Может быть, и легче, но зато вдвойне унизительно. Трудно было поверить, что предстоит столь ужасная процедура, однако выхода, кажется, не существовало.
Оставалось одно: признаться.
- В осмотре нет необходимости, - тихо произнесла Розамунда, едва повитухи схватили ее за руки, - правда заключается в том, что я не девственница.
Повитухи тут же отступили и вопросительно посмотрели на леди Шроузбури, которая, в свою очередь, молча сверлила преступницу презрительным взглядом. Тишину нарушила леди Пемброк:
- Кто познал вас?
- Не могу сказать, мадам.
- Скажете, - с холодной уверенностью заключила графиня и кивнула повитухам: - Вы свободны.
Те ушли, шурша черными одеждами, а истязательницы принялись безжалостно терзать жертву.
- Маленькая дурочка, - заговорила леди Шроузбури. - Упускаешь такую возможность! Известно ли тебе, сколько семей обращается к королеве за покровительством? Ты погубила себя, навлекла позор на близких. Ради чего?
Ответа Розамунда не знала. Теперь вся история выглядела безвкусной и нелепой, и впервые захотелось, чтобы волшебное приключение на сеновале оказалось сном. Но тащить Уила на дно вслед за собой она не хотела и не могла, а потому стояла молча и ждала, что произойдет дальше.
- Ждите здесь.
Вельможные дамы удалились, не забыв повернуть в замке ключ, а узница осталась в узкой, похожей на тюремную камеру комнате. Опустилась на скамью, прислонилась затылком к стене и устало закрыла глаза.
Медленно тянулись часы. Свеча почти догорела. В чулане без окон уже нечем было дышать, и все- таки самым тяжким испытанием оказалась полная тишина. Постоянное движение и гул голосов настолько вошли в привычку, что сейчас возникло мучительное ощущение удушливой изоляции в глубокой подземной пещере. Мир рухнул. Когда-то верилось, что можно управлять собственной жизнью, можно выбирать пути и тропинки. Зато теперь жестокие заблуждения получили достойное отмщение. Лживые речи Агаты не прошли даром. Змеиные советы сохранять осторожность и делать все, что хочется, манипулируя правилами ради собственного удовольствия, толкнули в бездну. Шевалье наглядно показал, как просто воплотить эти советы в жизнь. Так и возникло непростительное в своей наивности убеждение: все, что дозволено опытным, изощренным в пороке придворным, дозволено и только что появившейся во дворце маленькой дебютантке.
Когда наконец в замке вновь повернулся ключ, скрежет прозвучал пугающим грохотом. Розамунда вскочила навстречу неизвестности.
Дверь открыла леди Шроузбури:
- Идите за мной.
Пленница вышла и зажмурилась от яркого солнца. Оказывается, ночь еще не наступила. Безумно мучила жажда. Язык прилип к небу, а в горле пересохло так, что казалось, не удастся произнести ни слова. Графиня открыла дверь в просторную комнату с обшитыми деревянными панелями стенами и знаком приказала войти.
Сэр Фрэнсис Уолсингем и Томас стояли у окна и смотрели вдаль, на реку. Розамунда присела в реверансе, только сейчас осознав, что мучительница не вошла следом, а осталась в коридоре. Стукнула щеколда.
- Кто он? - прорычал Томас. Лицо брата потемнело от ярости, а глаза налились кровью. - Неблагодарная шлюха, позор всей семьи! Немедленно говори, кто он!
Розамунда с трудом перевела дух.
- Можно глоток воды? В горле пересохло.
Если Томас и услышал просьбу, то предпочел не заметить.
- Отвечай сейчас же!
Розамунда беспомощно покачала головой. Томас сделал шаг вперед, и она в страхе попятилась.
- Подожди, Томас. Еще успеешь выплеснуть желчь.
Сор Фрэнсис подошел к небольшому столу в углу, налил из кувшина вина и подал бокал едва живой кузине.
- Выпей и сразу сможешь говорить.
Утверждение прозвучало с несокрушимой уверенностью, и по спине пробежал холодок. Томас казался не таким страшным. Да, примитивные вспышки необузданного гнева вселяли трепет, но длились недолго. К тому же сталкиваться с ними приходилось уже не раз. А сэр Фрэнсис вел себя совсем иначе. Трудно было предположить, что именно сделает этот человек в случае отказа, однако ждать приходилось худшего.
Розамунда с благодарностью приняла вино и осушила бокал в несколько глотков. Поставила бокал на стол и услышала то, чего боялась больше всего на свете:
- Теперь назови имя этого человека.
- Не могу.
Лицо секретаря оставалось спокойным.
- Не будь дурочкой. Во всяком случае, не старайся вести себя еще неосмотрительнее, чем прежде. Королева хочет знать, кто прелюбодействовал вместе с тобой. Поверь, девочка, все равно придется сказать…
- Но зачем? - взорвался Томас. - Объясни, зачем ты повела себя так нелепо! Разрушила все пути, погубила все возможности. Почему и зачем?
Розамунда покачала головой. Ночь на сеновале не поддавалась ни разумным объяснениям, ни конкретным описаниям. Непреодолимое вожделение захватило мощной волной и унесло в океан наслаждения столь восхитительного, что сомневаться в его истинности было бы грешно.
- Томас, оставь нас.
Еще одно лаконичное распоряжение, ослушаться которого было невозможно.
Брат на мгновение замер, сжав кулаки и испепеляя преступницу ненавидящим взглядом. Покачал головой:
- Подожди, только доберусь…
- Уходи, Томас. Немедленно!
Уолсингем-младший выскочил в коридор и яростно захлопнул за собой дверь. Сэр Фрэнсис мрачно, едва ли не с отвращением посмотрел на кузину. Подошел к окну, постоял в глубокой задумчивости.
Розамунда обреченно ждала своей участи. Наконец кузен заговорил ровным холодным голосом:
- Или моя супруга не сумела внушить тебе основные правила поведения при дворе, или ты оказалась глупее, чем я думал. Разве не известно, что королева ревниво относится к предпочтениям своих придворных? Взаимопонимание между джентльменами и дамами, достигнутое без монаршего благословения, жестко карается. Ее величество дает разрешение на брак только в том случае, если устроила его сама - или думает, что устроила сама. - Тонкий дипломат едва заметно подчеркнул слово «думает», однако смысл сказанного был абсолютно ясен. - Скажи, разве ты об этом не знала?
Уолсингем повернулся и пронзил Розамунду нестерпимо острым взглядом. Она с трудом произнесла:
- Знала, сэр Фрэнсис.
- И что же, намеренно пренебрегла осторожностью? - Секретарь презрительно покачал головой. - Сам не понимаю, зачем взвалил на собственные плечи такой груз. По моей просьбе ее величество приняла тебя на службу и, насколько можно судить, одаривала милостивым вниманием…
- Вот из-за этого все и случилось, - перебила Розамунда, не в силах молчать и сдерживать накопившуюся невыносимую горечь. - Если бы она меня не выделяла, остальные камеристки не раздули бы скандал.
- Это не оправдание. Ты дала повод и теперь обязана нести ответственность.
Он снова отвернулся, словно не имел сил смотреть на падшую женщину.
Розамунда молчала; подходящих слов не нашлось. Если бы сэр Фрэнсис не решил использовать художественный дар кузины в своих целях, то не стал бы подчеркивать его в беседе с королевой. Ее величество не получила бы оснований для интереса к самой младшей, только что появившейся во дворце
