освоения»!104 Из пяти стрелковых дивизий передового БВО, о тактической выучке бойцов которых в 1936 г. сохранились конкретные сведения (2-й, 33-й, 37-й, 48-й и 81-й), технику перебежек и переползания плохо отработали в четырех, а бросок в атаку – в двух. «Ударная» (!) 2-я стрелковая на Белорусских маневрах 1936-го вместо ближнего боя вообще демонстрировала такое же «распоясывание», что и 27-я в марте 1935-го…
«Твердых навыков в перебежках, переползании» боец-пехотинец РККА, как видно из директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., не имел и в последние перед началом чистки РККА месяцы; «не отработал» он тогда и штыковой бой105. И действительно, в обеих стрелковых дивизиях КВО, о выучке одиночного бойца-пехотинца в которых в тот период сохранились сведения (24-й и 96-й), дела тогда обстояли именно так («неумело» там метали и гранаты). «Необходимых навыков в передвижении и перебежках» не имели тогда и пехотинцы БВО; показательно также, что в единственном стрелковом корпусе этого округа, от которого сохранилась документация за 1937 год (23-м), «слабым местом» в подготовке бойца был и штыковой бой. А отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. указал, что у бойцов дальневосточной пехоты «совершенно отсутствуют» всякие «навыки и практические сноровки в искусстве ведения ближнего боя» – и в работе штыком и гранатой, и в броске в атаку, и в бою в траншее и др.106.
Самоокапывание у красноармейцев-пехотинцев также было не в почете и до чистки РККА. Что «лопата во время наступления нередко применяется слабо» – это отмечалось и в выступлении А.И. Егорова на Военном совете 8 декабря 1935 г.107; на Киевских маневрах 1935 -го самоокапыванием пренебрегали даже в элитной 24-й стрелковой дивизии… Из пяти стрелковых дивизий передового БВО, о выучке пехоты которых в 1936 г. сохранилась информация (2-й, 33-й, 37-й, 48-й и 81-й), бойцы не были приучены окапываться на поле боя в трех, а в «дорепрессионной» первой половине 1937-го «необходимых навыков» в самоокапывании не имели пехотинцы всего этого округа (это указание годового отчета БВО от 15 октября 1937 г.108 подтверждается, как мы видели в главе 3, приказами по 23-му стрелковому корпусу – единственному в округе, от которого сохранилась документация за указанный период). «Редко и неумело» применялась тогда лопата и в передовом же КВО109 (это свидетельство приказа комвойсками округа № 0100 от 22 июня 1937 г. опять-таки подтверждают приказы по обеим стрелковым дивизиям КВО, от которых сохранилась документация за первую половину 1937-го, – 24-й и 96-й).
Безобразная выучка приписного состава стрелковых дивизий также отличала и «предрепрессионную» РККА. Это показала, например, проведенная в мае – июне 1937 г. пробная мобилизация второочередных 129-й стрелковой дивизии и нескольких стрелковых полков, развернутых из кадра соответственно 61-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа и 8-й стрелковой дивизии БВО. Те из влитых в этот кадр приписников, которые, подобно пополнившим летом 1939-го 82-ю дивизию, прошли лишь «вневойсковую подготовку» (т. е. не служили даже в переменном составе территориальных частей), совершенно так же, как и в 1939-м, «почти не отличались от необученных», а «остальные бойцы» «многое сильно перезабыли»… Выучка приписного младшего комсостава в 129-й дивизии «почти не выделялась от [так в документе. – А.С.]» выучки рядовых красноармейцев, «получивших подготовку в кадровых частях». В полках, развернутых из 8-й дивизии, она тоже была «в большинстве своем неудовлетворительна» – настолько, что, по заключению председателя поверочной комиссии, начальника отделения боевой подготовки инспекции пехоты РККА полковника К.А. Коваленко, «не обеспечивала организацию и проведение современного боя стрелковыми подразделениями»… 110
Бойцы приписного состава 6-й стрелковой дивизии МВО, даже пройдя 6—20 июня 1937 г. учебный сбор, не только плохо отработали наблюдение за противником, самоокапывание, маскировку и применение к местности в наступательном бою и приемы штыкового боя, но и нетвердо знали свое место в боевом порядке отделения в наступлении. И это при том, что военной подготовки среди них не имело только 5 процентов!111 Так же выглядели после прошедшего в те же дни сбора и приписники пехоты 55-й стрелковой дивизии МВО, хотя и среди них процент «вневойсковиков» не превышал 5,8. «[…] В основной массе рядовой состав имеет слабую военную подготовку, – заключил проверявший 55-ю помощник начальника 3-го отделения УБП РККА полковник Свечин. – Отсутствуют знания материальной части оружия, строевая выправка, умение применяться к местности, знание обязанностей бойца в бою и т. д.»112.
Бойцы 603-го полка 82-й дивизии в июльских боях на Халхин-Голе выказали, как мы видели, полное отсутствие дисциплины и воинского духа – но столь же мало походили они на солдат и в «дорепрессионном» 1935-м (когда 603-й полк был еще 246-м). Выступая 8 декабря 1935 г. на Военном совете, командующий войсками Уральского военного округа, в который входила 82-я дивизия, И.И.?Гарькавый прямо расписался в том, что его войска фактически не являются еще регулярной армией: еще только предстоит, признал он, «воспитать в них боевой дух, привить строевую выправку, твердый внутренний порядок и дисциплину»!113
Несколоченность и необученность кадровых стрелковых соединений – таких, как халхин-гольская 5-я стрелково-пулеметная бригада – также встречалась и в «дорепрессионной» РККА. Так, проинспектировав в октябре 1936 г. ряд стрелковых дивизий ОКДВА, комбриг К.Д.?Голубев из УБП РККА констатировал, что 39-я «в целом является в боевом отношении удовлетворительно сколоченным и боеспособным соединением лишь в части подготовки учебных подразделений и штабов», 40-я тоже «является удовлетворительно подготовленным в боевом отношении соединением лишь в части штабов и учебных батальонов, танкбата, батальона связи и разведывательного батальона», 92-я «боеспособна только своими первыми эшелонами» (учебными подразделениями), а в 59-й даже и эти подразделения – занимавшиеся летом не строительством (как остальные), а боевой подготовкой – являются «НЕБОЕСПОСОБНЫМИ» (а значит, небоеспособна и дивизия в целом). А обследовавший в том же месяце 66 -ю стрелковую дивизию той же армии помощник инспектора пехоты РККА комбриг А.А. Коробков заключил, что и она пока что «не может быть полноценной боевой единицей»114.
* * *Проанализированные нами выше документы и факты подтверждают правоту В.А. Новобранца, писавшего, что халхин-гольская «победа, о которой мы прокричали на весь мир, была пирровой победой», что «мы победили не умением, а численным превосходством» – прежде всего в танках и артиллерии115. (Еще одним аргументом в пользу такого вывода служит соотношение боевых потерь: если японцы, по их данным, потеряли убитыми, умершими от ран и ранеными 17 895 (по другим данным, 17 857) человек, то советские войска – 23 662; убитых и умерших от ран и (sic!) болезней у японцев оказалось 9471, а у советской стороны – 9571116.) Однако почти все эти факты и документы введены в научный оборот (В.Г. Красновым, В.О. Дайнесом и Б.В. Соколовым) лишь в последнее десятилетие и традиционную оценку действий советских войск на Халхин-Голе как блестящих (или, по крайней мере, не заслуживающих серьезных упреков) поколебать не смогли до сих пор. А поскольку действия считались блестящими, вопрос о влиянии на них репрессий 1937–1938 гг. не ставился. Но так или иначе из изложенного в этом разделе явствует, что влияние это было нулевым, что выучка советских войск, сражавшихся летом 1939-го на Халхин-Голе, была такой же, что и выучка «предрепрессионной» РККА (во всяком случае, не хуже)…
Заканчивая этим тезисом, позволим себе предложить в качестве наглядной его иллюстрации выдержку из доклада заместителя начальника Штаба РККА В.Н. Левичева об итогах инспекции им в октябре 1934 г. 36 -й стрелковой дивизии – той, что в 1939-м провоевала на Халхин-Голе дольше всех других соединений. Две штабные игры, проведенные с ее комсоставом 26 и 27 октября 1934 г., показали, что даже комдив- 36 М.С. Хозин в «обстановке развернувшегося боя» разобраться не смог. («Несомненно, – отмечал Левичев, – тут сказывается привычка к схеме, к традиции, к упрощенной форме».) Точно так же и «весь остальной» комсостав дивизии – «не исключая и только что окончивших академиков [выпускников Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе. – А.С.]» – «на обеих играх показал по меньшей мере отсутствие навыков в уменье оценивать обстановку в соответствии с фактическим положением, в уменье сформулировать задачи своим частям и т. д. Ответы в преобладающем большинстве случаев были нечетки, неясны, витиеваты […]». Написанные командирами письменные приказы «по главнейшему решению сторон» окончательно «подтвердили» «совершенно недостаточное тактическое развитие комсостава». «Было бы еще простительно, – подчеркнул инспектирующий, – если бы люди лучше
