после своего прибытия в Альгамбру, Сарита стала вести себя понятным для них образом. Они проводили ее наверх.
— Где вы были?
— Куда вы ездили? — спросила Кадига, перебирая платья.
— Вы и вправду спускались по веревке с балкона?
— Да, — сказала Сарита, — веревка все еще там.
Зулема с опаской приблизилась к балкону. У нее челюсть отвисла, когда она увидела веревку из шелка, все еще свисающую с перил.
— И ты карабкалась по ней, Сарита? Но это же немыслимо, ты могла убиться!
— Не убилась же, — весело ответила Сарита, — как видишь. — И она с серьезным видом стала перебирать предложенные Кадигой платья. — Не знаю, у меня совсем нет опыта в таких вещах. Какое будет лучше, как ты думаешь, Кадига?
— Если ты хочешь понравиться господину Абулу, то я думаю что подойдет любое платье, потому что их выбирал он сам.
— Так они… они, — пробормотала Сарита, почему-то находя это необычайно забавным и в то же время приятным. — Ну, решайте сами. Я ужасно голодная.
— Кто-нибудь принесет еду?
— Да, конечно, — сказала Кадига в своей обычной ровной манере, — давай я помогу тебе раздеться. — И она развязала ей лиф, удивляясь плачевному состоянию саритиного платья:
— Что ты в нем делала, Сарита?
Она рассмеялась, чувствуя на сердце необыкновенную легкость.
— Если б я тебе рассказала, Зулема, ты была бы просто в шоке. И, наверно, не поверила бы мне. — О, это кто-то несет еду.
— Этот хлеб пахнет просто необыкновенно, — и она сбежала вниз и схватила намазанную маслом булочку из корзины, улыбнувшись принесшей ее женщине. При виде этого огненно-рыжего создания, на котором не было ничего, кроме прозрачного халатика, женщина пришла в полное замешательство.
— Благодарю вас, — пробормотала Сарита с набитым ртом, вновь посмотрев на поднос. Там была миска с йогуртом, мед и чайник с жасминовым чаем, который здешние жители находили столь освежающим.
Погрузив ложечку в йогурт, Сарита решила, что они правы — даже запах этого чая был необыкновенно освежающим.
— Ну что, ты нашла что-нибудь, Кадига? — она опять побежала наверх, слизывая с ложечки йогурт.
— Вот это… для бань, — Кадига держала в руках платье из шелка цвета лаванды. Оно было простым по покрою и не имело никаких других украшений, кроме коралловых бусин, пришитых к вырезу.
— О да, оно замечательно пойдет мне, — Сарита отставила чашку с жасминовым чаем и сняла халатик. Платье превосходно облегало ее фигуру и несмотря на простоту, подчеркивало пленительность ее линий.
— Давай я причешу тебе волосы, — сказала Зулема, — они так спутались. Завязать сзади бант или не надо?
— Нет, — сказала Сарита. Ей казалось, что Абулу больше нравилось, когда ее волосы были распущены. Он никогда не говорил ей об этом прямо, но потому, как он касался их и убирал с ее лица, она поняла, что это так.
— Давайте побыстрее. Мне уже пора идти.
— Мы проводим тебя, — сказала Кадига.
— О, в этом нет необходимости. Я знаю дорогу.
— Но так положено, — заупрямилась Кадига, — мы — твои служанки.
Сарита пожала плечами. Теперь, когда на ней была одежда Альгамбры, идти в сопровождении служанок было совершенно естественно.
— Хорошо, тогда пойдемте, но голову я закрывать не буду.
— Если господин Абул не настаивает на этом…
— с сомнением пробормотала Зулема.
— Господин Абул ни на чем не настаивает, — решительно заявила Сарита.
В глазах женщин она прочитала недоверие к своим словам, но не стала на это обращать внимание. То, что случилось, невозможно было объяснить, что связывало Мули Абул Хассана и Сариту из племени Рафаэля, — эти женщины никогда б не поверили ей.
Все внутри у Сариты пело, когда они вышли из башни. Она подумала о Сандро… Вспомнила то, что чувствовала тогда, когда спешила к нему на одно из тайных свиданий. Она чувствовала тогда то же волнение, от которого сердце почти цепенело, то же предвкушение счастья, но никогда ее чувства к нему не были окрашены радостной легкостью, никогда ей не хотелось петь и плясать, думая о предстоящей встрече. Она любила Сандро. И сохранила в себе теплое воспоминание о разделенной страсти. Его трагическая смерть никогда не будет ею забыта, это Сарита знала точно, но ее жизнь не может и не должна быть омрачена ею всегда. Ее любовь к Сандро не имела никакого отношения к ее чувствам к Абулу. Любовь, которую она делила с Сандро, была чем-то совсем другим, она была ее частью, вошла к ней в плоть и кровь, и в каком-то смысле имела самостоятельную ценность, неотделимую от нее самой.
Служанки проводили Сариту в зал омовений.
Как и раньше, идя по залитым зеленым светом залам, они никого не встретили на своем пути.
— Мы оставим тебя здесь, — сказала Кадига, когда они дошли до главной залы.
Сарита поискала глазами хранительниц бань, но их нигде не было видно, и когда Кадига и Зулема ушли, она осталась совершенно одна в этом тихом и располагающем к отдыху, месте. Одиночество и тишина оказали на Сариту любопытный эффект и она погрузилась в размышления о том, что должно было вскоре произойти с ней. Именно для этого и были предназначены подобные моменты и, действуя неосознанно, Сарита сняла платье и теперь стояла обнаженная, чувствуя, как набухают ее соски, а тело наполняется желанием. Она подняла руки и томно потянулась;
Абул любовался ею, стоя за колонной. Никогда раньше он не думал, что одно только лицезрение женского тела способно так сильно возбудить его.
Абул буквально впитывал в себя каждый изгиб ее совершенного тела. Он и раньше видел ее обнаженной, но сегодня ее нагота как бы была более полной, поскольку Сарита находилась наедине сама с собой.
Как же ты прекрасна, — сказал он, выходя из-за колонны.
Сарита подбежала к нему: глаза ее сверкали, а на губах играла легкая улыбка.
— Как нелюбезно с твоей стороны — прятаться в присутствии раздетой женщины.
— Может быть, но это доставило мне столько удовольствия.
Абул подошел к ней, взял за руки и притянул к себе и прижался губами к ее губам. Сарита, наконец, позволила себе отдаться своему чувству, и вложила в этот поцелуй всю свою страсть.
Его тело напряглось, и Сарита почувствовала, что в ее живот уперлось его древо.
— Сними одежду, — прошептала она, — я не чувствую тебя полностью.
Абул на секунду удивился ее прямоте, хотя и понимал, что она не была девственницей, но не ожидал от нее такой раскрепощенности и доверия.
Он думал, что она будет более сдержанной, но, глядя ей в глаза, горящие неукротимым желанием, улыбнулся и быстро сдернул с себя бурнус.
Сарита удовлетворенно вздохнула.
— Я столько раз хотела прикоснуться к тебе, — призналась она, водя ладонями по его соскам и низу живота. — Когда мы были здесь в последний раз, мне было так трудно сдержать себя. А вот ты… — И она посмотрела на него с печальной улыбкой:
— А ты, похоже, был абсолютно безразличен к моему телу. Я боялась, что перестала для тебя быть желанной, боялась ужасно.
Абул нахмурился, стараясь вспомнить, о чем она говорит. Вспомнив же, он разразился неудержимым смехом.
— Это, святая невинность, было связано с тем, что я провел с Фатимой значительное количество
