Я послушно тронулась с места.
– Он и впрямь заслуживает того, чтобы ему ухо отстрелили, – ворчливо заметила я. – От мужиков вообще одни только неприятности. Тоже мне, конспиратор чертов! «Хвоста» за собой привел.
– Ну извини, – сказал Луис. – Я же не хотел, чтобы ты в это впутывалась.
– Вы можете, наконец, заткнуться? – рявкнул Уго. – У вас еще будет время выяснить отношения.
– Уже заткнулась, – сказала я. – Только один вопрос. Почему вы заставили нас только накинуть ремни безопасности, но не пристегиваться?
– Накинуть ремни нужно было, чтобы милиция не цеплялась, – тяжело вздохнув, объяснил подручный Муньоса. – А не пристегиваетесь вы на тот случай, если дамочке придет в голову дурацкая идея резко затормозить или врезаться во что-нибудь, ожидая, что я отключусь или выроню оружие. Кстати, о дурацких идеях. Даже не думайте привлекать внимание милиции или, если нас, не дай бог, остановят, просить о помощи. Вы добьетесь только того, что я укокошу и вас, и милиционеров. А теперь сосредоточься на дороге и молчи. Больше я вас предупреждать не буду. Еще одно слово – и я отстрелю уши обоим. Патронов у меня много.
Всю дорогу до «Каса де брухос» я благоразумно молчала, хотя это стоило мне больших усилий. Я гадала, почему Уго следил за Луисом, зачем мы едем в дом гаитянского дипломата Васи и почему Луис сидит на своем месте, как пай-мальчик, не делая ни малейшей попытки обезоружить противника или вообще что-то предпринять. Я даже начала разочаровываться в колумбийце. На его месте любой мало-мальски приличный герой американского боевика давным-давно совершил бы что-либо героическое, чтобы спасти наши жизни. А этот сидит себе, как кукла Барби в игрушечном кресле, и в ус не дует. В конце пути я окончательно впала в пессимизм и решила, что Уго с Луисом сообщники и все их действия направлены исключительно против меня.
Охранник пропустил нашу машину к дому Басилио без малейших вопросов. Уго велел припарковаться в глубине сада. Он вышел первым, а затем велел нам вылезти из машины. Держа нас под прицелом, он приказал идти по дорожке вокруг дома. То, что Уго держался от нас на расстоянии примерно пяти шагов, вселяло надежду, что Луис все-таки не был в сговоре с ним. Со мной Уго не стал бы предпринимать таких мер предосторожности. Видимо, он знал, что имеет дело с профессионалом.
Наконец мы дошли до каменной лестницы, ведущей вниз.
– Откройте дверь и войдите в подвал, – велел он. – Встаньте лицом к стене.
Мы услышали, как захлопнулась железная дверь. Затем послышался скрип задвигаемого засова и удаляющиеся прочь шаги.
– Черт! Как здесь темно, холодно и сыро, – сказала я.
– Ничего, через несколько минут глаза привыкнут к темноте, – подбодрил меня Луис.
– К холоду и сырости я тоже привыкну через несколько минут? – язвительно спросила я. – Ай да суперсыщик! Убийцу на хвосте притащил.
Настроение у меня было хуже некуда. Все шло так хорошо. Я выяснила, что ни Муньос, ни Иррибаррен не были причастны к убийствам – и на тебе! – вместо того, чтобы продолжать расследование, я оказалась запертой в совершенно не приспособленном для жизни подвале вместе с незадачливым колумбийским полицейским.
Бледные лучи света проникали в подвал через крошечное вентиляционное окошко размером примерно двадцать на двадцать сантиметров. Я заглянула в него, но, кроме земли и травы, и без того плохо различимых в наступивших сумерках, ничего не было видно.
Луис подошел к двери и несколько раз толкнул ее плечом, но дверь даже не шелохнулась.
– Лучше пророй подземный ход, – посоветовала я. – Дверь-то из железа. Ее взрывать надо.
– Как ты думаешь, почему Уго привез нас сюда? – спросил Луис. – Басилио Гандасеги не связан с Медельинским картелем. Уго работает на Муньоса. Но если бы он хотел отвезти нас к Муньосу, он не стал бы прятать нас в «Каса де брухос».
– А этот дипломат Вася никакими темными делишками не занимается? – поинтересовалась я.
– О нем мне почти ничего не известно, – пожал плечами колумбиец. – Меня интересует только деятельность Медельинского картеля.
Я присела на корточки у стены. На землю садиться не хотела, боясь простудиться. Луис примостился рядом.
– Ты очень сердишься на меня? – спросил он.
– Не очень, но достаточно. Теперь ты не отделаешься розами и конфетами.
– Ничего, я что-нибудь придумаю, – улыбнулся он.
– Тише! – прошептала я. – Слышишь?
– Луиза, Луиза! – послышался тоскующий голос. – Где ты, Луиза? Луиза, Луиза…
Я прильнула к вентиляционному отверстию, но ничего не увидела. Окошко было расположено на уровне земли, и обзор был крайне ограничен.
– Как ты думаешь, кто эта Луиза? – спросила я.
– Скорее всего кошка или собака, – ответил колумбиец. – С такими интонациями обычно зовут животных.
– А может быть, это несчастный безумец, потерявший возлюбленную, – предположила я. – Теперь по ночам он бродит по Змиевке, призывая ее в тщетной надежде.
– Тебе надо не детективы, а любовные романы писать, – заметил Луис. – Кроме того, этот человек произносит имя «Луиза» на испанский манер. Значит, это кто-то из обслуги или гость «Каса де брухос».
– Я была здесь несколько раз, но не видела ни собак, ни кошек, – заметила я. – На мебели и коврах в доме не было шерсти. Так что вряд ли это домашнее животное.
Луис поднялся, заглянул в окошко, тоже ничего не увидел и снова сел на землю.
– Может, позвать этого человека на помощь? – предложила я.
– Сначала надо выяснить, кто это, – сказал колумбиец. – Если нас спрятали в этом доме, значит, это надежное место. Вряд ли кто-либо из здешних обитателей поможет нам.
– Как ты думаешь, нас убьют? – поежившись, спросила я.
– Я постараюсь этого не допустить, – ответил колумбиец.
– У тебя что, есть план? – без особой надежды поинтересовалась я.
– Пока нет, но будет, – уверенно сказал Луис.
– Обними меня, – предложила я. – Мне холодно и страшно.
Луис наклонился ко мне. Его рука нежно коснулась моих волос. На меня вновь накатило романтическое настроение. Еще несколько дней тому назад я беззаботно гуляла с собакой по лесу, не подозревая, что скоро окажусь втянутой в дела колумбийской мафии и никарагуанских террористов. Мне показалось, что происходящее со мной, – это всего лишь захватывающий приключенческий боевик. Я заперта в подвале с красивым и мужественным колумбийским полицейским Нам угрожает смерть от рук злодеев, а тут еще вдали бродит странный псих, тоскливо и безнадежно призывая некую Луизу…
Есть теория, что ощущение опасности или неотвратимой смерти резко усиливает сексуальное влечение. Это глубинный природный инстинкт. Как только особи какого-то вида млекопитающих начинают в больших количествах погибать из-за болезней, недостатка корма или природных катаклизмов, как у них тут же повышается рождаемость, чтобы компенсировать потери.
Я поняла, что если нас действительно убьют, то последнее, что я хочу сделать в своей жизни, – это вновь испытать несказанное наслаждение в объятиях Луиса.
Я импульсивно бросилась к нему на шею, и вдруг он забился в конвульсиях и, резко оттолкнув меня в сторону, с криком покатился по полу.
– Ты совсем спятил? – вскакивая на ноги, возмущенно спросила я. – Ты что, даже поцеловаться спокойно не можешь? Хотя бы веди себя прилично!
– О господи! – простонал Луис. – Оно набросилось на меня! Оно схватило щупальцами мое лицо!
– Это я на тебя набросилась, – с достоинством произнесла я. – Только у меня пока еще нет щупалец.
– Нет! Не двигайся! Оно здесь! Оно может напасть на тебя в любую минуту! – с параноидальной настойчивостью повторял Луис.
– Ты случайно не страдаешь клаустрофобией? – поинтересовалась я. – Для полицейского ты ведешь
