лошадей он оставлял в близлежащей деревне, чтобы не обременять графа еще большими расходами. Полли была рада этому обстоятельству, позволявшему ей без свидетелей обучаться верховой езде, что не всегда сопровождалось успехами.
Отправляясь на прогулку, Полли во избежание встречи с другими наездниками настаивала, чтобы Ник выбирал самые плохие, малоезженые дороги. Вечером, когда они ставили лошадей в конюшню, девушка чувствовала такую усталость, что давала себе слово никогда больше не ездить верхом. Казалось, пегая кобылка, выполнив скучный долг, тоже была рада избавиться от нее и теперь ожидала лишь справедливого вознаграждения за свое многотерпение.
Как-то раз после прогулки Полли, приподняв длинный шлейф платья, медленно прохаживалась мимо аккуратных денников, пока не остановилась у одного из них, где монотонно жужжали мухи и пахло навозом и свежим сеном. Затем щелкнула пальцами, и из глубины темноватого помещения навстречу ей вышла лошадь.
— Ну, здравствуй, Кроха! — сказала Полли, погладив мягкий бархатный нос лошади и обнимая ее за мускулистую шею. — Прости, я ничего не принесла тебе сегодня.
— Ты говоришь с ней так, словно она понимает тебя, — засмеялся Николас.
— Она и впрямь понимает все… Ну как, понимаем мы друг друга, малышка?
Лошадь наклонила голову и несколько раз ударила копытом о дощатый пол.
— Ну что?! — торжествующе воскликнула Полли. — Разве это не доказательство?
— Пожалуй, — согласился Ник. — Ты знаешь, она моя любимица. После Сулеймана, конечно.
— Можно мне покататься на ней? — спросила Полли.
Николас кивнул.
— Она понравится тебе, если, конечно, ты научишься правильно обращаться с ней. У нее горячий нрав. Ей нужны необыкновенно чуткие и добрые руки. Она исключительно деликатна для грубой езды и к тому же горда для ударов хлыстом.
— Как вы думаете, мои руки достаточно чутки и добры? — молвила Полли.
— Да, но прежде чем ты займешься ею, тебе следует научиться уверенно держаться в седле. А для этого необходимо в первую очередь беспрекословно слушаться своего наставника.
— Мне кажется, вы чересчур уж осторожны, милорд! — с улыбкой заметила Полли.
— Возможно. Зато ты излишне самоуверенна. Посмотрю, что скажешь, когда на твоей нежной коже появятся синяки!
Полли улыбнулась:
— Ну и что? Мне не привыкать к этому, вы же знаете.
— Надеюсь, не я тому виной?
— Нет, дорогой мой. Я просто хотела сказать, что не настолько уж хрупка, чтобы разбиться при падении с лошади. И если я готова рискнуть, то почему бы вам не поддержать меня?
— Не вижу в этом смысла, — ответил Николас, давая понять, что разговор закончен. — Ты пойдешь со мной домой или предпочитаешь остаться здесь, с Крохой?
— Я иду с вами: зачем зря надоедать животному?
Они направились через двор к небольшой деревушке и далее через Уилтон-парк к дому графа Пемброука.
— Сколько раз говорил я тебе, что терпение мое небезгранично, — сказал Николас. — А ты все равно настаиваешь на своем с упорством пчелы, собирающей мед!
— Не волнуйтесь, Ник, я постараюсь больше не доставлять вам лишних хлопот, — пообещала весело Полли. — Вы уже выбрали костюм для сегодняшнего маскарада? Я, например, хочу нарядиться пастушкой. Как вы думаете, это будет неплохо?
Странная покорность! Николас с подозрением посмотрел на девушку. Огромные карие глаза ее светились наивной радостью, губы мило улыбались. Как ей всегда удавалось обезоружить его!
— Я мог бы предложить тебе и более интересные костюмы, детка. Хотя дело вовсе не в том, как ты одета: даже твое очарование не поможет, если леди Кастлмейн будет не в духе…
— Ну так вот, — заявила твердо Полли, поправляя накрахмаленные складки жабо, — я решила положить этому конец. Если дамы не пожелают разговаривать со мной, что ж, ничего не поделаешь, придется беседовать с джентльменами. И может быть, его светлость герцог Букингемский, обходившийся в последнее время при встрече со мной лишь холодным кивком, уделит мне теперь немного больше внимания.
Девушка понимала, что от нее потребуется немалая отвага для осуществления этого замысла. Ведь ей, помимо всего, необходимо было еще преодолеть страх, который она испытывала всякий раз, когда герцог задерживал на ней свой взгляд.
Полли вместе со Сьюзан долго переделывала изящное батистовое платье, превращая его в наряд пастушки. Ловкие пальчики Сью вплетали в гирлянду, украшавшую его душистые гвоздики и нежные маргаритки.
— В таком наряде зимой вряд ли выйдешь, — разглядывая себя в зеркале, заметила Полли. — Для полноты и достоверности образа мне придется ходить босиком.
— Как, ты собираешься предстать перед его величеством без туфель? — поразилась Сьюзан такой нескромностью.
— Думаю, это не более неприлично, чем появиться перед ним в одной лишь сорочке и легком полупрозрачном платье, — спокойно ответила Полли, критически глядя в зеркало. — Кроме того, король прекрасно осведомлен о женской наготе и всех этапах раздевания представительниц прекрасного пола.
Услышав это, Сью захихикала, несмотря на свое явно неодобрительное отношение к подобной вольности.
— Полли, как ты можешь говорить такое! — воскликнула она.
— Но это всего лишь правда, — молвила как ни в чем не бывало Полли. — Однако сначала стоит все- таки показать костюм милорду. Надо узнать, одобрит ли он его.
Полли постучалась к Кинкейду и, не дождавшись ответа, вошла.
— О, прошу прощения, сэр! Я не знала, что у вас гости Может быть, мне лучше прийти чуть позже?
Она улыбнулась, глядя на лорда Де Винтера, сидевшего у окна в нарядном малиновом камзоле. Николас, застегивая бриллиантовую булавку на пышном кружевном жабо, обернулся к ней.
— Ты ничуть не помешала нам, дорогая моя. У нас нет от тебя секретов.
Он внимательно посмотрел на Полли в маскарадном костюме и довольно улыбнулся.
— Очаровательная маленькая фея! Как тебе это нравится, Ричард?
— Думаю, нужно быть достаточно смелой, чтобы появиться в таком виде. Подобный наряд наделает много шуму.
— Ну и пусть! — сказала решительно Полли. — Даже если я приду в платье из грубой рогожи, то и тогда не добьюсь расположения леди Кастлмейн. Так чего же бояться?
— Пожалуй, ты права, — согласился Ричард. — У тебя такой милый и в то же время простой костюм. — Он засмеялся. — Бьюсь об заклад, что многих дам он заставит испытать чувство горечи и зависти. Воображаю, как это обидно — провести долгие часы у зеркала, изводя горы помады и пудры, чтобы тебя потом запросто затмила некая юная особа в непритязательном костюме пастушки, украшенном несколькими скромными цветками.
— А что ты, Полли, скажешь о моем наряде? — спросил Николас, вставая.
— О, великолепно! — воскликнула Полли, глядя на черный атлас с золотой тесьмой, блеск бриллиантов и серебряные пряжки на туфлях.
Зеленые глаза Ника, облаченного в столь роскошный костюм, казались еще ярче и выразительнее.
— Вы похожи на сказочного принца! — заключила она. Совсем забыв, что они не одни, девушка подошла к Нику и поцеловала его в губы.
— Принц достоин принцессы, а не пастушки, — промолвила затем Полли и тут же подумала: «А барон Кинкейд — баронессы». Старая непрошеная грусть вновь вернулась к ней.
— Кого там достоин принц, будет целиком зависеть от пастушки, — весело сказал Де Винтер, поднимаясь. — Однако во время празднества тебе лучше опираться на мою руку, а не на руку твоего принца.
