За яхтой колумбийцев, в свою очередь, с живым интересом наблюдали агенты ФБР под предводительством мужественного капитана Хирша, а за фэбээровцами, колумбийцами и Черепом опять- таки профессионально и незаметно следила команда Леши Китайчика.
В крови мужчин кипел адреналин. Им нравился риск. Предчувствие опасности бодрило и возбуждало. Они ощущали себя хищниками, жаждущими крови жертвы, крутыми парнями со стальными яйцами, готовыми постоять за свое дело, за то, во что они верят.
Не имело значения, что одни из них верили в деньги, другие — в величие Америки, третьи — в личную карьеру, четвертые — в насилие, в бога или же в здоровый животный эгоизм, — вне зависимости от личной жизненной позиции готовящиеся к схватке бойцы испытывали сходные чувства. Сильные, уверенные в себе мужчины выполняли свою работу. Правда, удача и господь были на их стороне.
Упругие мышцы напрягались в предвкушении схватки, руки любовно охватывали тщательно вычищенное и смазанное оружие. Их существование было насыщенным и полным. Все чувствовали себя нужными и значительными, все были при деле, за исключением разве что Ирвина Келлера, мокрым балластом валяющегося на дне летящего по волнам «Зодиака».
Странное поведение лодки все больше беспокоило Дагоберто. Объяснение того, что «Зодиак» настойчиво зарывался носом в волны, могло быть только одним: нос был слишком тяжел. Но почему?
Заглушив мотор, Савалас на всякий случай вынул пистолет, зажег карманный фонарик и, нагнувшись, посветил под резиновое полотнище, закрывающее носовую часть лодки.
— Holy shit! — ругнулся Даг, обнаружив там пурпурно-золотистое сари и лазоревые очи Раечки Лапиной. — Что ты там делаешь? Как тебе удалось снять наручники?
Девушка гордо фыркнула, но ничего не ответила.
— Fuck, — вздохнул Савалас. — Чертовы бабы. Вечно от вас проблемы. А ну, вылезай!
Раечка снова фыркнула, на это раз возмущенно. Она была похожа на сердито ощетинившегося хомяка, отгоняющего хищника от своей норы.
— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой Дагоберто. — Хочешь и дальше валяться на мокром полу — ради бога. Может, это и к лучшему. Не нужно будет везти на яхту твоего приятеля. Произведу обмен прямо на месте — и дело с концом. Твой парень, похоже, здорово по тебе соскучился. Глупая ты. Надо было лодку угонять, а не прятаться. Или ты не знаешь, как завести мотор?
Ответа не последовало.
Укоризненно покачав головой, Даг вернулся на корму и дернул за шнур, заводя двигатель. Словно пародируя Раю, мотор фыркнул и замолчал.
— Только этого не хватало, — скрипнул зубами Савалас и посмотрел на часы. Он уже опаздывал на встречу с Черепом. — Не зря моряки говорят, что женщина на борту приносит несчастье.
Покрепче ухватившись за закрепленную на конце шнура рукоятку, Даг крякнул и резко рванул ее на себя. Оценив его усилия, мотор чихнул целых четыре раза, после чего благополучно заглох.
То, что произошло в дальнейшем, хотя бы раз в жизни да случалось с каждым любителем порыбачить с моторной лодки. Изощренно костеря злополучный механизм, бывший полицейский, потный и злой, безуспешно сражался с упрямым шнуром. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, Даг почувствовал движение за своей спиной и понял, что русская девица все-таки решила выползти из своего убежища.
Тело Саваласа ощутило опасность за долю секунды до того, как Даг, поворачивая голову к Рае, увидел занесенный над ним здоровенный кухонный нож. Лезвие уже опускалось, не оставляя ему ни малейшего шанса уклониться или парировать удар. Дагоберто лишь коротко вскрикнул, когда смертоносное острие с яростной силой вонзилось ему под левую лопатку.
— Твою мать, — выругался Череп, в двадцатый раз посмотрев на наручные часы.
Он снова сверился с определителем координат. Все было правильно. Он находился на месте, указанном Саваласом. Точность прибора составляла около 50 метров, но никакой посторонней лодки в этом радиусе не было. Кроме того, Дагоберто обещал подать знак фонариком. Никакого света, никакого шума, только посвист ветра и тихий шелест волн. Подобная идиллия отнюдь не радовала Ивана.
«Что же могло случиться? — ломал себе голову Самарин. — Может, Рая чего утворила? С нее, дуры, станется!»
На дне лодки что-то невнятно мычал сквозь кляп связанный Келлер.
— Ты еще будешь возникать! — разозлился Череп и для разрядки несильно заехал певцу ногой в бок. — И не дергайся, урод. Имей в виду, возникнут какие-нибудь накладки — своими руками на дно пущу. Не будь тебя, моя Раиса сидела бы сейчас дома, да и я вместе с ней. Понять не могу — что только женщины находят в таких волосатых уродах, как ты? Что, я тебя спрашиваю?
Ответить Ирвин не смог бы, даже если бы хотел, но, не желая искушать судьбу, он и пытаться бы не стал.
— Молчишь? — саркастически усмехнулся Череп. — Вот и молчи в тряпочку, вша эстрадная. Будешь знать, как чужих подружек с пути сбивать.
Невидимые в темноте, по лицу Келлера беззвучно катились слезы ярости, унижения, щемящей жалости к самому себе и отчаянного, животного страха.
Вокруг лодки тихо шелестели волны, укачивая на горбатых спинах сияющую лунную дорожку. Тусклые звезды равнодушно взирали на застывший среди темной воды «Зодиак». Над озером Мичиган стояла бархатно-задумчивая ночь.
— Сволочь! — крикнула Раечка Лапина, сверля Саваласа пылающим ненавистью взглядом.
— Я же еще и сволочь! — возмутился бывший полицейский. — Ты пытаешься меня убить, подкрадываешься, наносишь предательский удар в спину, и я после этого сволочь? Что ж, придется оправдать свою репутацию.
Коротко размахнувшись, Савалас нанес девушке удар кулаком в глаз, отбросивший ее на нос лодки.
— Негодяй! — завизжала Рая, прижимая руки к лицу.
— Еще хочешь? — вкрадчиво осведомился Дагоберто. Больше Лапина не хотела.
Вынув из кармана сотовый телефон, Савалас набрал номер Черепа.
— Ты на месте? — спросил он.
— Где же мне еще быть? — раздраженно ответил Иван. — Вопрос в том, где находишься ты.
— Келлер с тобой?
— Разумеется, как мы и договаривались.
— Дай трубку этому ублюдку.
— Подожди минутку. У него рот лейкопластырем заклеен. Надо оторвать.
— Давай рви, — усмехнулся Дагоберто. — Не особенно с ним церемонься.
— Не смей! — истошно заорала Лапина. — Не делай ему больно!
— В чем дело? — забеспокоился не разобравшийся в ситуации Самарин. — Почему Рая кричит? Ты что, бьешь ее?
— Нет, хотя стоило бы, — разозлился Даг. — Она орет, чтобы ты не делал больно ублюдку Келлеру.
— Ах вот в чем дело, — помрачнел Череп. — Значит, его величеству больно нельзя делать. Слушай, будь другом, поднеси трубку к ее ушку. Этот Келлер у меня уже в печенках сидит.
Ухватившись за край лейкопластыря, Самарин резко дернул его, чуть не оторвав Ирвину губы вместе с налипшими на пластырь усами и бородой. Вынув носок изо рта у воющего от боли певца, он пнул его по ребрам носком ботинка, одновременно поднеся к его губам телефон.
Несмотря на то что Савалас пять лет мечтал о чем-то подобном, он выдержал не более двадцати секунд. Затем у бывшего полицейского сдали нервы. Трубку разрывали душераздирающие вопли Ирвина, бьющаяся в истерике Рая истошно визжала, требуя, чтобы Череп не смел трогать ее любимого.
— Да заткнись же ты, дура с куриными мозгами! — окончательно потеряв терпение, рявкнул Дагоберто. — Чем громче ты будешь орать, тем больше достается этому кретину!
— Негодяи! Вы оба — негодяи! — выдала последний залп Лапина, но совету вняла и, врезав кулачком по
