Перед ней раскрылось чистое небо, и принцесса обрадовалась как дитя — ведь так долго она не видела ничего, кроме серых облаков. Черная Птица наслаждалась нежно-розовым, бледно-зеленым, насыщено- синим и головокружительно-золотым закатом. Захваченная этой красотой, она не отрываясь смотрела на небо, а когда наконец ослепительные краски заходящего солнца померкли. Черная Птица с изумлением обнаружила их отражение на земле внизу. На мгновение у нее закружилась голова, верх и низ перепутались, но, посмотрев на землю прямо под собой, она заметила плато, с которого поднялась в воздух. Оказывается, Черная Птица приземлилась у самой кромки гор, и, по мере того как гранитные пики уходили вниз, снежный покров делался все тоньше, пока, наконец, не исчезал совсем, и темные скалистые утесы в одиночестве спускались к черным мрачным лесам. За ними, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море закатных тонов. Черная Птица затаила дыхание. Значит, она попала на юг, в легендарную алмазную пустыню!
Крылатая летунья вернулась на плато, чтобы отдохнуть. После ночного напряжения она быстро устала, к тому же ей надо было о многом поразмыслить — и поесть. Не имея опыта длительных путешествий, девушка жадно накинулась на содержимое своей сумки, не подумав о том, где ее ждет следующий обед. Утолив голод. Черная Птица попыталась представить себе свои дальнейшие действия. Покидая дворец, она не имела ни малейшего представления о том, куда направиться и как жить дальше, и сейчас впервые почувствовала настоящий страх. А что, если здешние жители похожи на Черного Когтя или еще хуже? Но одной мысли о Верховном Жреце и уготованной ей судьбе было достаточно, чтобы решимость девушки снова окрепла. Однако ей нужна будет помощь. Черная Птица была здравомыслящей девушкой и отчетливо понимала, что одной ей в пустыне не выжить. «Кроме того, — сказала она себе, — если мне станут угрожать, я всегда смогу снова улететь». Вопрос, куда отправиться, решился сам собой. На север вернуться она не может, а в путь необходимо двинуться немедленно: ведь теперь за ней начнут охотиться! Значит, на юг, прочь от родных гор! Мерцающие пески вроде бы давали достаточно света, чтобы путешествовать и ночью, и, глубоко вздохнув. Черная Птица расправила крылья и пустилась в полет через сияющую пустыню.
Глава 31. ДИАММАРА
Вот она. Благородная Диаммара! — Не может быть! — Ориэлла с откровенным недоверием повернулась к Язуру. Шла уже восемнадцатая ночь путешествия, и она уже порядком пресытилась красотами пустыни. Драгоценная пыль проникала повсюду: завивалась в волосы, в горло, и даже под одежду, а учитывая, что оазисы, в которых они останавливались, служили источниками живительной питьевой воды, купания были запрещены. Волшебница покрылась коркой грязи и отчаянно чесалась. Ей приходилось есть за двоих, и Ориэллу постоянно мучил волчий голод, несмотря на то что Боан и Анвар делились с ней своими скудными пайками. Напряженные занятия магией лишали ее столь необходимого сна, и волшебница чувствовала постоянную усталость, глаза ее слипались и болели от блеска песков, и девушка все время пребывала в дурном настроении.
Ориэлла придержала лошадь, и, приподняв покрывало, сощурилась от ослепительного сияния. Четко вырисовываясь на фоне ярко-лунного неба, прямо перед ними на невероятную высоту вздымалась одинокая гора. Ее вершина была на удивление плоской, словно некий гигант срубил макушку мечом, а отвесные стены сверкали, будто отполированные. Эта громадина, казалось, ничуть не тронута временем, что, принимая во внимание постоянные песчаные бури, было просто невероятно.
— Это не естественное образование! — уверенно заявила Ориэлла.
— Может и так, хотя никто не знает его истории, — отозвался Янис. — Вблизи его размеры поражают. Даже отсюда Диаммара кажется огромной, а ведь мы еще довольно далеко от нее.
Вскоре Ориэлла убедилась в его правоте. Расстояния в пустыне обманчивы, и им потребовалось еще несколько часов утомительного пути, чтобы добраться до одинокого пика, и к тому времени, когда они достигли отвесных стен, горизонт уже начал бледнеть. Гора оказалась действительно громадной, тем более что на подходах к ней не было ни малейшего намека на подъем почвы. Стройный конус просто поднимался из песков, подобно острову, восстающему из моря. Уже на последних милях невозможно было охватить взглядом все это циклопическое сооружение, а когда они оказались у его стен, видна была только вертикальная темно-мерцающая плоскость, уходящая в бесконечность во всех трех направлениях. Отряд направился вдоль отполированной стены, и через некоторое время Ориэлла заметила на гладком камне темную тень — узкое отверстие, в которое с трудом могла протиснуться лошадь.
Один за одним странники вели своих коней в прохладную темноту пещеры, потом разожгли и вставили в специальные ниши факелы, сложенные по одну сторону от входа. Стало светлее, и Ориэлла оглядывалась вокруг, не веря собственным глазам. Пещера поражала своими размерами, ее потолок терялся в густой черноте над головой. По левую сторону волшебница увидела два озерца. То, что повыше, располагалось на скалистом выступе, и воды его маленьким водопадом стекали в нижнее. К верхнему водоему вели каменные ступеньки, и лошади и мулы уже начали пить. Воды было вволю. Свет факелов преломлялся радужными искрами в лучах драгоценного песка, наметенного снаружи, и трепетал на отполированных до зеркального блеска стенах пещеры.
— Удивительное место! — Анвар, стоя рядом с волшебницей и широко раскрыв глаза, оглядывался по сторонам.
— Нижний пруд служит для купания, — с интонациями гида произнес Язур. — Здесь мы храним порядочный запас дров и продуктов, так что можно будет пополнить наши припасы, а сегодня мы устроим пир — по крайней мере, так вам покажется после скудных пайков. Перед тем, как снова отправиться в путь, мы отдохнем здесь пару дней.
— Чудесно, — улыбнулась Ориэлла, словно бы извиняясь за свое недавнее дурное расположение духа. — Никогда не думала, что могу устать от верховой езды, но теперь мне даже смотреть противно на лошадей. Я бы душу отдала ради ванны, горячей еды и долгого-долгого сна.
— В таком случае, ты их получишь. — Анвар обнял девушку за плечи и повел направо, туда, где через естественную щель в скале уже уносился прочь дым нескольких небольших костров.
С тех пор, как юноша вновь обрел свои силы и начал изучать магию, он неузнаваемо изменился. Все, за исключением Боана и Шиа, которые были отчасти посвящены в его тайну, больше не сомневались, что Анвар действительно муж Ориэллы, но даже когда они оставались наедине, его прежняя услужливость никак не проявлялось, даже когда юноша делился с девушкой продуктами, предназначенными ему и евнуху. Взгляд его обрел твердость, и Ориэлла, к своему удивлению, обнаружила, что не имеет ничего против этой новой Анваровой самоуверенности. Со времени бегства из Нексиса ей приходилось все время главенствовать и принимать на себя основную тяжесть их путешествия, и теперь, когда рядом появился кто-то, способный разделить с ней ответственность, девушка чувствовала истинное облегчение. Правда, время от времени она как наставница теряла терпение, да к тому же оба они очень уставали, и все это порой приводило к спорам и обмену резкостями — Анвар, как оказалось, ничуть не был лишен легендарного упрямства Волшебного Народа
— и все же, несмотря ни на что, между двумя волшебниками расцвела крепкая и нежная дружба, которая во многом свела на нет зависимость, связывавшую их прежде.
Они присели у костра рядом с Элизаром и Нэрени, и пока готовился ужин, неспешно беседовали, радуясь случаю поболтать после утомительного одиночества ночевок в пустыне. Элизар, вернувшийся в военную среду, к которой принадлежал чуть ли не с рождения, за время путешествия, казалось, сбросил несколько лет. Его единственный глаз сиял от восторга, когда он взахлеб говорил о пустыне, которую обожал. Тучная и улыбающаяся Нэрени тоже была рада покинуть Арену, но считала их переход через пески настоящей пыткой. Ориэлла сочувствовала ей. Если ее, опытную всадницу, измотала эта бесконечная езда, то можно себе представить, каково пришлось новичку, вроде Нэрени. Анвар тоже чувствовал усталость. За годы, проведенные в Академии, у него почти не было возможности ездить верхом, разве что Ориэлла иногда придумывала ему всякие поручения, чтобы дать юноше немного развеяться.
— Тебе-то хорошо, — подшучивал он над Нэрени, выразительно поглядывая на ее округлый зад. — По крайней мере у тебя есть собственная подушка.
Она швырнула в него ложку, юноша пригнулся, и все четверо разразились хохотом. Боан был занят лошадьми, но к ужину тоже присоединился к ним, впрочем, как и Шиа, которая на досуге исследовала пещеру.
— Мне здесь не нравится, — заявила она Ориэлле. — Я ничего не вижу, но оно кажется колким
