поставить задачи артиллерии не могли»35). А ведь практическая работа по организации взаимодействия родов войск в бою осуществлялась тогда именно на батальонном и ротном уровнях! (Выступая на апрельском совещании, командующий 8-й армией командарм 2-го ранга Г.М. Штерн указал, что «основная работа по организации взаимодействия прежде всего с артиллерией, а в ряде случаев и с танками, заканчивается» теперь «не в батальоне и дивизионе, а в стрелковой роте и батарее»; то же явствовало и из выступлений высших командиров 7-й армии – начальника артиллерии этой последней комкора М.А. Парсегова, командира 50-го стрелкового корпуса комкора Ф.Д. Гореленко, начарта 19-го стрелкового корпуса комбрига С.И. Оборина и командиров 70-й и 123-й стрелковых дивизий комдива М.П. Кирпоноса и комбрига Ф.Ф. Алабушева36.)
Хуже того, и комбаты и комроты на протяжении всей финской кампании вообще не желали организовывать взаимодействие пехоты и артиллерии – не организовывали поддержку своих подразделений огнем 45-мм батальонных и противотанковых и 76-мм полковых пушек. Здесь не помогало ничего – ни приказ наркома обороны командующим войсками ЛВО и 7-й, 8-й, 9-й и 14-й армиями № 0315/оп от 7 декабря 1939 г. о запрещении действий рот и батальонов без сопровождения 45-мм и 76-мм орудиями, ни содержавшие то же требование оперативные директивы Ставки главного командования командармам-8 и -9 от 10 декабря, ни директива Ставки всем четырем командармам № 0418 от 12 декабря, ни директива Ставки командарму-8 № 01199 от 18 января 1940-го… В 8-й армии без поддержки батальонных и полковых пушек пехота атаковала и в январе; в 7-й и 13-й армиях сопровождение пехоты этими орудиями (а также отдельными 76-мм пушками дивизионной артиллерии) «почти отсутствовало» и в начале февраля37, да и позднее тоже. «Всеобщая жалоба на командиров рот и батальонов за то, что они не ставят четких боевых задач приданной им батальонной и полковой артиллерии», – подытоживал по окончании войны начальник артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронов38. «Вот, например, – живописал он на апрельском совещании при ЦК ВКП(б), – […] командир орудия тов. Егоров, который из 45- мм пушки бил на высоте 65,5 [на участке 123-й стрелковой дивизии 7-й армии. – А.С.] по щелям бронебетонного ДОТа с дистанции 70 м, он мне рассказал, что на протяжении трех месяцев ни один пехотный командир ему задачу не поставил. Когда он приходил к командиру роты и сам спрашивал задачу, то ему отвечали: «Ты мне надоел, открывай огонь по лесу»…39 Так же обращались и с оснащенной теми же «сорокапятками» противотанковой артиллерией. «Командир батареи должен требовать, чтобы ему поставили задачу, – возмущался выступавший перед Вороновым начарт 19-го стрелкового корпуса С.И. Оборин. – Ведь до чего у нас доходит дело: противотанковая артиллерия – это неотъемлемое оружие боя, а в результате приходилось принимать самые жесткие меры для того, чтобы ее использовали»40.
Впрочем, то элементарное для 30-х гг. ХХ в. положение, что «основа всех вопросов – это взаимодействие всех родов войск в бою», положение, которое (как напомнил на апрельском совещании командарм 2-го ранга В.Н. Курдюмов), к 1940 г. было «хорошо изложено в наших уставах и проверено на боевом опыте последних войн»41, – это положение в финскую войну игнорировали зачастую и командиры более высокого, чем ротный и батальонный, уровня! Ведь упомянутая выше директива Ставки № 0418 от 12 декабря 1939 г., потребовавшая «обратить особое внимание на то, чтобы продвижение нашей пехоты осуществлялось обязательно под прикрытием артиллерийского огня», отделяла эту проблему от проблемы использования батальонной и полковой артиллерии и подчеркивала необходимость поддержки пехоты также и дивизионной, а «где возможно» – и 152-мм корпусной артиллерией42. Значит, без артиллерийской поддержки пехоту тогда бросали в бой и командиры дивизий и корпусов.
Такой вывод подтверждается и практикой использования в 8-й и 9-й армиях в январе – феврале 1940-го отдельных лыжных батальонов. Этим не имевшим никакой артиллерии формированиям ставили те же задачи, что и «нормальным пехотным частям», и бросали их в бой на «противника, имеющего кое-какие укрепления и снабженного по меньшей мере мелкокалиберной артиллерией»43. Иными словами, пехоту снова посылали в бой без поддержки артиллерии – и делали это командиры от дивизии и выше: ведь «лыжбаты» находились именно в их распоряжении. Известно, что использовать лыжников подобным образом считал возможным и Военный совет 9-й армии (т. е., в частности, командарм-9 комкор В.И. Чуйков и начальник штаба армии комдив Д.Н. Никишев), проектировавший даже формирование целых лыжных бригад без единой пушки.
Явно к высшему комсоставу принадлежали и те, как выразился на апрельском совещании И.В. Сталин, «философы, которые говорили, что всю артиллерию надо оставить в тылу, посадить дивизию на лыжи и в качестве стрелков пустить». «Вы понимаете? Финны укреплены, у них станковые пулеметы, у них 37-мм орудия, есть 3-дюймовые, – возмущался вынужденный разъяснять азбучные истины вождь. – […] Пока не подвезли артиллерию – обороняйся. Нечего соваться без артиллерии, подвези, потом суйся»44. Во всяком случае, командующий 15-й армией командарм 2-го ранга М.П. Ковалев и возглавлявший левофланговую группу этой армии комбриг К.А. Коротеев от таких «философов» отличались немногим. Первый из них, организуя предпринимавшиеся 10–24 февраля 1940 г. наступления на острова Максиман-саари и Петя-саари, что на Ладожском озере, не ввел в дело значительную часть артиллерии и оставил пехоту без поддержки даже и 76-мм полковых пушек, считая, что «в условиях финского театра» с его лесами и глубоким снегом непосредственно сопровождающая пехоту полковая артиллерия «вряд ли применима»45. (А ведь к тому времени было уже совершенно ясно, что «полковая пушка оказалась вполне пригодной для условий финского театра». «Полковая артиллерия подвижна, и она себя оправдала», – уверенно заявил на апрельском совещании командир 122-й стрелковой дивизии 9-й армии полковник П.С. Шевченко. «Полковая артиллерия является ценной, и она себя целиком оправдала», – вторил ему командир 100-й стрелковой дивизии 7-й армии комбриг А.Н. Ермаков46.) 25-ю мотокавалерийскую дивизию, пытавшуюся 10 февраля 1940 г. деблокировать войска, окруженные под Леметти, не дожидаясь подхода своего артполка, идти в бой без артиллерии заставил, по-видимому, тоже Ковалев (тогда еще командовавший южной группой 8-й армии)… Коротеев же в ходе наступления 15 февраля на Максиман-саари и Петя-саари ответил попросившему поддержать его артиллерией командиру 204-й воздушно-десантной бригады дословно следующее: «Хватит сосать артиллерию, прокладывайте себе дорогу своим огнем» (и это при том, что в бригаде по штату имелось лишь 12 45-мм пушек и 18 50-мм минометов!)47.
«[…] За все время непрерывных наступательных боев, которые вела наша дивизия и наш батальон, не было ни одной артподготовки перед наступлением», – вспоминал служивший батальонным связистом в 278-м стрелковом полку 17-й стрелковой дивизии 13-й армии А.И. Деревенец48. Вина за это лежала на командирах не ниже полкового…
В начале войны не считали также нужным организовывать взаимодействие родов войск при захвате дотов. «Были попытки», отмечал на апрельском совещании начальник инженеров Северо-Западного фронта комбриг А.Ф. Хренов, «железобетонные укрепления захватить или силами только пехоты, или силами саперов, или танками […]»49. Но ведь решение на захват хотя бы одного дота принималось на более высоком, чем командир роты или батальона, уровне…
От прямого нежелания организовывать взаимодействие родов войск мало чем отличалось и широко распространенное в среде высшего комсостава нежелание дать подчиненным время на организацию этого взаимодействия. «Общевойсковые начальники, – говорил на апрельском совещании бывший командарм-13 В.Д. Грендаль, – часто торопят артиллерию в смысле сроков готовности. […] От этого земля не провалится, если на один день отложим, и финны не убегут. А чем все это кончается, если не налажено взаимодействие частей, не закреплено как следует все, что нужно, нам известно»50. По крайней мере, в 8-й армии в начале войны такому же давлению сверху подвергались и общевойсковые, пехотные и танковые командиры. «Учитывая краткость светлого времени дня в Финляндии в декабре, – отмечалось в докладе штарма-8 начальнику Генштаба о выводах из опыта боевых действий (в дальнейшем – отчет 8-й армии), – надо признать, что времени на организацию взаимодействия пехоты с артиллерией по-настоящему всегда не хватало, так как для этого требовалось бы весь день заниматься организацией взаимодействия, а наступать уже на следующий день. Но это было невозможно, так как высшие инстанции (армия, корпус) беспрерывно упрекали в медленном продвижении и требовали ускорения темпов. […] Требование быстроты темпов продвижения фактически исключало артподготовку. […] Требования быстроты продвижения и беспрерывные упреки в медленных
