артистического балахона — длинными, как у смирительной рубашки, перевел взгляд на часы. Менять что- либо было уже поздно, я и без того задержался. Чертов провайдер!.. Я хватил кулаком по крышке стола, отключился от системы и обратился к зеркалу.
Ну да, как мне и хотелось — белая напудренная физиономия, уголки губ опущены, словно у депрессивного больного, а глаза, как у гея, подведены. Может быть, не подведены, может, это просто синяки от онанизма. Жабо — к чему, интересно? Чтобы слюни не капали на паркет? Туберкулезные румяна. Высокий колпак, пуговицы с ладонь. И все это — расплата за скверное утреннее настроение.
Вообще-то обычно меня зовут Буль. Сегодня, поднявшись пораньше и даже не умываясь, я подключился к новенькому биомодему, рассчитывая осуществить давно задуманную трансформацию. С недавних пор утренний макияж уже не сводится к пещерному умыванию, допотопному бритью и примитивной чистке зубов. Полная расшифровка генетического кода свела, наконец, воедино дорожки науки и магии, что разошлись давным-давно, однако у человечества имелась-таки цель, и конечный результат был предопределен свыше. Не мытьем, так катаньем, не магией, так биомодемом — короче говоря, теперь за полчаса возможно изменить свой облик в любом желательном направлении. Не нужно биться лбом об пол, чтобы обернуться вороной. Не нужно заклинаний, чтобы сделаться волком или белкой — достаточно сунуть руку в членоприемник, и компьютер, считав генетический код, посредством трансформера сотворит из вас все, что душеньке угодно. Правда, абсолютная трансформация запрещена международным законом, так что волк-то он волк, но мозги у него останутся человеческими. Иначе, мол, вообще людей не останется. Между нами говоря, не всех этот запрет устраивает.
И вот недавно мне стало обидно. Я вдоволь насмотрелся на глупых сограждан, которые, ошалев от новых горизонтов, пустились кто во что горазд. Больше всего меня раздражали сослуживцы — сослуживицы, если быть точным. Бабы — отдельная статья. Эти обезьяны, дорвавшись, окончательно обезумели, и теперь плевать им было на помаду, лак, бигуди и тени. Дня не проходит, чтобы какая-нибудь ослиха не явилась в присутственное место при радужных крылышках за плечами, с козьими копытцами вместо каблуков, с лисьим или павлиньим хвостом. Терпел я долго, и вот не выдержал — решился на грубую, но доступную даже примитивному уму демонстрацию. Придумал сделаться настоящим бревном без всяких там прикрас, свежих побегов, сердечек со стрелами, которые вырезает на стволах молодняк в пору гона — нет! Грубым, неотесанным бревном о двух ногах, тупым и молчаливым. Явился бы в таком угрюмом виде на службу, сел, ни слова не говоря, на свое рабочее место — по-моему, вполне понятный намек. Дескать, не заслуживает ваше безмозглое общество иной компании. А с другой стороны — не подкопаешься. Свобода генетического маневра дарована демократическими нормами каждому совершеннолетнему члену общества.
Приняв решение, я подключился к провайдеру, вложил в модем левую кисть, выбрал опцию 'комплексная метаморфоза'. Компьютер запросил ключевое слово — иными словами, нужно было написать, во что мне угодно превратиться. Я так и написал, просто и доходчиво: бревно. Занудная машина, дрожа за свою задницу, подстраховалась и переспросила: 'Вы уверены? ' Enter, Enter! Не тут-то было. Компьютер выдал новую отписку: 'Данная операция требует изменения структуры локуса 3456/67 гена HLA 3456587-9. Вы согласны произвести трансформацию? ' Я почесал подбородок, клюнул маркером в выделенный синим цветом ген и запросил справку. Выяснилось, что вмешательство в структуру указанного гена повлечет за собой расстройство тазовых функций — в частности, недержание мочи. Я представил себе бревно, страдающее подобным недугом, ходящее прямо под себя на глазах у коллег, и мысленно обматерил провайдера. Хотя я понимаю, что он-то здесь не при чем. Но надо же кого-то выругать! Разумеется, я отказался. Правда, мне не хотелось сдаваться без боя, и я предпринял новые попытки. Прогулялся по опциям, залез зачем-то в стандартные программы и даже сунулся в Сеть — может быть, кто подскажет, как проще объехать чертов ген и стать бревном с нормально функционирующей системой мочеиспускания. Все напрасно! Я впал в депрессию, и образ печальной куклы — время шло, кем-то стать рано или поздно придется! — показался мне вполне подходящим. Теперь же он меня ужасно раздражал. Компьютер — не трикотажная фабрика, и балахон, равно как и жабо с колпаком, являлись производными моей собственной кожи. Свойства последней, естественно, сильно изменились, но дела это не меняло — при всем желании я не сумел бы избавиться от клоунского наряда и был Пьеро, если можно так выразиться, цельным, совершенным, от которого уже ничего не убавить и ничего не прибавить. Конечно, возможности биомодема фантастические, я мог бы выбрать что-нибудь получше, но времени оставалось в обрез, и мне пора было отправляться на службу. Чертыхаясь и отплевываясь, я вырубил систему и стал собираться. Рукава отчаянно мешали, я то и дело в них путался; кроме того — они, хоть и лишенные болевых рецепторов, натягивали кожу в тех местах, где она оставалась обычной. Вдобавок потекла тушь — вернее, ее биологический аналог. Где-то произошла маленькая накладочка, и черный, без запаха и вкуса секрет начал течь. Я наспех утерся белоснежным рукавом и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. В конце концов, решил я, вокруг развелось такое количество диковинных, нелепых тварей, что можно было извинить некоторое несовершенство моего нового обличья.
Тут же я получил подтверждение своим мыслям: из квартиры напротив вышел слон. Признаюсь честно, я уж не помнил, кто там на самом деле живет — вечно этот тип показывался в обновленном виде: то Мумми-тролль, то пингвиненок Лоло. Теперь он стал слоном — небольших, разумеется, размеров, иначе не смог бы протиснуться в дверь. Он вежливо со мной поздоровался и хоботом вставил в замочную скважину ключ. В ответ я кивнул — с излишней, пожалуй, чопорностью, не с чего мне было задирать нос. Но он, стоя ко мне широким задом, ничего не заметил и продолжал с сосредоточенным видом манипулировать ключом. Наверно, даже такая практичная и многофункциональная вещь, как хобот, требует в обращении известных навыков. Я подумал, что щеголь-сосед не успеет их приобрести и к завтрашнему утру преобразится в кого-то еще.
Быстро сбежав по ступеням, я выскочил на улицу и спешным шагом пошел к Учреждению. Муниципальный транспорт я игнорировал уже довольно давно, поскольку причудливые формы, запахи и прочие экзотические качества тамошних пассажиров превращали пятиминутную поездку в настоящую пытку. К тому же городские троллейбусы и автобусы оказывались все менее приспособленными к реальности, менявшейся не по дням, а по часам. Сработанные в утренней спешке монстры там подчас просто не помещались, кое-кто не мог сидеть, другие — стоять и лежать: пресмыкались, как заведенные; кого-то кололи, кого-то кусали, толкали, непроизвольно насиловали. Пешком и надежнее, и спокойнее. Улица выглядела как обычно, если уместно говорить в наше время о какой бы то ни было обыденности. Во всяком случае, пикет коммунистов, расположившийся в месте своей постоянной дислокации, на перекрестке, не изменился ни в чем. Побитые молью субъекты неопределенного возраста, красные знамена, желтая пресса, истеричные плакаты и лозунги. 'Спасем духовность! Защитим генетические нормы! ' Мне стало смешно. Молчали бы, что ли, насчет генетики — ни стыда, ни совести. Как будто не из их числа был Лысенко сотоварищи, как будто самое слово не действовало на них, подобно красной тряпке на быка. Все божья роса, покачал я головой. А вдруг они тоже не настоящие? Компания виртуальных извращенцев, душевнобольных ряженых? Все, все возможно в наши сложные дни… Мысли мои переключились на Гертруду из отдела информатики, с которой я уже несколько месяцев крутил роман. Нам с ней пора серьезно поговорить. Во вкусе ей не откажешь, однако постоянные воплощения в сирен и гарпий, пусть и прекрасных в своей демоничности, сильно осложняют нормальные отношения. Моя, между прочим, совесть чиста — Пьеро как любовник ни в чем не уступит среднему мужчине. Ну, разве что, некоторые особенности ролевого поведения — да, здесь могут появиться трудности, но в сексе Гертруда всегда была склонной к деспотизму. В сочетании с русалочьим хвостом, однако, с Пьеро у нее возникнут проблемы… Пожалуй, стоит ей пригрозить услугами кентавра. Квартирка у меня небольшая, кентавр — как и слон-сосед — получится не слишком большой: скорее, это будет пони, но все равно, конь есть конь. Пусть призадумается. Пусть выберет минутку и взвесит все за и против.
Я замечтался и едва не был сбит взбесившимся дилижансом, который, как мне показалось, был не средством передвижения, а самым заурядным алкашом, с похмелья запутавшимся в программах трансформации. Часто я задумываюсь: к чему приведет вся эта вакханалия красок и форм? И не я один — дня три-четыре тому назад мне случилось посмотреть одну из насквозь политизированных телепередач, где выступал известный оппозиционер радикального толка. Я, кстати сказать, не вдруг его узнал: какой-то гомосексуальный полубог в хирургическом почему-то халате. Потом, конечно, догадался и долго ломал голову, соображая, каким психическим заболеванием должны были страдать имиджмейкеры, позволившие
