пройду через этот проклятый Лес, даже если мне придется разбивать молнией каждое дерево!
Лесные гиганты сердито зашумели, словно Дикий Лес понял угрозу Элизеф. Тем хуже для них, мрачно подумала колдунья. На пути к цели ее не могут остановить какие-то деревяшки.
Отойдя подальше, она простерла руки к небу, покрытому грозовыми тучами, и над Долиной загрохотал гром. По мановению руки колдуньи огненные стрелы молний вонзились в зеленую плоть Леса. С ужасающей методичностью они ударяли в ближайшие деревья, раскалывая и поджигая их. Элизеф с наслаждением внимала неслышным предсмертным воплям. Упоенная успехам, она продолжала обрушивать на Лес все новые и новые молнии, и деревья вспыхивали, словно факелы. Колдунья протянула к огню руки, словно сидела дома у камина. Однако она не почувствовала гибели Ориэллы и поняла, что та уже вышла из Леса. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Скоро они встретятся в Долине Феи, и тогда эта мерзавка расплатится за все!
Найти лагерь повстанцев оказалось совсем нетрудно. Деревья привычно расступались перед Ваннором, и он уверенно устремлялся по открывшейся тропе. Несмотря на зловещие удары молний, которые были слышны даже здесь, несмотря на грозящую им всем опасность, Ваннор чувствовал себя поистине счастливым. Нет, жизнь его не окончилась с потерей руки, и он оказался вовсе не никчемным человеком! Паррик настойчиво обучал его сражаться левой рукой, и, хотя Ваннор пока не решился бы поставить свою жизнь в зависимость от вновь усвоенных приемов, из первой своей битвы он вышел невредимым, и притом — достойно. Одна возможность увидеть искаженное от ярости лицо Элизеф уже стоила немало!
И конечно, купец был рад вернуться в Долину Феи, которая служила таким прекрасным убежищем для повстанцев. Он уже предвкушал радость встречи, особенно с Дульсиной, которая наверняка уже вся извелась, ожидая его возвращения. Конечно, она начнет ругаться, по своему обыкновению, и даже, пожалуй, сильнее, чем обычно. Но ему придется все это стерпеть. Сначала он даст ей выговориться, а потом обнимет ее покрепче и скажет: «Здравствуй, Дульсина!»
Довольный, Ваннор повернулся к Паррику, который скакал рядом, как обычно, с правой стороны, считая своим долгом охранять пострадавшего друга.
— Жаль, — весело сказал купец, — что ты ничего этого не, видел раньше. И что тебя дернуло переться на юг? — Как тебе нравится здешний Лес?
Начальник кавалерии нахмурился.
— Откровенно говоря, не очень, — к изумлению Ван-нора, заявил он. — От этих деревьев меня в дрожь бросает, я терпеть не йогу таких штучек. Деревья, если хочешь знать, должны спокойно стоять на своих местах, а не бродить, где им вздумается, и не швырять в людей ветками. Может, конечно, благодаря этому мы и спасли свои шкуры, но ты подумал, кто за этим стоит? И как можно быть уверенным, что они останутся на нашей стороне?
— Кончай болтать, Паррик, — возразил Ваннор. — С тех пор как мы впервые сюда пришли. Лес всегда был на нашей стороне. И потом ведь это именно деревья и волки убили тогда Ангоса с его наемниками.
— Пусть так, — упрямо гнул свое Паррик. — Но кто поручится, что они смогут защитить нас от Элизеф? А если ты по-прежнему уверен в этом, оглянись назад.
Ваннор последовал его совету и вдруг увидел, что там, вдали, у восточной границы Леса, поднимается в небо густой черный дым.
— Да покарает ее Тара! Что эта сука делает в моей несчастной Долине?!
Там, в запредельном царстве Фаэри, Эйлин не сводила глаз с волшебного окна, показывающего земной мир. Внезапно кто-то быстро вошел в комнату, н звук шагов отвлек ее от ужасных событий, происходящих в ее Лесу.
— Ты просила меня прийти, фея?
Хеллорин, похоже, был слегка раздражен. Он не привык, чтобы в собственном царстве кто-то так поспешно вызывал его. Но Эйлин сама была очень встревожена и не обратила на это внимание. Схватив Хеллорина за руку, она потащила его к большому круглому окну.
— Вот, полюбуйся, — в гневе и горе воскликнула фея. — Посмотри, что там делается! После того, как я угрохала столько сил на эту Долину, Элизеф уничтожает Лес. Слышишь, деревья кричат от боли! Я видела это в страшном сне и сразу проснулась и кинулась к окну… И где же Д'Арван? Почему он допустил это? Владыка, ее надо остановить!
Хеллорин положил руку ей на плечо.
— Мужайся, о фея, — печально ответил он. — Мы ничего не можем поделать. Мы, Фаэри, сами заточены здесь, и от нас мало толку… — Вдруг его глаза вспыхнули. — Но почему эта преступная колдунья напала на Лес? Фаг, ты не пыталась узнать, где сейчас твоя дочь?
— Ориэлла? Конечно! — вскричала Эйлин. Она немедленно сосредоточила свои мысли на дочери, и образ горящего Леса словно померк, а затем и вовсе исчез. Наконец окно вновь стало ясным, и фея увидела ее…
— Великие боги, это она! — закричала Эйлин. — Она направляется к острову вместе с Анваром и толпой чужестранцев…
Но тут Владыка Фаэри бесцеремонно отпихнул ее в сторону и, прижавшись лицом к хрустальному окну, воскликнул в диком восторге:
— Наши кони! О Фаэри, настал радостный час: возвращаются наши скакуны!
Он повернулся к фее. Она никогда еще не видела Хеллорина в таком состоянии.
— Эйлин, все это может означать лишь одно: твоя дочь вернулась, чтобы заявить свои права на Пламенеющий Меч, как и было предсказано. А когда она овладеет Мечом, мы, Фаэри, наконец-то станем свободными!
— Да, если она сможет им овладеть, — пробормотала Эйлин себе под нос и отвернулась, чтобы Владыка Лесов не заметил, как она нахмурилась. Фея думала сейчас не о Фаэри, а о бедных ксандимцах, которым суждено вновь стать обычными лошадьми, когда Ориэлла овладеет Мечом. Кроме того, она тревожилась о судьбе Д'Арвана, который должен был защищать Дикий Лес от нападения Элизеф. Неужели Хеллорин забыл, что его единственный сын в опасности? — О боги, — задохнулась она, — да ведь теперь Ориэлле придется, волей-неволей, сражаться с Марой, своей самой близкой подругой!
В страхе за свою дочь, которой предстоит тяжелое и опасное испытание. Эйлин заткнула уши, чтобы не слышать восторженных криков Владыки Фаэри, и, вернувшись к волшебному окну, начала возносить молитвы богам.
Д'Арван, бежавший к восточной границе Леса, увидел клубы черного дыма и понял, что уже опоздал. Он с горечью подумал, что не оправдал доверия своего отца и феи Эйлин. Но если Элизеф удалось устроить такое опустошение, значит, она располагает силой, намного превосходящей силы самого Д'Арвана. Похоже, Ориэлла права: колдунье действительно каким-то образом удалось выкрасть Чашу Жизни, разве он может бороться против одного из могущественных Талисманов, созданных Высшей Магией?
Оставалось надеяться только на то, что Ориэлла успеет вовремя овладеть Пламенеющим Мечом, и Д'Арван со всех ног кинулся обратно на остров. «Похоже, сегодня счастье отвернулось от меня», — думал Страж Долины. Что бы он ни пытался предпринять, все было напрасно. Д'Арван бросил прощальный взгляд на восток, туда, где корчились в огне его верные помощники, а когда обернулся, крик ужаса замер у него на губах. Пожар уже достиг дальнего края Леса, но там, где начинался обрывистый каменистый склон, огонь, как рассчитывал Д'Арван, должен был остановиться. Однако горящие деревья стали падать с обрыва, и пожар занялся уже внизу, в кратере. «О боги, там же звери!» — в ужасе подумал Страж Леса.
Небо почернело от множества птиц, которые в панике искали спасения и, сталкиваясь в воздухе, падали в огонь. Отовсюду выскакивали ящерицы, змеи и мыши-полевки. Потом мимо Д'Арвана пронеслась стайка испуганных оленей, за ними, словно преследуя, выскочили волки. Растерянные барсуки метались туда-сюда: они приняли эту невесть откуда взявшуюся грозу за наступление ночи. Зайцы в панике покидали свои норы, но некому было на них охотиться: не только волки, но и ласки, горностаи и лисицы поспешно спасали бегством свои жизни.
Овладев собой, Д'Арван воззвал ко всем обитателям Леса, напуганным пожаром:
«Беги к озерам, о Лесной Народ! Там, у воды, вы будете в безопасности!»
