развиваться, ветвиться. – И девку положишь, и сам погибнешь. А как же дети, жена? Ты о них подумал? Да и куда ты вообще полез? Наверняка у этого Гуцула, если «Кукловод», конечно, он, таких, как «чекист», не один и не два. Разве вы вдвоем с этим музейным оружием справитесь с оживленными мертвецами- киллерами?»
Скрипнув зубами, Громыко вытащил из пачки сигарету, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки.
– Тьфу ты, зараза! У тебя огня нет?
Яна молча протянула ему дешевенькую китайскую зажигалку-одноразку, жестом попросила сигарету.
Они стояли и курили, любуясь вечерним парком, уже тронутыми разноцветными красками осени верхушками деревьев, и отчетливо понимали – вряд ли в ближайшее время судьба подарит им много таких вот спокойных минут…
Стемнело быстро. Оранжевые фонари довольно щедро освещали асфальтовую дорожку, огибающую парк. Вела эта улица – не улица, тупик – не тупик к нескольким выстроенным некими новыми русскими коттеджам. Как говорят в народе: «Там, на неведомых дорожках, немало есть чудных дверей. Избушки там без курьих ножек, и в них полным-полно блядей».
Впрочем, краснокирпичные трехэтажные хоромы стояли темными, скорее всего, хозяева здесь не жили, просто вложили деньги – дома в столице России ныне стоят дороже, чем в Ницце.
Вот в этом пустынном проулке – справа парк, слева пустая бетонная коробка недостроенного здания – и должна был произойти встреча майора Громыко с уголовным авторитетом Гуцулом.
Понятное дело, правая рука самого Калача ни за что не поехал бы на стрелку с незнакомыми людьми. Только посредничество известного предпринимателя Сергея Дмитриевича Кожухова (он же Серега «Пыль», он же «Иван Поддубный», он же «Медяк»), задолжавшего Громыко по одному стародавнему делу чуть ли не «американку», убедило Гуцула, что предстоящая «стрела» – «солидняковое дело».
За полчаса до приезда «дорогих гостей» Громыко и Яна внимательно изучили окрестности, выбрали место засады. Коваленкова, достав из рюкзачка спортивную пластиковую рогатку и горсть стальных шариков, погасила два лишних фонаря. Оранжевые сумерки сразу сделались гуще, под деревьями залегли непроглядно-чернильные тени.
– Ну, с богом! – Громыко размашисто перекрестился, снял пистолет с предохранителя и засунул сзади за пояс. Яна вручила шефу две гранаты на всякий непредвиденный случай и отправилась в кусты – прикрывать майора.
Гуцул опоздал на три минуты. «Расслабились господа бандиты! Раньше такое опоздание серьезным косяком считалось, – зло подумал Громыко, докуривая сигарету. – В прежние годы на стрелки за три часа приезжали. Обнюхивали все вокруг, снайперов расставляли, засадные полки по канавам прятали. А теперь распустились… Ну, мать вашу, сейчас мы вам нервишки подтянем, зазвенят только в путь, как струны!»
Серебристо-серый «Лексус» Гуцула и затюнингованный до полной неузнаваемости «Лэнд-Краузер» охраны свернули с улицы Металлургов и плавно покатили вдоль парка. Громыко, поясницей ощущая холодное угловатое тело ТТ-шника, поднялся с бордюра, отряхнул задницу и усмехнулся.
Выглядел он, конечно, ахово. Куртку, изгвазданную в катакомбах, пришлось снять, и перед братками Громыко предстояло выступать в простецкой серой обтягивающей водолазке. Грязные джинсы и заляпанные ботинки дополняли образ майора, превращая его то ли в протрезвевшего завсегдатая приподъездных лавочек, то ли в строителя-молдаванина, выбравшегося перекурить на свежий воздух.
Похолодало. Начал накрапывать мелкий осенний дождь. «…А потом дождь смыл все следы» – вспомнилась Громыко строчка из песни.
«Лэнд-Краузер» мягко остановился в двадцати шагах от майора, прикрыв своим блестящим боком серебристую тушку «Лексуса». «Грамотно действуют», – отметил про себя майор, раздавил окурок и сделал шаг вперед, обозначая себя.
Хлопнула дверца. Квадратный парень в кожанке и узких черных очечках недоуменно огляделся, шустренько подбежал к Громыко:
– Слышь, чертила, ты тут давно тусуешься?
– Передайте Гуцулу привет от Сергея Дмитриевича, – проигнорировав «чертилу», спокойно сказал Громыко. Кожаный удивленно приподнял очки, вылупил на него маленькие поросячьи глазки, но ничего не сказал, отошел в сторону и достал мобильник:
– Фис, это он… Да не знаю я. Он привет Гуцулу от Медяка передал. Да. Да. Как чмо. Да не знаю я, сказал же! Ага, понял…
Дверцы джипа распахнулись, и из него выбралось еще двое бойцов – в точно таких же кожаных куртках и очках, что и у поросячьеглазого шнырилы.
«А-а-а, едрена копоть, это ж закос под „Матрицу“, блин», – догадался Громыко о причинах столь однотипного прикида братков. Ему вдруг стало весело.
Гуцул вышел из-за «Лэнд-Краузера», за его спиной маячил еще один «матричник». «Ага, – прикинул Громыко. – В джипе вместе с водилой – четверо, в «Лексусе» – двое и Гуцул. Всего семь… Уже легче».
В отличие от братвы, очки на криминальном авторитете оказались с нормальными стеклами, а плечи обтягивала не вульгарная куртка, а весьма и весьма импозантный кожаный пиджак, явно из дорогого бутика.
– Это вы искали встречи со мной? – спросил Гуцул приятным баритоном. Вообще, выглядел он, конечно, впечатляюще, что и говорить. Смугловатое лицо с правильными, тонкими чертами, несколько порочная ухмылка, легкая небритость, тщательно уложенные волосы – типичный крутой мачо а ля Бандерас времен съемок в фильме «Отчаянный».
«Нет, на „Кукловода“ Гуцул никак не тянет. Слишком живой, слишком увлечен внешней стороной жизни, роскошь любит, шик. И баб. Небось, ни одну смазляшку мимо не пропускает» – разглядывая своего визави, подумал Громыко.
– Да, искал, – демонстративно оставаясь на месте, Громыко принял расслабленную, ленивую позу никуда не торопящегося человека. Приближаться к машинам в его планы никак не входило – слишком
