далёкий путь, протянувшийся на сотни километров через леса и болота Белоруссии. На прощание, поблагодарив Матрёну Загуличную, Петя оставил ей целую пачку бог весть как сохранившихся у него фотографий, обещая вернуться за ними после войны. К сожалению, эти фото не уцелели. Загуличная, так и не дождавшись возвращения мальчика, за два или три года до моего приезда уничтожила фотографии.
Следы Пети Клыпы на этом пока обрывались. Было неизвестно, удалось ли этому Гаврошу Брестской крепости дойти до фронта или он погиб во время своего трудного путешествия.
ОТ БРЕСТА ДО МАГАДАНА
Для поисков Пети Клыпы у меня оставалась одна-единственная нить – его брат Николай Клыпа, который, по слухам, теперь был майором. И я, вернувшись в Москву из этой поездки, решил искать майора Николая Клыпу. Я позвонил к тому же «всемогущему» полковнику И. М. Конопихину в Главное управление кадров Министерства обороны. К сожалению, я мог ему дать на этот раз только очень скудные сведения об интересовавшем меня человеке, что, конечно, затрудняло его поиски. Но я рассчитывал на то, что фамилия Клыпа – мало распространённая, и, возможно, благодаря этому и удастся найти в списках офицеров майора Николая Клыпу.
Действительно, уже на другой день, когда я позвонил Ивану Михайловичу, он мне сказал:
– Берите карандаш и записывайте! Майор Николай Сергеевич Клыпа, тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения; в настоящее время является военным комиссаром Маслянского района Тюменской области в Сибири.
Обрадованный этой удачей, я тотчас же написал майору Николаю Клыпе (впрочем, оказалось, что не так давно он уже стал подполковником) и вскоре получил от него ответ. Н. С. Клыпа писал мне, что его младший брат действительно был участником обороны Брестской крепости, после войны вернулся домой живым и здоровым, но, к сожалению, в последние годы связь между братьями оборвалась, и он сейчас не знает адреса Петра. Однако он тут же сообщал, что в Москве живёт их сестра, у которой я и могу узнать теперешнее местонахождение Петра Клыпы.
Я поехал на Дмитровское шоссе по указанному мне адресу, застал дома мужа сестры, и от него я неожиданно узнал, что Пётр Клыпа отбывает заключение в Магаданской области, осуждённый за соучастие в уголовном преступлении.
Это была весьма неприятная неожиданность, но я всё же взял у родных Петра Клыпы его адрес и вскоре написал ему письмо, в котором просил поделиться со мной своими воспоминаниями, рассказать обо всём, что он пережил и видел в крепости.
Магаданская область – край далёкий, и поэтому прошёл целый месяц, прежде чем я получил ответ. П. С. Клыпа горячо откликнулся на мою просьбу: он обещал подробно записать свои воспоминания и постепенно высылать их мне письмами. Вслед за тем началась наша регулярная переписка. Пётр Клыпа сообщал мне интереснейшие подробности боев за крепость, называл фамилии участников и руководителей обороны. Вдобавок он снабжал каждое письмо составленной по памяти схемой обороны, и нужно сказать, что это были очень точные чертежи. Чувствовалось, что глаза четырнадцатилетнего мальчика жадно впитывали все, что происходило вокруг него, и в памяти его осталось гораздо больше событий и имён, чем в памяти взрослых участников обороны.
Именно Клыпа помог мне наконец установить фамилию старшего лейтенанта, который возглавил оборону на участке 333-го полка. Об этом смелом и решительном командире рассказывали мне и Игнатюк и Сачковская, но фамилию его они забыли. Петя же часто находился при нём в качестве связного и хорошо помнил, что фамилия старшего лейтенанта была Потапов.
Он не знал ни имени-отчества, ни должности, какую занимал этот командир. Но, по его словам, Потапов имел одну характерную примету: на лице его, около виска, был старый шрам. Однажды Петя спросил его, где он получил эту рану, и Потапов, усмехнувшись, ответил: «Кулацкая метка».
Он рассказал мальчику, что в годы коллективизации работал в деревне и был одним из организаторов первых колхозов. Как-то раз кулаки подстерегли его, задумав расправиться с ним. Этот шрам – след раны.
К сожалению, долгое время, кроме этого эпизода, мы ничего не знали о старшем лейтенанте Потапове. Его фамилия так распространена, что без каких-либо дополнительных данных найти где-нибудь в архивах его личное дело было почти невозможно. Неизвестно было его имя-отчество, и даже о том, какую должность он занимал в полку, говорили по-разному.
Только в 1959 году сотрудник Музея крепости Д. Лозоватский, работая в архиве Министерства обороны, случайно наткнулся на небольшой список командиров, которые незадолго до войны были направлены штабом 6-й дивизии на службу в 333-й полк. Последним в списке значился лейтенант А. Е. Потапов. По этим инициалам и удалось позже найти его личную карточку и фотографию.
Оказалось, что только в последних числах мая 1941 года Александр Ефремович Потапов был назначен на должность адъютанта старшего одного из батальонов 333-го полка. В список он был занесён как лейтенант, но участники обороны всегда называли его старшим лейтенантом. Могло случиться, что приказ о присвоении ему очередного звания пришёл из округа перед самой войной и так остался не отражённым в его личной карточке.
Мы не знаем почти ничего о его судьбе. Известно лишь, что Потапов не погиб в крепости, а попал в плен – Петя Клыпа встретил его однажды в Бяла Подляске. Позже ему рассказывали, что Потапов якобы был организатором массового побега из этого лагеря. Участь старшего лейтенанта Потапова остаётся пока тайной.
