Игорь соберется его есть, и утробно ржать, глядя по видику фильм «Тупой и еще тупее тупого»…
Игорь встал, с тоской окинул взглядом свою комнату, стол посредине, гору бумаг с расчетами, над которыми он просидел вчера допоздна, пустую пачку «Кэмела», чертыхнулся и отправился на кухню ставить чайник, и заодно – стрельнуть у соседки Элеоноры Тимофеевны, пожилой театральной кассирши, сигаретку. Курить хотелось неимоверно. Н-да, скверное утро.
Пашутин занимал одну комнату в большой, вечно ремонтируемой коммунальной квартире старого московского дома на Чистопрудном бульваре. Жизнью своей он в общем был доволен – работа интересная, денег хватает, перспектива роста налицо – если они вовремя закончат проект, шеф обещал место завлабораторией, с жильем порядок – близко от работы, а одна единственная на протяжении вот уже трех лет соседка, покладистая, хотя и нудновато-болтливая дама, которой было наплевать на все на свете, кроме ее обожаемого театра, скорее облегчала, чем усложняла бытие Пашутина.
Элеонора Тимофеевна была одинока, и Игорь для нее являлся достойным объектом материнской заботы. Сам Пашутин, в свое время не женившийся не то, что бы из глупой принципиальности, а скорее из-за полного непонимания, зачем вообще ему нужна жена, теперь вообще махнул на себя рукой – появиться в доме женщина, и на нее придется тратить время, деньги, силы, начнут постоянно пропадать со своих мест бумаги, книги, приборы, появляясь потом в местах совершенно неожиданных, а супруга будет ходить следом и вопить тонким, противным голосом, что она наконец-то навела в доме порядок, а он, олух, опять все раскидал. Почему-то Пашутин представлял себе брак именно с этой стороны, и ни с какой другой…
Соседки не оказалось дома, наверное, ушла по магазинам, и Пашутин, поставив чайник на горелку и в тайне презирая себя, осторожно, чтобы не испачкаться в пепле, залез пальцами в закопченную баночку из-под «Нескафе», служившую пепельницей, и вытащил здоровенный чинарик «Житанес» с ободком бордовой помады на фильтре.
Большой, коричнево-рыжий таракан выполз из черной дыры вентиляционной отдушины на крашеную синей, казенной краской стену, пошевелил усами, огляделся, и шустро побежал сверху вниз, наискосок, явно нацелив свой маршрут на серую мойку с горой грязной посуды.
Жадно затягиваясь, с блаженством выдыхая колючий, сизый дым, Игорь стоял и смотрел на голубое пламя горелки, размышляя и прикидывая, стоит ли сегодня попробовать, как советовал вчера Саня Кох, увеличить напряжение в блоке наводки, или лучше в очередной раз принципиально изменить схему компоновки Прибора, вставив еще один, собирающий излучение, контур.
Окурок обжег Игорю губы, он с досадой швырнул его в открытую форточку, и побежал к себе в комнату – забить в компьютер только что пришедшую на ум мысль.
На работу Пашутин опоздал, но это его ни сколько не пугало, как и то, что забытый на плите чайник выкипел, и спасти распаявшуюся посудину не удалось, хорошо, хоть газ не потух.
Зато в кармане пальто лежала дискетка с расчетами, которые, как он надеялся, наконец-то помогут обуздать непокорный Прибор. Кроме того, шеф на том историческом собрании четыре с лишним месяца назад прямо сказал: «Мы – не завод, и вводить в институте казарменную дисциплину я не собираюсь, главное для меня – результат, готовый продукт на выходе. Вы можете опаздывать, вы можете уезжать на дачу или к черту на рога, если вам там лучше думается, но если к установленному лично для вас промежуточному сроку ваш этап работы не будет сделан, вы просто автоматически покидаете институт, причем навсегда».
«Хороший человек – шеф», – выпрыгивая из трамвая, на ходу размышлял Пашутин: «Не то что этот Шульгин-Балалайка. И почему у толковых директоров НИИ в замах по науке обычно не просто бездари, но еще и интриганы, и болтуны, к тому же? Кстати, и с точностью до наоборот – если зам по науке умница, то директор – полное дерьмо». Мысли Игоря постепенно опять вернулись к Прибору.
В том проекте, над которым вот уже пятый месяц работал весь их институт, Пашутинскому прибору отводилась если не ключевая, то, безусловно, одна из заглавных ролей. Уровень допуска Игоря не позволял ему быть посвященным во все тонкости, но он подозревал, что Прибор должен был выполнять ту же функцию, что и прерыватель-распределитель, а по народному – «трамблер», в двигателе внутреннего сгорания – вроде и штука невеликая, а машина без нее ни за что не поедет…
Показав на проходной пропуск, Пашутин проскочил раздевалку-гардероб на первом этаже, где на изогнутых никелированных дугах сиротливо висели под охраной бдительной бабули-вохровки несколько дубленок командировочных из регионов – свои раздевались по лабораториям, так надежнее и сувереннее, особенно если учесть, что гардеробщица славилась отвратным характером… Игорь по лестнице, не дожидаясь лифта, взлетел к себе, на четвертый этаж, и замер, словно споткнувшись…
В коридоре, перед входом в блок, у турникета, Пашутин вдруг увидел худощавого, подтянутого парня с немного хмурым лицом, в костюме, при галстуке, курившего над урной у окна.
«Кто это такой, интересно? На командировочного не похож, да их у нас в блоке и не бывает, может быть, новый сотрудник? Небось, протеже Балалайки», – на ходу подумал Игорь, и притормозил, чтобы стрельнуть сигарету – купить курево по дороге он так и не успел, занятый мыслями о своем Приборе.
– Извините, сигареткой не угостите? – Игорь сделал в воздухе движение рукой, изображая жестом процесс курения…
…Я кивнул, вытащил из кармана пачку «Мальборо- лайт», протянул зажигалку, дождался, пока мой пока еще не знакомый охраняемый объект, удивительно непохожий на фото из собственного личного дела, прикурит, потом спросил:
– Пашутин Игорь Львович? Я не ошибся?
– Д-да… А откуда вы догадались? – несколько растерялся Игорь. Пришлось улыбнуться:
– В вашем блоке все сотрудники уже на местах, чужих, как мне сказали, здесь не бывает, а такой рыжий, высокий по секрету шепнул мне, что вы часто опаздываете. Я ваш телохранитель. Моя фамилия Воронцов, зовут – Сергей Степанович, можно просто Сергей. Будем знакомы?
«Вот тебе и дебил с бритым затылком. А „шепнул по секрету“ – это Санька, конечно, засранец», – подумал про себя Игорь, протянул руку, и не нашел ничего лучше, как спросить:
– А где же ваш пистолет?
Я вновь улыбнулся, на этот раз от души, выкинул окурок в урну, отвел полу пиджака:
– Кобура скрытого ношения. Да вы не волнуйтесь, Игорь Львович. Все будет в порядке.
– Не-е надо называть меня… по отчеству. Мы же с вами… ровесники, наверное? – Пашутин, увидев вороненый «затылок» пистолета в кожаной кобуре у меня подмышкой, как то сразу, резко, удивительно четко и явственно ощутил – все, игры кончались, теперь его действительно охраняет человек с пистолетом, а это значит, что кто-то очень хочет его, Игоря Пашутина… Что с ним хочет сделать этот самый «кто-то», Игорь еще и сам не знал – все предложения «господина Никто» в основном сводились к посулам крупных денег, интересной работы по профилю за границей, и предложений встретиться и «оговорить детали».
До этого подобные же предложения, а затем и угрозы в случае отказа оказаться на том свете, получили и ведущие специалисты НИИ, и их еще месяц назад начали опекать бывшие профессионалы из спецслужб – протеже начальника ОО… Теперь пришла очередь Игоря.
Телохранитель особо не мешал Пашутину – сидел себе в сторонке, на стульчике, читал какую-то беллетристическую белиберду из новых, с яркой обложкой и скудным содержанием, изредка поглядывая по сторонам внимательным взглядом своих желто-зеленых, каких-то немного звериных глаз, и со временем Игорь перестал его замечать.
Да и как было отвлекаться, если наконец-то, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, Прибор начал выдавать параметры, близкие к заданным! Идея с улавливающим контуром, вкупе с предложенным Санькой Кохом увеличением напряжения дали таки результат. На экране жидкокристаллического дисплея компьютера – излучения обычных мониторов сбивала настройку Прибора, вырисовывалась кривая, почти совпадающая с заданной. Так, кое-какие подчистки, а в основном…
– Саня, давай график на печать, и я полетел в отдел сведения. Вечерком предлагаю отметить.
Кох, рыжий, худой, конопатый и нескладный, весело кивнул, пробежался длинными, ловкими, веснушчатыми пальцами по клавишам, принял на выходном лотке принтера несколько листков бумаги с цветными загогулинами кривых, сунул их Игорю:
– Давай, ни пуха…
– К черту! – бросил на ходу Пашутин, схватился за дверную ручку, и краем глаза заметил, как за спиной выросла тень телохранителя.
