Герцог пожал плечами:
— Не знаю, не знаю. Она не вульгарна, это очевидно. Однако трудно себе представить, что такой редкий цветок вырос в плебейской среде. Невозможно поверить, чтобы грубые простолюдины явили вдруг миру столь утонченное создание! — Он засмеялся. — Скорее всего она незаконнорожденная дочь какого- нибудь знатного господина, получившая достойное воспитание и мечтавшая вырваться из той рутины, что окружала ее.
— В конце концов, не все ли равно, откуда она взялась? — изрек король. — Главное, теперь она здесь, чтобы украсить собой нашу сцену и, возможно, вашу спальню. — Повелитель вопросительно поднял брови. — Итак, не думаете ли вы заменить Кинкейда, Джордж?
— Да, ваше величество, все так и есть. И если Кинкейд, заупрямившись, не пожелает поделиться ею со мной, мне придется принять решительные меры. — Губы герцога искривила ухмылка. — Однако Николас не из тех, кто дорожит своим добром. Более того, он очень щедр и великодушен…
— А что сама леди? — спросил король, постукивая пальцами по подлокотнику кресла, — верный признак того, что разговор ему наскучил.
Герцог Букингемский лишь улыбнулся в ответ, заранее уверенный в чувствах этой юной особы. Ему казалось, что после того, как Кинкейд привел ее в театр, самое разумное для нее — это поискать более могущественного покровителя, нежели Николас. И кто знает, не пришло ли время выйти на сцену тому, кто смог бы предложить ей все, чего она только не пожелает.
Полли чувствовала приближение герцога, хотя и стояла спиной к нему. Огромным усилием воли она сумела подавить в себе непонятно чем вызванное чувство страха, охватившее было ее. Почему этот человек вызывает у нее такое неприятное ощущение?
Ник представил ее герцогу сразу же после премьеры в Мерфилде, но тогда его светлость был лишь одним из многих ее поклонников и держать его на расстоянии не составляло особого труда. С тех пор, однако, кое-что изменилось. Виллерс появлялся в королевском театре на всех репетициях и спектаклях. А в среду, в день ее первого посещения дворца, он проявил по отношению к Полли исключительную любезность и предупредительность. При встречах с ним девушке приходилось прикрывать свои истинные чувства ни к чему не обязывающей формальной учтивостью, но это давалось ей нелегко.
— Ваша игра во вчерашнем спектакле превосходит все, что я когда-либо видел! — произнес его светлость и низко поклонился.
— Вы слишком добры, милорд! — Полли сделала реверанс и скромно потупилась. — Надо быть совсем бездарной актрисой, чтобы упустить те возможности, которые дает роль Изабеллы.
— Я думаю, мистер Драйден чрезвычайно горд оказанной вами честью играть в его пьесе! — не унимался герцог, беря Полли за руку. — Я надеюсь, вы удостоите своим вниманием и мои скромные драматические опыты. Сейчас многие одержимы идеей написать пьесу, достойную вашего таланта.
Улыбнувшись, девушка попыталась было высвободить руку из ладони герцога, но он лишь сильнее сжал ее.
С улыбкой на тонких губах он вкрадчиво произнес:
— Почему вы хотите убежать от меня, прелестное создание? Неужели мои комплименты обижают вас?
Полли заставила себя улыбнуться.
— Как вы могли подумать такое, сэр? Актриса нуждается в похвалах как в воздухе. Это для нас — самое главное.
Она, смирившись, оставила руку в ладони Виллерса, однако глаза ее украдкой искали того, кто смог бы помочь ей избавиться от назойливого вельможи. И действительно, в нескольких шагах от себя Полли увидела лорда Де Винтера и с мольбой посмотрела на него. Вняв призыву, Ричард извинился перед собеседниками и направился не спеша в ее сторону.
— О, лорд Де Винтер! — воскликнула девушка, словно появление его было для нее полной неожиданностью. — Я не знала, что вы тоже здесь!
— Я приехал только что, — спокойно ответил Ричард, поднося руку Полли, освобожденную наконец из плена, к своим губам. — Хочу поблагодарить вас за чудесное исполнение роли Изабеллы. Никогда еще не видел я подобной игры. В вашей героине столько ума и обаяния!
— Благодарите мистера Киллигрэ, — промолвила скромно Полли, незаметно подвигаясь к Де Винтеру в интуитивном стремлении заслониться им от надоедливого поклонника. — Я всего лишь следую его наставлениям.
— Как, должно быть, доволен он чудным таким послушанием! — заметил герцог. — О, я втайне завидую Томасу! Интересно, вы столь же послушно ведете себя и с вашим покровителем, госпожа Уайт? — И, не дождавшись ответа, продолжал: — Лорд Кинкейд, без сомнения, счастливый человек. Я уверен, что ваша милая уступчивость вполне вознаграждена по достоинству. Ну а если нет, то найдутся желающие исправить эту оплошность с его стороны!
В голосе герцога звучало ничем не прикрытое желание. Предложение было сделано со всей бесстыдной откровенностью, и Полли в отчаянии взглянула на Ричарда.
— Мне кажется, герцог, — вежливо заметил Де Винтер, — что госпожа Уайт устала от бесчисленного количества признаний в любви и разбитых сердец, лежащих у ее ног. Это становится скучно, не так ли?
Он добродушно усмехнулся.
— О, вовсе нет, сэр, — возразила поспешно Полли и, шаловливо улыбнувшись, поклонилась обоим. — Пожалуй, я сделаю из этих сердец ковер, чтобы ходить по нему.
— Какая изощренная жестокость! — Де Винтер взмахнул рукой в шутливом ужасе. — И что, пощады не будет никому?
— Увы, сэр! — заявила она. — Лесть и низкопоклонство — это то, что составляет мою пищу. Без них я запросто могу завянуть и умереть.
— Ужасная судьба! — раздался вдруг голос Кинкейда. Вместо того чтобы броситься ему на шею, Полли только холодно улыбнулась.
— Но мы все позаботимся, чтобы ваше меню всегда было обильным, — закончил Николас, изящно поклонившись.
В эту минуту подошел ливрейный лакей и сообщил, что его величество просит госпожу Уайт составить его августейшей особе компанию.
Это было обычным в подобных случаях приглашением: время от времени король уединялся с кем- нибудь из гостей. Однако госпожа Уайт никак не могла забыть несчастное прошлое в таверне Пса и очень испугалась. Николас в ответ на ее взволнованный взгляд улыбнулся лениво.
— Вас ожидает признание вашего таланта наиболее высокочтимым из ценителей театрального искусства, дорогая моя, — сказал он. — Так что мы не осмеливаемся задерживать вас долее.
Полли сразу же успокоилась. За ровным голосом и изящным слогом она услышала некое руководство к действию. Все чувства, включая страх и беспокойство, надо уметь прятать под маской легкой насмешливости. Искренность, не поощрявшаяся в высшем свете, считалась там недостатком, а открытое выражение чувств — простоватой наивностью, граничащей с глупостью. Полли слишком часто слышала эти наставления, которым и решила следовать теперь.
— Позвольте мне проводить вас, госпожа Уайт! — предложил герцог, и Полли, слабо улыбнувшись, положила руку на вышитый рукав его камзола.
— Как вы добры, милорд! — произнесла она. — Я бесконечно признательна вам. Я все еще не могу привыкнуть к столь августейшему окружению и поэтому нуждаюсь в поддержке и руководстве.
Герцог Букингемский посмотрел на нее в недоумении. Что это? Уж не дурачит ли его госпожа Уайт? Вельможа взглянул в огромные, как лесные озера, глаза Полли, но они были кристально чисты.
Безудержная страсть овладела Виллерсом. Разгадав его настрой, Полли с величайшим трудом смогла подавить в себе отвращение, вызывавшее всякий раз в душе ее чувство страха. Она находилась рядом с человеком, который не привык отказывать себе в своих желаниях, а сейчас все его помыслы были обращены именно к ней.
Пальцы ее дрожали, щеки слегка побледнели, однако голос звучал, как обычно, отчетливо и громко, когда она вежливо прощалась с Кинкейдом и Де Винтером, перед тем как пойти под руку с Джорджем
