повадками, нравом. К нему надо приноравливаться, и лишь тогда он станет слушаться тебя, как хорошо объезженная лошадь слушается наездника.
Наверное, поэтому я всегда любил яхты и оставался равнодушен к теплоходам. У меня нет оснований считать себя первоклассным мореходом, для этого надо иметь намного больше практики, а это в свою очередь – вопрос свободного времени. Но откуда его взять, когда практически все отнимает дело? Сбавь темп, позволь себе отдохнуть на завоеванных лаврах, и тебя сожрут недремлющие конкуренты, перехватят упущенные тобой деньги, и придется тогда догонять ушедший поезд, искать ту кратчайшую дорогу, которая снова позволит оказаться впереди всех.
Но до чего же приятно дождаться нескольких свободных дней и махнуть куда-нибудь на море! Наполненный ветром парус над головой, покачивающаяся в такт волнам палуба, соленые брызги на коже… А потом, где-нибудь за обедом с нужным человеком, словно невзначай обронить: «Недельки две назад, когда я на своей яхте болтался по Эгейскому морю…»
Все это лирика. Просто лучше всего я отдыхаю под парусом, как другие на охоте, на рыбалке или в кабаке. Дело вкуса, а о нем, как известно, не спорят. Или, как было написано на неких воротах: «Каждому – свое».
В первый момент, увидев вдали паруса, я испытал только радость и облегчение. Нет, я не сомневался в спасении, хотя и стал привычно представлять самые разные фантастические ситуации. Что поделать, в обычные рамки входило далеко не все…
До инцидента на берегу я был полностью спокоен. Внезапная вспышка самых грубых эмоций показала мне, что мы находимся на вулкане. Конечно, в фигуральном смысле. Так сказать, на вулкане людских страстей. Я и не думал, что такие привычные законы человеческого общества могут исчезнуть без малейшей причины в мгновение ока. И ладно бы где-нибудь на Кавказе, где кровь горяча и легко бросается в голову. Но мы-то, пусть необразованные, но все же европейцы, при случае легко называющие себя азиатами. Или тут сыграла роль азиатская половина натуры?
Вояка Лудицкого неожиданно оказался на высоте. Я с детства недолюбливаю погоны и прочие форменные атрибуты вместе с людьми, имеющими глупость их носить, но иногда и армейская муштра может принести полезные плоды. Люди начинают меньше ценить чужую жизнь, и без колебаний, с дуболомной прямотой прапорщика готовы скрутить в бараний рог любого, не желающего выполнять команду: «Смирно!» Не то что мы, с легкостью пускающие по миру конкурента, но не привыкшие самолично съездить ему на посошок по морде.
Получив нагоняй за непослушание, толпа утихла надолго. Но береженого и бог бережет. Раз кое-кто не против пожить по первобытным законам, то лучшее – заранее пристроиться к кому-нибудь посильнее, и пусть он демонстрирует свою силу.
Один здоровенный приятель у меня уже был. Качок и охотник. Лобная кость – двадцать девять сантиметров – плавно переходит в затылочную, такую разве что снарядом и пробьешь. И все-таки в подобной ситуации я Пашке не доверял. Один на один он наверняка сделает любого, а вот с толпою ему не совладать. Не послушаются его люди, будь на нем хоть вдвое больше мышц. Тут нужны не только сила и наглость, но и такие качества, какие в двух словах и не описать. Пашка тоже сгодится, но неплохо бы поискать и более удачный вариант.
Другим вариантом, причем вариантом из лучших, стал Кабанов – или, как его прозвали коллеги- телохраны, Кабан. Внешне спокойный, почти неприметный, как и полагается хорошему телохранителю, наверняка без широкого кругозора, но в критических ситуациях чувствует себя привычно, а хватки у него хоть отбавляй.
Сойтись с Кабаном проблемой не стало. Немного знакомы мы были и раньше, а тут еще совместный поход к вершине… Осталось лишь упрочить наше знакомство, и вечерком я подвалил к Кабану с бутылкой и соответствующей закуской.
Потом, глядя на маневрирующие парусные корабли, я подумал, что перестраховывался зря. Впрочем, все равно ведь ничего не потерял, а труда посидеть да вместе выпить мне не составило.
Странно. Я не считал себя знатоком в морских делах, но все же не помню, что слышал о целой флотилии стилизованных под старину кораблей. Даже орудийные порты на поврежденном красавце выглядели весьма реалистично, словно кто-то решил скрупулезно восстановить полномасштабную модель прославленного в битвах линкора или фрегата.
Легко и изящно корабль стал на якорь как раз напротив нашего импровизированного лагеря. Все это и в самом деле напоминало подготовку к съемкам исторического фильма. Даже люди на корабле были одеты так же, как одевались лет двести, а то и четыреста назад. И повезло же киношникам! Наше спасение послужит такой рекламой фильму, что лучше не придумаешь.
Мы столпились у самого уреза воды. Было бы смешно предполагать, что парусник сумеет забрать нас всех, даже не столько забрать, сколько обеспечить такому числу людей сносные условия. Народа на нем было ненамного меньше, чем на берегу. Но, тем не менее, все мы стояли с вещами, которые успели прихватить с «Некрасова» в злополучную ночь.
– Вот видишь, ты даже поохотиться не успел. Стоял бы сейчас с тигриной шкурой. Подарил бы Мэри, а заодно на этой же шкуре и оформил, – стал я по привычке подначивать Пашку, и тут обе орудийные палубы корабля выбросили густые клубы дыма.
По ушам неприятно ударил громовой раскат. Я увидел, как стоявший рядом и чуть впереди мужчина схватился руками за грудь и повалился лицом в воду. Истерично завопили сразу несколько человек, и от этих воплей я вздрогнул сильнее, чем от громыхнувшего пушечного залпа. Мне показалось, что толпа вновь сходит с ума, я машинально посмотрел по сторонам и застыл, пораженный неожиданным зрелищем.
У воды и в самой воде валялись десятки людей, другие стояли или лежали с перекошенными от боли лицами – и все в окровавленной одежде. Море у самого берега тоже начало краснеть. Впав в какой-то ступор, я пытался понять, что это может означать, – и не понимал.
Очнувшись, я нагнулся над упавшим передо мной мужчиной – не то в поисках разгадки, не то движимый желанием помочь. Перевернул и увидел остекленевшие глаза и развороченную в нескольких местах грудь. Раны все еще обильно кровоточили.
Кровь! Убит! Значит, пушки на корабле настоящие! И только тут дошло, прорвало и сразу стало ясно одно: бежать! Бежать, чтобы не рухнуть рядом с уже лежащими, бежать прочь, пока не поздно!
И я побежал, да так, как не бегал ни разу в жизни. Я мчался, не зная куда, мчался, подгоняемый по пятам паническим страхом. Позади послышались какие-то щелчки. Я не представлял, что это такое, голова отказывалась работать, но чутьем я понимал: ничего хорошего они не означают, и попытался увеличить и без того рекордную для меня скорость.
Перед глазами мелькали ветки, на пути вставали деревья, и приходилось непрерывно петлять, огибая препятствия.
Потом… Потом что-то просвистело рядом с головой, и я увидел чуть в стороне странно одетого мужчину с вытянутой в мою сторону рукой, державшей какой-то знакомый и одновременно незнакомый предмет. Над предметом поднималось небольшое облачко дыма, словно это была курительная трубка.
Все это отпечаталось в моем сознании застывшей картиной, а в следующий миг я налетел на дерево.
Больно стало так, что потемнело в глазах и перехватило дыхание. Мне показалось, что больше я не вздохну и не выдохну, но легкие напряглись и впустили в себя свежий воздух. Сквозь пелену перед глазами я смутно различал приближающийся ко мне силуэт. Внезапно пелена спала, и силуэт оказался все тем же странно одетым мужчиной.
Я понял, что приближается моя смерть. Происходящее воспринималось материализовавшимся кошмаром, я не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой, и лишь не сводил глаз с короткой сабли, да очень уж реально болело тело.
Вдруг из кустов позади мужчины вылетела мчащаяся сломя голову девушка. Она с разгона налетела на бандита, тот не удержался и упал в траву лицом вниз. Девушка свалилась рядом, но, подгоняемая паникой, мгновенно вскочила и рванула дальше.
Она мелькнула передо мной, как несущийся на полной скорости автомобиль, но все же я успел узнать свою Ленку и, рывком избавившись от сковавшей меня неподвижности, изо всех сил припустил за ней следом.
