– Откуда я знаю! – пожал двухметровыми плечами дежурный: – Сходишь – скажут!
Я, задумавшись, вышел на улицу. Гречкина я не знал, но слышал от ребят, что он возглавляет отдел сопровождения, к которому я вроде бы никакого отношения не имел – там работали охранники со стажем, молчаливые, основательные дядьки, мотающиеся в командировки по всей стране…
Гречкин принял меня ровно в десять. Сухим, будничным тоном он заявил мне, что я, Воронцов Сергей Степанович, старший охранник, послезавтра отправляюсь в командировку на автомобиле «Камаз» с водителем и экспедитором фирмы-заказчика, несу ответственность за груз и машину во время следования оной до места назначения и обратно, в Москву.
«А ведь не соврала бабка!», – молнией обожгла меня мысль: «Как она сказала: „Ждет тебя дорога дальняя, холодная, тревожная…“, и что-то там про еще про смертную тоску и гробовую доску… Вот и не верь в гадания после этого!».
Гречкин между тем продолжал:
Командировочное удостоверение ждет меня в отделе кадров, затем мне надлежит получить в кассе под роспись деньги на расходы и ехать на автобазу «Залпа» в Бибирево, проверить машину. Фамилия водителя, с которым я поеду – Пеклеванный, марка машины, номер машины, экспедитора мы должны забрать послезавтра в девять утра с перекрестка улиц Ленина и Гончарова в городе Ряжске Рязанской области, его фамилия – Смирнов. Все. Получите оружие и пройдете инструктаж завтра. Как говориться, кругом, шагом марш!
Я, несколько ошалелый от скупо выданной Гречкиным информации, вышел из кабинета и отправился в отдел кадров за командировкой… Если бы я знал тогда, чем все это кончиться!
В общем-то, все было не так уж и плохо: я ехал на «Камазе» с железной будкой, по-военному называемой кунгом, командировочное удостоверение мне выдали на десять дней, путь наш лежал за Урал, в какой-то Куртамыш, про который водитель Пеклеванный, рыжий длиннолицый парняга, отысканный мною в одном из длинных гаражей залповской автобазы спящим после обеда на столе в бытовке, высказался пространно: «Я там был. Дыра дыры дырее!». Правда, оказалось, что туда мы поедем порожняком, и я удивился – зачем же тогда охранник, то есть я? Но оказалось, что так захотели в фирме-заказчике. Из Куртамыша в Москву нам предстояло везти какую-то сельскохозяйственную продукцию. Пеклеванный, представившийся мне коротко: «Санек!», прикинул что-то в рыжей своей голове и сказал, что машину он за завтра подготовит, а выезжать надо ни как не позже трех ночи, чтобы к девяти успеть в Ряжск, а к полуночи проскочить Самару и заночевать на том берегу Волги. Потом он спросил:
– Ты «на дальняки» ездил когда-нибудь?
Я отрицательно помотал головой.
– Тады так! Шмоток много не бери, жратвы тоже – теперь на трассе это не проблема! Возьми шерстяные носки, две, а лучше – три пары. Штаны теплые под низ, свитер, одеяло. Что еще? О! Чашки- ложки, карты и гондоны! Теперь все!
– Санек, а зачем?
– Чего – зачем?
– Ну, гондоны зачем?
– Так ить разное в дороге бывает… – уклончиво усмехнулся водитель и повел меня показывать машину.
Я был уверен, что это окажется обычный, тысячу раз виденный мною грузовой «Камаз», но передо мною в полумраке гаража высился на рубчатых колесах чудо-агрегат, вездеходный вариант «Камаза» с кунгом вместо кузова, по армейской моде покрашенный в цвет хаки.
– Во! – радостно махнул рукой Санек: – Машина – зверь! Со спальником, заметь! Сами присобачили! Если в этом Куртамыше не застрянем (тьфу-тьфу-тьфу!), думаю, за пять суток обернемся!
– Вот тебе на! А у меня командировка на десять!
Пеклеванный снисходительно посмотрел на меня, как на неразумное дитя, и со вздохом ответил:
– Раньше приедем – лишние дни дома отдохнешь!
Глава третья
Вечером я долго не мог уснуть. Валялся в кровати, смотрел на тени, скачущие по свежекупленным занавескам, прислушивался то к гомону соседей за бетонной стеной, то к далекому шуму машин, проезжавших по улице, то к самому себе, своим мыслям и мечтам, возникающим в голове вроде бы и ни откуда, однако в строгой закономерности и связи с последними событиями…
Сказать по правде, я мандражировал. Нет, конечно, за мою жизнь мне пришлось ни мало поездить по стране, повидать всякое, но было это раньше, до того… Последние пять-шесть лет я из Москвы толком никуда не выбирался, если не считать нескольких поездок домой, на малую родину, в комфортабельном купе скорого поезда, да еще и вдвоем с незабвенной моей супружницей Екатериной Васильевной.
Естественно, ехать через полстраны в кабине грузовика, переживать опасности и лишения, встречаться с рэкетом, бандитами, недобро настроенным местным населением – орден не орден, но медаль за подобный подвиг выдавать можно вполне! Я почему-то был убежден, что буквально сразу же за МКАДом начнутся такие невероятные приключения, перед которыми померкнут все американские боевики, и это распаляло мое воображение. А поскольку я с детства и до сих пор, до тридцати почти трех лет дожив, так и не утратил любви к мечтаниям, уснул я в ту ночь уже под утро – и если бы хотя бы одна из придуманных мною за ночь немыслимых историй на тему: «Моя послезавтрашняя командировка» была записана и издана, Тополь, Незнанский и Головачев в одном флаконе застрелились бы от бессилия составить мне конкуренцию! Кажется, это была последняя моя мысль перед тем, как меня все же сморило…
Всю первую половину следующего дня я метался по офису, злой и не выспавшийся, оформляя разные бумажки, получая деньги, инструкции и ценные указания… К трем часам я утомился и решил перекусить – оружие получать велено было прийти после четырех, а других дел на сегодня больше не осталось.
Я выскочил из офиса, перебежал улицу под носом у лавины рванувшихся с перекрестка машин, свернул в переулок, перешагивая лужи, прошел по нему до конца, вышел на Садовое и нырнул под низкую притолоку маленького уютного кафе, обнаруженного мною недавно. Здесь хорошо, вкусно и недорого кормили, и подавали великолепнозаваренный чай – кофе я и так не особо жаловал, а после известных событий («Я в душ, а ты свари кофе!») вообще перестал переносить.
Темная, мореного дуба, дверь захлопнулась за мной, и я оказался на ступеньках, ведущих вниз, в полуподвальное помещение, довольно большой зал со стойкой и десятком толстоногих, нарочито грубых дубовых столов и таких же стульев вокруг. Стены кафе, отделанные под дикий камень, были увешаны имитацией старинного оружия, доспехов и утвари. Называлось кафе как-то странно, каким-то совершенно не произносимым по-русски немецким словом типа «Гриммельсгаузенус», но в остальном меня вполне устраивало. Я сбежал по ступенькам вниз, и не обращая внимания на десяток сидевших за столиками посетителей устремился к стойке, уже приготовив в уме заказ: «Две баварские колбаски с горчицей, горшочек тушеных грибов с картофелем и чай!», как вдруг боковое зрение засекло что-то поразительно знакомое… Я обернулся.
Ба! Паганель! Вот уж кого не ожидал тут встретить! Археолог не видел меня, он, возвышаясь под самый потолок, провожал к дверям невысокого худощавого человека, что-то оживленно ему объяснявшего. Судя по оставшемуся у столика знакомому мне желтому саквояжу, Паганель собирался туда вернуться.
Я получил свой заказ и отправился к освободившемуся за Паганелевским столиком месту. Мой худощавый предшественник особо не намусорил, на темной поверхности стола сиротливо стоял пустой чайный стакан и валялась салфетка, изрисованная синим маркером – какие-то водоросли, пирамиды, птицы… А это что такое?! Я буквально похолодел, увидев изображенный в углу знакомый кружок. Сомнений быть не могло: тот же глаз в обрамлении бегущих человечков, подвешенный на вычурную, тонкую цепочку. Николенькин амулет! Рисунок сделал мастер, немного небрежно, второпях, но очень точно, с четкой прорисовкой мелких деталей, – несомненно, этот человек видел амулет, держал его в руках, и не один раз!
«Что же это получается?», – подумал я, автоматически разглядывая рисунок на салфетке: «Паганель встречается с неким человеком, и кто-то из них рисует на салфетке амулет, хотя кроме Профессора, нас с
