набитая порохом, самодельный взрыватель, на который пустили часть набивки кольтовских патронов, провод. Все загерметизировали, изготовили вторую импровизированную оболочку, к которой закрепили трос.
Благодаря ветру и курсу наша скорость не превышает трех узлов, поэтому сорваться сюрприз не должен. На испытаниях он легко удерживался и на пяти.
Конечно, мина – изделие одноразовое. Да и вероятность ее успешного применения не особо велика. То ли нарвется на нее враг, то ли нет… Единственный плюс – подвоха от плавающих предметов пока никто не ожидает, а при удаче эффект должен быть поразительным. В том смысле, что поразить корабль удастся насмерть.
Фрегат ощутимо вырос в размерах. Теперь мы могли бы спокойно переругиваться или перестреливаться. Кто-то наиболее горячий из британской команды старательно демонстрировал нам веревку с петлей, намекая на ожидавшую нас судьбу и не подозревая о своей.
Англичанин упорно пытался чуть довернуть, чтобы мы попали в сектор обстрела хотя бы части его пушек.
Нашел дураков!
Бригантина каждый раз скользила в сторону, и при этом мы сами словно невзначай сокращали разделявшее нас расстояние.
Волочившаяся за нами практически под водой мина болталась буквально рядом с корпусом вражеского судна, но упорно не желала коснуться его.
Я вцепился в рубильник и чуть не молился про себя. Чтобы порох не отсырел, чтобы изоляцию не пробило, чтобы вспыхнул самодельный детонатор, чтобы все сработало как надо…
Зря, что ли, мой персональный раб три дня корпел над изготовлением динамо, а потом мы все вручную, не тратя драгоценного горючего, крутили его, заряжая снятые со шлюпок аккумуляторы?!
Между нами было два десятка метров. Наши противники уже торжествовали грядущую несомненную победу, у нас же, напротив, люди были напряжены до предела, готовясь к неравному бою.
Мина долго вихлялась в соответствии с нашими маневрами и местными течениями, не желала слиться с целью, но наконец-то притянулась к борту фрегата, метра на три подальше форштевня, и я торопливо рванул рубильник.
Мгновения слились в секунду, пошла вторая…
Мне уже показалось, что расчеты ошибочны и ничего не будет, когда тут…
Столб огня, воды и дыма с оглушительным грохотом вырос у ватерлинии фрегата. Заложило уши, а одна из сорванных со своих мест досок долетела до нашего юта и, дымясь, упала между мной и стоявшим у руля Кузьминым.
Флибустьеры завопили от восторга так, словно хотели посостязаться в громкости с недавним взрывом.
А дальше…
Человечество ходило в море не одно тысячелетие, но до сих пор никто не додумался о водонепроницаемых переборках. Да их и не из чего было делать.
Британец заглотнул воды, а затем она сама бурным потоком рванулась в корабль, и не было силы остановить ее стремительный натиск.
Обычное ядро, проламывая борт, не причиняет кораблю смертельной раны. Выше ватерлинии пробоина не страшна, ниже – малая скорость снаряда, дополнительно сокращенная сопротивлением воды, редко позволяет пробить даже доску.
Как ни был слаб черный порох, но и корабли еще никто не делал из железа. Я не мог видеть, однако, думается, дыра получилась немаленькой. Она просто должна была оказаться такой, судя по тому, как фрегат стал резко клониться одновременно на нос и правый борт. Донесшиеся с британца крики по силе не уступали недавнему реву моих орлов. С той поправкой, что это были вопли не радости, а отчаяния.
Мы едва успели вытащить на палубу остатки провода, как борт фрегата склонился еще ниже. Оттуда донесся грохот срывающихся со своих мест орудий, проклятия, крики боли…
Центр тяжести окончательно сместился. Корабль резко опрокинулся на бок, полежал немного, демонстрируя явно недавно отскобленное от ракушек и водорослей днище, и исчез.
Не совсем. На месте гибели осталось немало всплывшего дерева, какие-то доски, бревна, бочки, только они были плохой заменой могучему кораблю.
Я уже знал, что большинство моряков в нынешний век совсем не умеет плавать. Конечно, кому-то повезло вцепиться в разнообразные деревяшки, однако можно ли назвать это везением?
– Первый готов! – возбужденно выдохнул Ширяев, а Кузьмин уже клал бригантину на новый галс.
Против нас оставалось еще трое противников, но наш дух окреп, их же, думается, упал. Да и «Вепрь» был практически рядом, и над ним весело трепыхался наш Веселый Роджер – все та же кабанья голова на черном фоне.
Я по-прежнему не стремился к бегству. Пусть теперь преследователи были лишь с двух сторон, и при некоторой доле удачи ничего не стоило оставить их далеко за кормой, я пришел сюда не за одним выкупом. Надменные британцы даже не догадывались: жертвы сегодня они, Если бы они это поняли, то давно удирали бы без оглядки.
Теперь мы сближались с левым фрегатом, одновременно приближаясь к очередному островку. На другой стороне острова и был спрятан наш очередной сюрприз, невидимый и от этого еще более грозный.
Да и «левый» британец был явно слабее. Мы насчитали на нем только тридцать пушек, по пятнадцать с каждого борта. Для «Лани» это было немножко многовато, зато для «Вепря», особенно в сочетании с бригантиной, ерунда.
Отдаю должное – английский фрегат шел за нами азартно, словно не на его глазах только что погиб собрат и товарищ. Наверняка трагедию приписали какой-то случайности, а то и просто жаждали нам отомстить.
Все прошло как по писаному.
Бригантина обогнула выдающийся в море мыс и сразу начала поворот оверштаг. «Вепрь» уже выдвинулся вперед и теперь обгонял нас, а мы, едва развернувшись, вступали ему в кильватер.
Хотелось бы мне посмотреть на наших противников, когда они вместо одного корабля увидели два! Уверен: зрелище было еще то! Мы не дали противнику никакой возможности для маневра. Справа, совсем рядом, берег, слева – мы. К тому же ветер был у нас, и британцу оставалось следовать прежним галсом, не мечтая о его перемене.
Бой шел в редкой для парусного флота ситуации: на встречных курсах. Растерялись англичане или, напротив, хотели продемонстрировать выдержку и ударить наверняка, однако поравнявшийся с ними «Вепрь» первым дал залп буквально в упор.
Часть пушек на нашем фрегате была заряжена книппелями, часть – ядрами. Пока последние крушили вражеский борт, стараясь бить ближе к ватерлинии, книппеля, вертясь, пронеслись над чужой палубой, и из трех мачт у британца осталась только одна.
В довершение по британцу отработали «плевательницы», как мы прозвали широкоствольные маломощные мортирки, дополнительно установленные на наших захламленных палубах. Плевались они недалеко, от силы на полсотни метров, зато не ядрами, а пустотелыми бомбами, наполненными неким аналогом пресловутого коктейля Молотова.
Ох, и повозились же мы с ними! Сам состав подобрали сравнительно быстро. Кокосовое масло со смолой, отдельно – спирт и опять-таки отдельно – порох. Плюс фитиль, который поджигался перед выстрелом. Порох и спирт дают дополнительную затравку, основная же часть горит так, что потушить ее практически невозможно. Горящее масло водой не зальешь, оно всплывает наверх в соответствии со своим удельным весом, запасов же песка на кораблях, разумеется, нет. Да и вообще, корпус любого деревянного судна идеально приспособлен для поджога. Каждая доска на нем любовно просмолена. В итоге даже обычный пожар погасить проблема, а тут… Масло же не просто горит. Оно широко разливается, потом норовит пробраться в любую щелку, стечь по ней вниз… Внизу же находится крюйт-камера с запасами пороха.
Впрочем, пороха хватает и наверху. Насыпаемый в пушки специальными лопатами, больше
