Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

военнослужащих РККА, выведенных из строя противником в ходе хасанских боев, составляет, по данным на сегодняшний день, 3758)⁶. Сведения о потерях японцев менее точны. Согласно японским источникам, на которые ссылаются в отечественной литературе⁷, они составили 526 убитых и 913 раненых. Советские штабисты, обобщавшие осенью 1938-го итоги хасанских боев, указали, что, «по официальным данным», японцы потеряли «в боях за Заозерная» (по-видимому, имелись в виду все бои в районе Хасана. – А.С.) 1047 убитых и около 4800 раненых⁸. Но если эти «официальные данные» были японскими (а никаких других не стоит и рассматривать: наиболее точной информацией о потерях по определению располагает та сторона, которая их понесла), то как они могли почти сразу по окончании конфликта оказаться в распоряжении советской стороны? Встречающаяся в последнее время в отечественной литературе еще одна версия величины японских потерь (600–650 убитых и 2500 раненых)⁹ однозначно не заслуживает никакого доверия, так как основана на данных советской стороны – тексте сообщения ТАСС, опубликованного 15 августа 1938 г. в газете «Правда» со ссылкой на «оценку нашего командования»…¹⁰ Таким образом, по наиболее достоверным на сегодняшний день данным, соотношение числа военнослужащих, выведенных из строя противником (3758 советских и 1439 японских), составляет 2,6: 1 в пользу японцев.

Для анализа уровня выучки командиров, штабов и войск – участников хасанских боев мы воспользуемся такими опубликованными источниками, как подведший итоги этих боев приказ наркома обороны № 0040 от 4 сентября 1938 г., аналитические материалы, подготовленные после боев штабистами-дальневосточниками и посвященные боевой работе 2-й мехбригады, артиллерии и инженерных войск, организации связи и тыловому обеспечению боевых действий, и, наконец, введенные в научный оборот В. Катунцевым и И. Коцем фрагменты отчетов сотрудников особых отделов и материалов совещаний участников боев.

1. КОМАНДИРЫ И ШТАБЫ

А. Общевойсковые, пехотные и танковые

Оперативно-тактическое мышление. Не станем придираться к крайне неудачному направлению атаки, избранному советским командованием перед наступлением 2 августа, – в лоб, а не во фланг и тыл. Оно было продиктовано не тактическими, а политическими соображениями – нежеланием обострять конфликт вторжением советских войск на маньчжурскую территорию. Ведь обойти находившиеся на самой линии границы высоты можно было только по ней… Однако и после того, как 5 августа Москва разрешила пересечь границу Маньчжоу-Го, чтобы иметь возможность обойти противника с флангов, «все рода войск, в особенности пехота, обнаружили», как отмечалось потом в приказе наркома обороны № 0040, «неумение маневрировать»¹¹. На «недостаток» в действиях советских войск «маневренности»¹² обратили внимание и японцы (вне всякого сомнения, информаторами составителя процитированной нами сводки Военного министерства Франции были именно они). Из письма управляющего французским консульством в Мукдене М. Жермена (безусловно, тоже черпавшего информацию у японцев) послу Франции в Китае от 3 августа 1938 г. видно, что виной тому было именно слабое развитие современного, «маневренного», оперативно-тактического мышления у комсостава РККА. Ведь Жермен сообщал о «недостатке» у советских войск «инициативы и адекватного командования»¹³. Под «адекватным командованием» здесь явно понималось неумение принимать грамотные решения (о неумении организовать взаимодействие и связь Жермен упомянул особо), а в 30-е гг. ХХ века такие решения предполагали смелое использование маневра; само собой понятно, что овладению «маневренным» оперативно-тактическим мышлением не способствовала и отмеченная французом безынициативность. (Сведения Жермена основывались на впечатлениях японцев от наступления 40-й дивизии 2 августа, но, судя по процитированному выше сообщению приказа № 0040, безынициативность и отсутствие стремления к маневру отличали советских командиров и в боях 6–9 августа – и не только в 40-й дивизии, но и в других «хасанских» соединениях.)

С отсутствием у сражавшегося на Хасане советского комсостава инициативности и стремления к маневру вполне закономерно сочеталась «медлительность в принятии решений»¹⁴, отмеченная старшим лейтенантом госбезопасности Дохиным в составленном им по окончании боев докладе «Основные недостатки в действиях наших частей».

Нельзя не упомянуть и о тактически неграмотном использовании танковых частей командирами 32-й и 40-й стрелковых дивизий, бросавшими эти части (отдельные танковые батальоны своих дивизий и приданные 2-й и 3-й танковые батальоны 2-й мехбригады) в атаку на «в целом танконедоступной» местности в полном составе. «Целесообразнее, – указывали потом штабисты, анализировавшие боевую работу мехбригады, – было бы применять танки для атаки лишь отдельными подразделениями до взвода в теснейшем взаимодействии с пехотой, а остальную часть танков использовать» как самоходную артиллерию, которая, укрываясь в складках местности, поддерживала бы пехоту огнем с места. Направление же в атаку целых танковых батальонов привело лишь к лишним потерям, так как, двигаясь по чрезвычайно сложной местности, Т-26, БТ-5 и БТ-7 все равно «не могли одновременно войти на передний край обороны противника для подавления огневых точек»¹⁵. (То, что «танковые части были использованы неумело», отметили и составители приказа наркома обороны № 0040¹⁶.)

Но в 40-й стрелковой дивизии безынициативность комсостава была налицо и в июне «дорепрессионного» 1935-го. «Не изжита шаблонность и схематизм в действиях, – отмечал в своем приказе № 062 от 1 июля 1935 г. комдив-40 В.К. Васенцович, – замечается стремление угадать решение руководства, а не принятие своего на основе выводов из обстановки»¹⁷. А весной 1935 г. этот изъян был типичен для всей вообще ОКДВА (с 28 июня 1938 г. – Краснознаменный Дальневосточный, а с 23 июля – Дальневосточный Краснознаменный фронт). На весенних учениях, поведал 10 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны (в дальнейшем – Военный совет) командующий ОКДВА Маршал Советского Союза В.К. Блюхер, мы убедились, что «войска не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов» даже во встречном бою. «Прихожу, – рассказывал Василий Константинович, – на один участок, вижу, что обстановка такова, что необходимо немедленно наступление. Спрашиваю командира батальона: «Обстановка ясно диктует необходимость быстрого действия и нападения на противника, почему вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Подхожу к младшему командиру и спрашиваю: «Вам обстановка ясна?» Он говорит: «Ясна». Он рассказывает: «Наступает противник, человек 300, из этих 300 человек половина перед нами, и эта половина, находящаяся перед нами, обходится с тыла другой частью». […] Я спрашиваю его: «Почему же вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Тогда я ему говорю: «А что бы вы сделали, как бы вы поступили?» Он говорит: «Я бы пошел в атаку». – «Ну и идите в атаку». Пошли. Но его не поддержало соседнее отделение, его не поддержала соседняя рота. Это очень характерный пример для наших войсковых частей»¹⁸.

А в «дорепрессионном» же 1936-м? «Мало проявляется командирами самостоятельных, волевых решений, особенно в кризисных моментах боя», – подчеркивал 29 марта 1936 г. командующий Приморской группой ОКДВА (с 28 июня 1938 г. – 1-я армия Дальневосточного фронта) командарм 2-го ранга И.Ф. Федько, подводя итоги прошедших 11–18 марта маневров, «синей» стороной на которых была как раз «хасанская» 32-я стрелковая дивизия!¹⁹ «Умение проявить смелую инициативу» отсутствовало и у всех командиров подразделений, проверенных в ОКДВА в мае – августе 1936 г. (в том числе и у командиров двух батальонов, дравшихся потом на Хасане, – из состава 95-го стрелкового полка 32-й дивизии и 120-го стрелкового – 40-й)²⁰; на безынициативность комсостава командиры дивизий ОКДВА жаловались и весной 1937-го, выступая на проходивших тогда в соединениях партконференциях…

Неумение комсостава ОКДВА маневрировать опять-таки было продемонстрировано еще на мартовских маневрах 1936 г. в Приморье, когда действия войск, по оценке того же И.Ф. Федько, «протекали в большинстве прямолинейно в открытую, без всяких замыслов и попыток обмануть» противника²¹. Нежелание командиров подразделений и батальонных и полковых штабов бить врага по частям (а значит, и прибегать к смелому маневру) признали даже безбожно приукрашивавшие действительность составители отчета об итогах боевой подготовки ОКДВА за 1935/36 учебный год (от 30 сентября 1936 г.; в дальнейшем подобные документы будут