отключившись от ее разума, перешло под управление его рук и губ.
Когда на смену Димкиным рукам пришли губы, Даша выгнулась так, что сползла на сиденье дивана. А когда он втянул ее сосок в рот…
— Ай!
— Что такое?
Даша потирала висок. От прикосновения его языка она изогнулась дугой так, что приложилась головой о кофейный столик.
Димка стремительно вскочил, сдернул Дашу за руку с дивана.
— Пойдем в кровать, солнышко!
Стоя рядом с кроватью, Даша начала торопливо расстегивать джинсы.
— Подожди, я помогу тебе, — Димины ладони легли на ее руки. Отвели в стороны. Он опустился на колени, помогая ей освободиться от джинсов и носков. Встал обратно на ноги. Они стояли рядом с кроватью, он — по-прежнему в штанах, на Даше остались только трусики. И Димка вдруг понял, счет идет уже не на минуты, на секунды. Прижал дрожащую ладонь к Дашиной щеке.
— Малыш, я так сильно тебя хочу. Я не могу больше ждать. Пожалуйста.
В ответ она прильнула к нему всем телом и прошептала прямо в ухо:
— Не надо ждать. Я вся твоя. Возьми меня. Пожалуйста.
Господибожемой, он никогда в жизни не испытывал такого острого наслаждения. Она была такой узкой, такой восхитительно тугой. И горячей. И очень-очень влажной. Созданной идеально для того, чтобы он был в ней. Двигался в ней. Раз, другой, Слепящая спираль наслаждения стремительно раскручивалась, выворачивая его наизнанку. Быстро, слишком быстро. Очень быстро. Быстрее Тихомиров кончал только один раз. В свой самый первый раз в жизни.
Ощущение реальности возвращалось постепенно, как зрение к человеку, перешедшему из ярко освещенного помещения в темное. Сначала он понял, что бессовестным образом валяется на Даше как на матрасе, попробовал приподняться на локте, но тело слушалось плохо. Затем пришло ощущение, что они оба невозможно мокрые. Все произошло так стремительно, что было непонятно, когда он успел так вспотеть, но факт. А ниже пояса они оба были все в Дашином…(как это называется, у Димки вылетело из головы)… соке? А ее щеки…
И тут Димка похолодел и внутренне сжался. Потому что понял, что влага на ее щеках — это слезы. «Скотина! Урод! Животное! — проклинал он себя. — У Даши был секс один раз в жизни, 12 лет назад. Ты все равно что девственницу взял. Тебе-то по кайфу, что она такая тугая и узкая. А ей каково? Господи, как же ей должно быть больно!»
Приподнявшись на локтях, попытался быстро, но аккуратно выйти из Даши. Ее руки, до этого расслаблено покоившиеся на его шее, внезапно напряглись, не давая ему двинуться с места.
— Только попробуй, — шепнула ему.
— Я же тяжелый.
— Нет.
— Тебе больно, — как же он себя ненавидел.
— Нет.
— Но ты плачешь, — теперь он вообще ни фига не понимал.
— Это не от боли. Мне хорошо, — шепнула она ему на ухо. — Ты не представляешь, какое это счастье — чувствовать тебя внутри. Как ты наполняешь меня. Такой большой. Твердый. Горячий… Ой!
— Вот именно, ой! Нечего было хвалить.
— Ты… У тебя… Снова…
— Да, — Димка сделал решительную попытку и, наконец, вышел. Стянул презерватив, бросил на пол.
— Но зачем, мне так нравится, — запротестовала Даша.
— Мне тоже, — успокоил ее Димка, — но давай внесем некоторое разнообразие.
— Что ты имеешь ввиду?
— Только то, — ответил, целуя в губы и скользнув рукой к внутренней стороне ее бедра, — что я хочу, чтобы ты кончила.
Дашка ахнула и сжала бедра.
— Ты не станешь!
— А кто меня остановит?
Действительно, кто?
Дашин оргазм он почувствовал губами. Пил его, наслаждаясь ее стонами, судорогами. сотрясающими тело, трепетом нежных влажных лепестков. Потом одарил прощальным поцелуем, от которого она вздрогнула всем телом. Подтянулся к ней, наверх, и прошептал прямо в ухо: «Ты такая сладкая».
— Это так …негигиенично, — голос Даше повиновался с трудом, последнее слова она выговорила с третьей попытки.
— О да, конечно!
— Ты не должен так делать.
— Угу. Но буду обязательно. И вообще, могла бы проявить чуть больше снисходительности. Я это, между прочим, первый раз в жизни делал.
— Не может быть, — томные интонации сменились неподдельным изумлением, — ты же… как же…Ты что, ни разу…
— Даже желания такого не возникало, — честно ответил Димка. — Я вообще довольно брезглив.
— Это заметно, — растеряно ответила Даша.
— Не обольщайся, к тебе это не относится, — мягко рассмеялся Дима. — Твое тело — это мое тело. И оно у меня вызывает совершенно иные чувства.
Его рука снова скользнула во влажные складки, и он жарко шепнул ей на ушко:
— Давай еще раз.
Даша нашла и робко сжала его член. Так же жарко шепнула в ответ:
— А давай ты меня возьмешь еще раз.
В общем, она его уговорила.
Во второй раз он смог продержаться немного дольше. Но все равно оргазм настигал его стремительно, слишком, невероятно быстро… И за несколько секунд до него Дима кое-что понял. Как не в силах он остановить то, что должно вылиться из его тела согласно законам физиологии, так же вряд ли он остановит рвущиеся наружу из самого сердца слова. Которые он так хотел ей сказать. И которые говорить, наверное, было невозможно рано…
«Я люблю тебя».
А потом он лежал и гладил ее по голове. И понимал, что проиграл в схватке с самим собой, и пусть он потом пожалеет, но он должен сказать. В голове вдруг всплыли услышанные как-то по радио стихи:
Он просто должен ей это сказать! И даже если она… Он сумеет ее убедить, что его любви хватит на двоих. И неожиданно вспомнил продолжение:
«Не всякая жизнь хороша.
Да здравствует добрая ссора!»
Ну, будем надеяться, до этого дело не дойдет.
— Даш…
— М-м-м? — голос уже совершенно сонный. «Молчи, молчи», — уговаривал себя Димка, вместо этого продолжил:
— Знаешь, о чем я подумал?
— Нет.
