севшая в постели девушка протирала глаза. Служанка перенесла поднос к ней на колени и, сделав реверанс, удалилась из комнаты.
— Ты что-то сказала, Мария? — Эмма подняла серебряный кувшинчик, и темная ароматная струя горячего шоколада потекла в неглубокую, с широким носиком чашку из севрского фарфора.
— Аласдэр явился с визитом.
— В этот несусветный час! — воскликнула девушка. — Скажи ему, чтобы…
— Ты можешь сказать это сама, — раздался с порога веселый голос Аласдэра. Он открыл дверь так неслышно, что женщины не услышали. — Так что мне следует делать?
— Катиться к дьяволу! — Эмма поставила чашку на поднос и сверкнула глазами на непрошеного визитера. Для столь раннего часа он выглядел отталкивающе элегантным: к кремовым панталонам прекрасно подходил изумрудно-зеленый сюртук из тончайшей ткани, от которого его глаза буквально лучились. Шарф из накрахмаленного муслина был тщательно повязан и взбит складками, в которых угадывался модный каскад. Причесанные по моде волосы вились в живописном беспорядке. Накидку, трость и перчатки Аласдэр, должно быть, оставил внизу.
Мария неодобрительно вскрикнула.
— Господь с вами, лорд Аласдэр, вам не следует здесь находиться… в спальне Эммы… Видите, она еще в постели!
— Успел заметить, — холодно отозвался молодой человек, проходя на середину комнаты. — Этого следовало ожидать. Эмма всегда вставала с трудом.
— Но, лорд Аласдэр… нет… нет… так нельзя! — Компаньонка металась по комнате и яростно махала руками, словно отгоняя гусиный выводок.
— Не надо так волноваться, Мария, — успокоил ее Аласдэр. — Я входил и выходил из спальни Эммы с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. — Он посмотрел в сторону кровати, в глазах блеснул смешливый огонек, губы иронически изогнулись. — У меня все привилегии брата. Разве я не прав, Эмма?
И много других, горько подумала девушка. Но она не собиралась доставлять ему радость и показывать, как ее расстроило напоминание о том, что когда-то было дорого им обоим. Просто пожала плечами и долила шоколада в чашку.
— Представляю, Мария, сколько вам всего предстоит сделать. — Аласдэр обезоруживающе улыбнулся. — А мне нужно кое-что обсудить с Эммой… насчет моего опекунства… Уверен, вы все поймете правильно. — Он помолчал и выразительно поднял бровь.
Мария догадалась, что подобные дела следовало обсуждать наедине. Если Эмма захочет, то обо всем расскажет. Но ее опекун не мог нарушать доверительности своего положения. Однако она предприняла доблестную попытку отстоять свою честь компаньонки:
— Аласдэр, а нельзя ли подождать, пока Эмма не встанет и не оденется?
Молодой человек скосил глаза на позолоченные часы на каминной полке. Они показывали половину десятого.
— К сожалению, мне нужно немедленно отправляться в Линкольншир, — произнес он все с той же обезоруживающей улыбкой. — А я не могу уехать, пока не буду убежден, что у Эммы достаточно средств на время моего отсутствия.
— Зачем тебе понадобилось так внезапно ехать в Линкольншир? — не сдержала любопытства девушка. Накануне Аласдэр ни на что подобное не намекал.
Выражение его лица потеряло приветливость, глаза опять засветились насмешливым огоньком.
— Мой достопочтенный брат надумал собрать клан. А ты знаешь: если Фрэнсис поманит, надо стремглав бежать.
— И когда же ты узнал о вызове брата? — спросила Эмма недоверчиво. С тех пор как Аласдэр достиг совершеннолетия, он всеми силами и средствами порывал свои связи с семьей и особенно с властным братом, нынешним графом Чейзом.
— Дело в том, что заболела мама, — мягко объяснил Аласдэр. — Я не в состоянии отказаться ее навестить.
Эмма моментально почувствовала себя виноватой, чего он, без сомнения, и добивался. Язык Аласдэра мог жалить как гадюка, и он не стеснялся использовать его, когда считал кого-то слишком любопытным. Но и Эмма в прошлом привыкла к нагоняям Аласдэра Чейза и поэтому вежливо произнесла:
— Мне горько это слышать.
Марию все еще терзала неуверенность. Но не так давно такие вольности между Эммой и Аласдэром были в порядке вещей. Нед не видел в них ничего дурного. А в ее привычки не входило указывать Эмме, которая, по ее мнению, была вполне в состоянии сама отвадить любого непрошеного гостя. Поэтому когда Аласдэр открыл перед ней дверь, она просто сказала:
— Боже мой! — И уже в дверях добавила: — Передайте мои наилучшие пожелания леди Чейз.
— С удовольствием, мэм, — ответил Аласдэр и плотно прикрыл за ней дверь. — Ну же, Эмма, не смотри так сердито. Сегодня я не расположен с тобой ссориться. — Он взял стул с прямой спинкой без ручек, развернул у камина, сел на сиденье верхом и сложил на спинке ладони. Оперся на них подбородком и поддразнивающе посмотрел на девушку.
Растрепанная со сна, она выглядела восхитительно: непричесанные густые волосы рассыпались по плечам, золотистые, чуть припухшие глаза еще хранили сон. От всей фигуры исходило розоватое сияние. Губы казались влажными и мягкими, выражение лица — открытым и беззащитным, словно Эмма еще не окунулась в реальность дня. Невольно вспомнилось, как крепко она спала и как неподвижно лежала, когда после долгого ворочания находила нужную позу.
Так же невольно пришло на память, как ее длинные ноги переплетались с его. Эмму ничто не могло разбудить. По утрам Аласдэр забавлялся тем, что дотрагивался до нее, гладил по спине, по животу, по шелковистой коже на внутренней стороне бедер, желая понять, сможет ли вызвать ответную реакцию. Но Эмма спала, дыхание оставалось ровным и глубоким. Хотя иногда… иногда он добивался от нее невнятного бормотания, невольного приглашающего жеста.
Кожа у Эммы покрылась пупырышками. Она почувствовала, как под его взглядом твердеют ее соски. Девушка могла читать его мысли так же ясно, как если бы они были написаны на пергаменте. Аласдэр медленно улыбнулся. Улыбка сначала засветилась в глазах и только потом тронула губы. На такую улыбку трудно было не ответить. И Эмма становилась жертвой этой улыбки большее число раз, чем осмеливалась сосчитать. Она склонила набок голову, взяла поднос, который все еще покоился у нее на коленях, и нагнулась, чтобы поставить его на столик возле кровати.
— Итак, — произнес Аласдэр, словно этого мига не было вовсе, — полагаю, в мое отсутствие тебе придется ездить за покупками, чтобы хорошенько подготовиться и ворваться в город в отличной форме. — Говоря это, он поднялся и прошел в ее гардеробную. — Мода изменилась с тех пор, как ты была здесь в последний раз. Прически — тоже.
Недосягаемый для взгляда Эммы, Аласдэр продолжал слегка насмешливо болтать, но глаза скользили по гардеробной, подмечая каждую мелочь. Вот он подошел к секретеру, где лежал ее несессер с письменными принадлежностями; пальцы пробежали по тонкой коже. В секретере были ящички: двенадцать маленьких для ежемесячных счетов и два более глубоких.
— Что ты там делаешь?
Аласдэр повернулся на ее голос нарочито беззаботно. Эмма стояла на пороге будуара в ночной рубашке, волосы рассыпались по спине. Она пронзала его возмущенным и вопросительным взглядом.
— Просто осматриваюсь, — легко ответил он. — Интересно, как обставлена комната.
Девушка нахмурилась.
— Разве ты не обошел дом до того, как его снял?
— Нет. Не вижу в этом нужды. — Аласдэр покачал головой. — По описанию дом мне показался именно тем, что надо. Поэтому я просто подписал договор об аренде. — Рука упала с несессера, и он подошел к шкафу. — Вижу, тебе необходимо полностью сменить гардероб.
Аласдэр поменял тему, шумно распахнув дверцы шкафа, и принялся перебирать висевшие в нем платья.
— Для дневных нарядов вырез слишком низок. Сейчас носят более закрытые платья с кружевным воротничком. Рукава — длиннее. И в большинстве случаев можно обходиться без шлейфа.
