Луня напряг всю свою невеликую чародейскую силу, начал вспоминать заклятия, что использовал Шык для вызова духов, но в голову, как на зло, лез только знахарский наговор, успокаивающий такого злого духа, что в кишках у перебравших гороховой каши заводится.
«Нет, не помогут мне души эти!», – наконец решил Луня: «Они тут сколько лет бродят, их дух Чернобогов пропитал, проел насквозь, точно моль доху в сундуке у дурной хозяйки проедает. И камни здешние ничего не скажут, и стены эти, и ели за порогом. Но к кому ж возвать тогда? Кто поможет, кто найдет?…»
Мысли Луни прервал Зугур. Вагас выходил наружу, и теперь явился с тревожной вестью:
– Слышь, Лунька, солнце-то уже половину пути до полудня прошло, поспешать надо! Руна говорит – Шык дышать начал глубже, головой вертел пару раз, но в себя никак не придет. Думай, думай давай!
– Да думаю я, Зугур, всю думалку уже поломал, а не выходит ничего! Может, вовсе ошибся Хорс? Может, и нет тут никакого златого молота? И вообще, что за молот такой, откуда и для чего он? И почему именно им Могуч-Камень древний разбить можно?
– Сь-сь-и-и-у-ю! Нашел, у кого спросить… – насмешливо присвистнул Зугур: – Я и здоровый-то не больно в таких делах соображал, а уж раненый да голодный и вовсе еле-еле имя свое вспомнить могу.
Вагас ушел – в зале Чернобога ему было не по себе, и он пошел бродить меж черных елей, надеясь найти там хоть какую-нибудь разгадку того, где спрятан златой молот.
Луня же так и остался сидеть, и чем больше он думал, тем меньше мыслей про то, как отыскать молот, оставалось в его голове. Лишь одно чародейство могло мало-мальски помочь, но было оно сложным и опасным. Могло так статься, что Луне после него не быть живым, однако прикинув и так, и этак, ученик волхва понял – иного пути нет…
Солнце уже на ладонь минуло половину пути до полудня. Луня, закрыв глаза, сидел в изголовии у попрежнему лежащего в беспамястве волхва, положив руку ему на лоб. Зугур поодаль разводил костер, Руна набивала деревянный рожок травами из чародейской котомки волхва.
– Готово? – Луня открыл глаза, улыбнулся жене через силу, но по бледному лицу и бескровным губам Руна поняла – боится Луня, боится и тревожится, не за себя, за то, что не сможет все, как надо, сделать.
– Держи, ладо мое, да сторожись там. Иной мир, он на то и иной, чтобы там иные жили, а не мы. – Руна протянула мужу набитый рожок, взяла железный меч и Лунин кинжал, ударила для пробы бронзой о железо.
«Дзинь-тан!» – звонко раскатилось над вершиной Черного утеса. Зугур шагнул от костра с горящей еловой веткой, протянул Луне. Ученик волхва запалил чародейские травы в рожке, и знакомый сладковатый дымок поплыл окрест, одурманивая и навевая сон. Луня закрыл глаза и храбро вдохнул дурмана, страясь одновременно представить, как душа его вылетает из тела и устремляется в иной мир, туда, где ныне душа волхва бродит.
Сперва вроде ничего не происходило, только круги цветные перед глазами проплывали, а потом вдруг увидал Луня сверху костер, людей каких-то. Вот девушка с двумя клинками обнаженными на коленях, вот старик лежит, а рядом с ним парень какой-то обросший. И мужик еще поодаль, смотрит тревожно, солнце меряет.
«Так это ж я сижу возле Шыка!», – вдруг осенило Луню: «А это Руна и Зугур! Вот чудно-то!». И тут вдруг все закружилось, завертелось перед взором ученика волхва, и неожиданно оказался он в длинной и темной пещере, наполненной туманом или дымом. В ушах голоса закурлыкали, завыли, заквакали противно, и какие-то жуткие личины из мрака то и дело высовываться начали, пугать, зубами клацать.
«Дяденько Шык!», – хотел крикнуть Луня, но ни звука не смог издать. Тогда представил он образ волхва – морщинистое лицо, пронзительный взгляд, белую бороду, и тут же услыхал сквозь квак и вой:
Дзинь-тан! Дзинь-тан! Дзинь-тан! «В кузнице я, что ли?», – сквозь тяжелый сон подумал Луня, с трудом разлепил глаза и с удивлением увидел напряженную Руну, мерно стучащую мечом о его кинжал, а рядом Шыка, которому помогал подняться с земли Зугур, в стороне – черные ели невиданной высоты и солнце, подбирающееся к полудню. И все вспомнил.
– Молот! Дяденька, молот где? Чародействуй быстрее, время…
– Сейчас, Лунька, сейчас! – Шык и сам торопился, но был слишком слаб, и если бы не Зугур, которого тоже шатало, но который все ж смог поддержать старое тело, волхв упал бы на камни. Закрыв глаза, Шык поводил в воздухе рукой, прошептал что-то, и заговорил, запинаясь:
– Беги, в чертог Чернобогов беги! Златой молот под престолом его, ронять престол надо, на части разбивать, или еще как. Давай, торопись, а я помогу, как смогу.
Луня сорвался с места и вместе с Руной бросился ко входу в заваленный костями зал, прихватив из костра пару пылающих еловых ветвей.
– Ну, Рунка, навалились! И… раз! И… два! И…
Луня выгибался дугой, пытаясь сдвинуть с места высокий и широкий престол, Руна тоже упиралась со всей своей немогучей силою, но черный резной трон как стоял недвижимо, так и оставался стоять.
– Не получается ничего, ладушка! Тяжел престол этот треклятый! Может, Зугура позвать? – Руна
