«Русский гарнизон цитадели, – пишет автор, – в буквальном смысле слова вёл борьбу до последнего патрона, до последнего человека». Скорцени рассказывает, как он однажды под огнём выполз на гребень крепостного вала и видел усеянный трупами гитлеровских солдат двор цитадели.
И вдруг несколько ниже этого упоминания о крепости я наткнулся на строки, в которых описывалось событие, тогда ещё неизвестное мне.
«То же самое было в районе Брестского вокзала, – писал Скорцени. – Там войска противника сосредоточились в глубоких вокзальных подвалах и отказывались сдаваться. Как я узнал позже, пришлось затопить подвалы, так как оказались неудачными все другие попытки взять вокзал».
Так из этих строк, написанных врагом, я узнал о том, что не только в крепости, но и на Брестском вокзале происходила упорная и, видимо, долгая борьба.
В 1955 году, приехав в Брест, я обратился в управление железнодорожного узла и просил свести меня со старыми служащими, работавшими на станции ещё до войны. Побеседовав с некоторыми из них, я наконец нашёл человека, принимавшего участие в событиях, о которых пишет Отто Скорцени. Это был старший диспетчер железнодорожного узла А. П. Шихов. Он провёл восемь дней в подвалах вокзала и оказался свидетелем этой упорной обороны. По его словам, вокзал защищали несколько десятков наших военных, во главе которых стояли какой-то лейтенант, политрук и старшина с голубыми, авиационными петлицами на гимнастёрке. Никаких фамилий А. П. Шихов не помнил и утверждал, что все, кто был в подвалах, погибли в боях. Я узнал от него некоторые подробности этих боев, но всё же и после нашей беседы с ним оборона вокзала по-прежнему оставалась «белым пятном».
Но вот год спустя почта принесла мне большое письмо от электромонтёра Ивана Игнатьева из города Ростова-на-Дону. Бывший сержант одной из авиационных частей, стоявших в 1941 году в районе Бреста, Иван Игнатьев случайно оказался в день начала войны на Брестском вокзале и стал участником его обороны. Он сражался там с группой товарищей по службе под командованием старшины – того самого, о котором вспоминал диспетчер Шихов. Игнатьев называл старшину Басовым и сообщал о нём немало интересного, а также подробно писал мне о многодневных боях за вокзал.
Позднее, пользуясь воспоминаниями Игнатьева, я рассказал об этой обороне по радио, и тогда откликнулись и другие её участники – капитан буксирного теплохода Днепро-Бугского пароходства Николай Ломакин, живущий сейчас в городе Пинске; инвалид войны Фома Зазирный из города Канева Черкасской области; когда-то зенитчик, а сейчас слесарь паровозного депо в Новгороде Анатолий Пинчук; бывший сержант авиационной части, ныне учитель из посёлка Новая Ляда Тамбовской области Алексей Русанов; житель Запорожья Владимир Дубинский; Игорь Кислов из города Орска Оренбургской области и т. д. Они дополнили картину, нарисованную Игнатьевым, новыми важными подробностями и помогли исправить одну допущенную им существенную ошибку – фамилию старшины, руководившего обороной, ростовчанин помнил неточно. На самом деле старшину звали не Басовым, а Павлом Петровичем Басневым, и он был родом из Ивановской области, где позднее мне удалось разыскать его родных.
Вот как складывалась история героической и трагической обороны Брестского вокзала по воспоминаниям её участников, обороны, которую с полным правом можно назвать родной сестрой славной защиты Брестской крепости.
В субботу, 21 июня, на вокзал Бреста прибыла группа сержантов одной из наших авиационных частей. Часть эта стояла в лагерях около границы, но команда была послана к месту постоянного расположения полка в местечке Пружаны Брестской области, чтобы там принять бойцов нового пополнения и начать с ними занятия. Командовал группой старшина-сверхсрочник Павел Баснев.
В Пружаны надо было ехать поездом, который отходил только в 6 часов утра на следующий день. Военный комендант станции приказал старшине и его товарищам переночевать на вокзале. Они погуляли по городу, посмотрели в вокзальном агитпункте кинофильм и остались на ночлег в этом же зале. Здесь же расположилась небольшая группа бойцов-зенитчиков, которые везли в свою часть партию сапог, полученных на складе в Бресте, и ночевало несколько других военных пассажиров, тоже ожидавших утренних поездов.
В полусумраке наступающего рассвета все были разбужены близкими взрывами. Выбежав на привокзальную площадь, Баснев и его спутники увидели широкое зарево в стороне границы и столбы снарядных разрывов, то и дело вскидывавшиеся на железнодорожных путях у вокзала. Сомнений не оставалось – началась война.
Прежде всего следовало позаботиться о боеприпасах – сержанты ехали со своими винтовками, но патронов у них было мало. Баснев кинулся назад, в вокзал, разыскивать военного коменданта. К счастью, на вокзале оказался небольшой склад оружия и боеприпасов железнодорожной охраны, и через полчаса маленький отряд старшины и ещё несколько групп наших бойцов в полной боевой готовности заняли оборону на западных подступах к станции, чтобы прикрывать отправку поездов на восток.
Между тем вокзал заполнялся людьми. Из города сюда сбежались местные жители, семьи военных в надежде уехать на поезде в сторону Минска. Но немецкие снаряды то и дело рвались на путях, и удалось отправить лишь два-три коротких состава, погрузив только малую часть пассажиров, которые все прибывали.
Звуки перестрелки постепенно приближались. Потом показалась группа пограничников, отступавших от железнодорожного моста на границе. Они присоединились к Басневу и его товарищам.
Вслед за тем на дороге, ведущей к вокзалу, раздался треск моторов, послышались пулемётные очереди, и наши бойцы впервые увидели своих врагов. Десятка два немецких мотоциклистов с пулемётами на колясках мчались к станции, иногда постреливая по сторонам, видимо больше для острастки.
Их подпустили почти вплотную и встретили дружным залпом. Колонна резко затормозила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Машины опрокидывались, съезжали в кювет, стараясь развернуться. В несколько минут всё было кончено, и едва ли половина мотоциклистов успела на полной скорости умчаться назад.
Победа воодушевила людей, но радоваться было рано. Не прошло и часа, как издали снова послышался шум моторов. На этот раз противник оказался посерьёзнее – к вокзалу подходили немецкие бронетранспортёры с автоматчиками. Силы были неравными – с одними винтовками бойцы не могли долго держаться против бронированных машин. Пришлось отойти в здание вокзала и отстреливаться из окон.
Вокзальные помещения уже были забиты людьми – главным образом женщинами и детьми. Между тем снаряды все чаще падали у вокзала и раза два пробили стеклянный потолок зала ожидания; появились убитые и раненые среди пассажиров. Надо было искать более надёжное убежище.
Под всем зданием Брестского вокзала раскинулась обширная сеть подвалов, разделённых как бы на отсеки бетонными перегородками. Сюда, в эти помещения – тёмные или полутёмные там, где они освещались небольшими окнами, выходящими наружу на уровне земли, – хлынула толпа людей, скопившихся на вокзале, заполняя все подземные отсеки. И сюда же, теснимые врагом, вскоре вынуждены были отойти и военные. Теперь сам вокзал был в руках гитлеровцев, а внизу, под ним, около сотни наших бойцов держали оборону, поражая противника выстрелами из подвальных окон.
Немцы сделали попытку ворваться в подвал через дверь, ведущую туда со стороны вокзального ресторана. Но как только офицер и группа солдат открыли дверь и спустились на несколько ступенек по лестнице, из тёмной глубины подвального коридора грянули выстрелы. Офицер и один из солдат упали убитыми, а остальные опрометью кинулись бежать назад. В этот день немцы уже не пытались войти в подвалы и лишь два или три раза через рупоры обращались к осаждённым с призывом сдаться в плен и выжидали, надеясь, что обстановка заставит советских бойцов сложить оружие.
А обстановка и в самом деле становилась критической.
Многие сотни мирных людей – детей, женщин, стариков – тесно набились в отсеки подвалов. Говорят, что здесь собралось вначале до двух тысяч человек. Дети плакали, женщины порой бились в истерике, мужчины, растерянные и подавленные, не знали, что предпринять. И только горсточка военных с винтовками и гранатами, то и дело стрелявших из окон, без колебаний выполняла свой долг, свою боевую задачу. Этот подвал стал их боевым рубежом, и они были готовы стоять тут насмерть.
Но чтобы оборона была крепкой, ей необходим крепкий тыл. А тыл подземного гарнизона, хотя его трудно назвать так – ведь он был здесь же, где и фронт, – этот «тыл» отнюдь не способствовал укреплению обороны подвала. Все эти растерянные, охваченные тревогой люди, подверженные панике женщины, голодные, плачущие ребятишки создавали атмосферу крайней нервозности, невольно угнетавшую бойцов.
