многие сотни лет.
А потом он ушел, и Вед поднялся на вершину своей Звездной башни, чтобы посмотреть вслед обманувшему его. А тот, что некогда звался Вирушаном, а ныне – Мудрейшим и Величайшим, набросив с помощью чар на себя личину арского сотника, помчался прочь от старой башни, и муки совести не терзали его.
И тут воздух поодаль от старого мага сгустился, и из призрачного мерцания перед Ведом возник невысокий и худой человек в простой одежде, с чашей в одной руке, и плетью – в другой. Он ничего не говорил, он даже не посмотрел на Веда. Он просто тряхнул рукавом, и оттуда вылетело небольшое крылатое существо, черное, точно летучая мышь, но с длинной головой и большой пастью, усыпанной множеством мелких острых зубов. Крылан плавно опустился на край башни, расправил крылья, отряхнулся и, повинуясь неслышимому приказу, неспешно полетел следом за уже почти скрывшимся в горной дымке всадником.
– Зачем сделал ты это, о Бжваг, явившийся из Страны Мертвых?! Ведь когда посланная тобой догонит лжеца, Скрижали могут достаться кому угодно! – вскричал Вед, но призрачный пришелец лишь махнул рукой, и исчез, а в голове старого мага вдруг возник уже полузабытый образ его ученика и друга, седобородого волхва-рода, что принял на себя все бремя битвы за право человеческое жить так, как вздумается ему.
И улыбка осветила лик Веда, ибо понял он, что значит видение его. Бестрепетно и с великим облегчением шагнул он к самому краю башни, отбросил в сторону посох, и раскинув руки, швырнул свое старое тело вперед и вверх, а снизу, с далекого дна пропасти ему навстречу поднялась волна оранжевого, нестерпимо яркого, очищающего пламени, в миг испепелившая сухое старческое тело и синий плащ, развевавшийся в воздухе, точно крылья диковинной птицы.
Так Великий Вед обрел покой, уйдя в иной мир счастливым и полным уверенности, что труд жизни его не пропал зря…
Часть вторая
Черный утес
Глава первая
Та Сторона
– …И не пойму я все же, дяденька. – Луня тронул задумавшегося волхва за рукав шубы: – Вот Битва Богов свершилась, многие боги сгинули, погибли, исчезли. А как же тогда мир не развалился? То же солнышко – это ж Яров Лик, роды всегда говорили так, и поклонялись ему, жертвы приносили. Яра-бога нет теперь, сложил он свою голову за людей, а солнышко – вона оно, как и раньше, по небу катается, светит и греет. Как же так?
Шык, недовольный тем, что его оторвали от помыслов, сердито проворчал:
– Учишь тебя, Лунька, учишь, вкладываешь в твою бестолковку мысли всякие, думаешь – задержится там хоть что-то, зацепиться, ан нет! Что в одно ухо влетает, то через другое – фьють! И вылетает! Третий день ты меня говорильней своей донимаешь, все уши уже прожужжал: почему да почему?
Боги сами по себе – они вроде духов бестелесных, они лишь суть имеют, душу, по-человески говоря. А когда людям боги являются, принимают они образ, авату, ну, как будьто одежу на себя натягивают, личину надевают, уразумел?
И призвание у богов такое – следить за чем-либо, направлять, поддерживать, чтобы порядок в мире сохранялся. Вот так и Яр – он за солнце в ответе был, помогал ему светить и греть, когда просили люди – ослаблял свет и жар его, чтобы засухи не было, или наоборот – усиливал, чтобы морозы разогнать. А солнышко – оно само по себе, огромный шар огненный, что в Межзвездной Бездне висит. Так Вед говорил, при тебе, Луня, говорил, а ты все ушами хлопал да в носу ковырялся!
Луня обижено засопел, а Руна и Зугур засмеялись. Шык, спрятав в сивых усах довольную ухмылку, продолжил говорить, уже не столько для Луни, сколько для себя:
– Боги – вроде пастухов, пастырей, покровителей. Сгинул бог – и стадо его разбежалось, самовольно жить начало, без управы, без водителя, без присмотра и пригляда. Погодите, вот еще маленько времени пройдет – и начнутся в мире нашем всякие поганости твориться – и ветры не так задуют, и леса не так расти начнут, и солнышко по небу в обратную сторону покатиться.
– Э, погоди, волхв! – влез в разговор Зугур: – Так ведь Небесная Гора упадет, ничего ж не останется на Земле, какие уж тут твои поганости, если одна великая погань надвигается!
Шык всплеснул руками:
– Вот и порадовал! Вот и благ тебе за то, умеешь успокоить! Ты что, Зугур, с нами в колесницу сию просто так, покататься сел? Али не для того мы едем, чтобы не упала эта гора распроклятущая? А?!
Зугур замялся:
– Ну, для того, само собой, да только если не сумеем мы…
– Если, да кабы… – насмешливо передразнил вагаса Шык: – Если б у бабки Чупыхи был уд, она б дедом Чупой была! Коли мы все так мыслить начнем: «Не сумеем, не сдюжим…», то и вправду не сумеем, и вправду не сдюжим, а мы – должны! Не абы кого – род людской спасаем, ты ж сам говорил, Зугур из Зеленого Коша, что сородичам своим ты великую подмогу окажешь, если Великое Лихо отвратить сумеешь. Говорил?
– Говорил, само собой, и от слов своих, о волхв Шык, не отказываюсь! – гордо и запальчиво ответил Зугур, и открыл уже рот, чтобы добавить еще что-то, наверняка обидное для Шыка, но тот перебил вагаса:
– А коли говорил, так и мыслей других в голове не держи! Смотри вперед твердо, и веру в сердце посели – отведем мы погибель неминучую от рода человеческого! И вы, Луня с Руной – тоже запомните! А теперь промежь себя поговорите, если охота языки чесать, у меня без вас голова пухнет.
Шык отвернулся от своих спутников и надвинул на самые брови свою мохнатую шапку.
Зугур посопел-посопел, потом махнул рукой и пересел на заднюю скамью, к Луне с Руной.
– Может, песню споем какую? – предложил Луня, обращаясь к остальным, но Зугур замотал головой:
– А ну ее, Шык вон задремал небось, разбудим, потом воркотни до завтра хватит. Лучше сказку расскажи, а мы с Руной послушаем…
Луня задумался, потом улыбнулся чуть печально и смущенно:
– Есть одна сказочка-рассказочка, наша, родская, про то, как раньше жили. Рассказать, что ль? Ну ладно, слушайте…
Луня приосанился, уселся поудобнее и слегка нараспев, как принято было у родских баянов, сказителей да вещунов, начал:
– Давным-давно это случилось, тогда еще прадед прапрадеда моего не родился. В те времена, дальние от нас, и травы были зеленей да гуще, и дерева могучее да выше, и зверя в борах было больше, и птицы в небе гуще, и рыбы в реках обильнее.
Роды в ту пору в лесах дремучих одни жили, с другими народами еще не знались, медь-бронзу делать еще не умели, полей еще не выжигали, овес-жито еще не сеяли, прясть-ткать еще не пробовали.
Все рода родские дружка с дружкой порознь жили, то во вражде, то в мире сторожком. Иногда охотились вместе, иногда пировали после удачной охоты два разных рода, но редко очень бывало такое, а чего никогда не было в те времена – так это того, чтобы муж из одного рода взял себе жену из рода другого…
В нашем роду жил да был тогда охотник Рад. Всем удался он – и статью мужеской, и лицом баским, да и охотничал знатно, редко без добычи назад, в свой дом на ветвях дуба-вековея возвращался.
Роды раньше-то дома на деревьях делали, в дуплах да меж ветвей больших. Заплетут лозой ивовой несколько сучьев толстых, мхом сухим уконопатятся, сверху шалаш поставят – вот и готов дом. В таком и зимой жить можно, и летом, благо, зимы тогда не студеные да снежные, а теплые да сырые были.
Пошел как-то раз Рад на охоту, рогатину взял, лук со стрелами да батожок дубовый. А зверя в ту пору не просто больше было, чем сейчас он еще и разный в лесах водился, такого нынче и впомине нет – мохначи бродили по полянам лесным, индры изредка на окраины лесов родских забредали, а в самих лесах олени огромадные жили, влесы-медведи росту преизрядного, и зело ярые варпасы, на рысеней похожие, только много больше и для человека опаснее.
Знатно поохотился Рад, добыл он кабана, птицы на озерах лесных набил, и вот с добычей богатой в становище рода своего возвращался. А день жаркий, марный стоял, лето к уклону катилось, и завернул по дороге Рад на речушку малую, что воды свои в Великую Ва несла.
