реликвию. Только одна фраза назойливо звучит в ушах: «Не ходите, дети, в Африку гулять. Не ходите, дети.,”
Может быть, в уголовной практике это первый случай, когда преступник бросается на шею оперативному работнику…
19
Кленовый переулок вывел меня к мощенной булыжниками улице, где находилась областная милиция. Я не стал заходить и позвонил из вестибюля Шиковцу.
— Почему вы все–таки позвонили «соседям», чтобы выслали вертолет?
— Не знаю… Почему–то решил, что ты не мог ошибиться во всем. А вдруг потребуется помощь?
«Не знаю», «почему–то» — это были новые слова в лексиконе Шиковца. Хорошие слова. Они появляются, когда человек вдруг осознает, что жизнь не так проста и прямолинейна, как ему казалось.
Затем я позвонил в больницу, узнал, что операцию еще не начинали, а через полчаса я очутился около особняка с фонтанчиком. Наверно, ощущение тишины и спокойствия, которое я испытал, задремав в мягком кресле, преследовало меня, как облик сказочной страны,
Я позвонил и, как только открылась дверь, почувствовал знакомый легкий запах «Изумруда». Карен приложила палец к губам.
В углу, на кровати, лежала Машутка. Смуглые руки были закинуты за голову, а черты лица неузнаваемо обострились.
— Уйдите, — сказала Машутка, глядя на меня. — Уйдите немедленно. Уйдите, уйдите!
Взгляд у Карен заметался.
— Она видит без конца одно и то же — как он падает, — прошептала Карен, когда мы вышли в коридор. — Без конца одно и то же — как он падает!
— Я понимаю.
Карен кивнула головой и дотронулась до моего пиджака. Возможно, этот жест означал попытку удержать, но я явственно почувствовал легкий толчок, может быть непроизвольный. Машутка требовала сделать выбор.
Почему мы все верим в повторяемость счастья? Кажется, что стоит лишь восстановить обстановку и вернется потерянное ощущение. Но время уже все изменило. Те же каштаны за окном — и не те.
Карен осталась с Машуткой, с сестрой.
Я вышел, как гость, увидевший в прихожей траурные венки. А что следовало ожидать?.. «На нем вина, ему готовь отмщенье, полет стрелы, звон тонкой тетивы, ему — презренье ближних, желчь молвы, а ей…» Ему — отмщенье, а ей — покой? Так не бывает. Так не бывает!
Ну ладно… Может, она и была Гретхен, но он не был Фаустом. Его не мучили философские проблемы. Он был исполнительным, четким, в совершенстве обученным убийцей и соблазнителем по профессии.
Что ж, мы выяснили, кто кого…
«Онега» стояла у восьмого причала. Скрипел трап, и блики отраженного света бегали на бортах. Я прыгнул на палубу. Навстречу шел Стасик Прошкус, Боцман. Он улыбался всем своим рябым лицом — лицом неудачника.
— Пришел! — сказал он. — Иди поешь.
В кают–компании он вытер тряпкой стол, поставил большую миску с гречневой кашей и сел напротив. «Может быть, таков смысл бродячей судьбы? — подумал я. — Взамен одного дома получаешь несколько. Всегда можешь постучать в дверь, и тебе откроют, как своему».
— А где ребята? — спросил я.
— Пошли в больницу. Вдруг потребуется кровь. А меня оставили вахтенным. Четвертая группа крови. Всегда не везет.
— Ничего. Там достаточно ребят с нужной группой.
Буксиры, портовые муравьи, деловито сновали вокруг; качалась «Онега»; автомобили, поднятые стрелами могучих кранов, плыли в облаках; бронзовый князь Мирослав всматривался в залив; пенсионеры на Садовой горке играли в шахматы; березки рушили хрупкими корнями кирпичные стены форта; и весь этот круговорот назывался миром. Добрым миром, над которым, как шквал, пролетел призрак войны.
— А ты не уходи от нас, — сказал Боцман в простоте душевной. — Ты оставайся.
— Я бы остался. Но у меня другая работа…
Примечания
1
Пришел, увидел, победил
2
«Не ручей — море ему имя» (нем).
3
Травить
