– Вот как? – Губы сжались в твердую складку. – А скажите, дон Андрэ, дорога ли вам эта девушка? Она ваша родственница?
– Племянница моего друга. Я дал слово, что позабочусь о ней.
Барон покачал головой:
– Послушайтесь моего совета, дон Андрэ: уезжайте отсюда. Если эта девушка попала к Альфаро де Кориньи, вы ничего не добьетесь, но можете потерять слишком многое.
– Что, например?
– Жизнь.
Аргумент весомый, ничего не скажешь.
– Но послушайте, дон Фернандо, я не собираюсь драться с графом. Я хочу ее выкупить.
– Выкуп? – Барон на секунду задумался. – Что ж, может быть, вам и повезет. А может и так быть, он и деньги у вас возьмет, и девицу при себе оставит.
Я сделал вид, будто бы слегка удивлен этим заявлением.
– Да по вашим словам, это настоящий разбойник!
– Нет, он не разбойник. Если бы он только был простым разбойником… – Барон с тоской вздохнул.
– То что?
– То я непременно затеял бы с ним войну – даже несмотря на то, что у Альфаро большое превосходство в людях и средствах. С другой стороны, будь он всего лишь разбойником, и причин для войны было бы куда меньше.
– Но если он не просто разбойник… то кто?
Барон мельком взглянул на меня и снова уставился в собственный кубок:
– Вы разве ничего о нем не слышали, дон Андрэ?
– Кое-что слышал, но…
– Он колдун, – перебил меня Фернандо. – Он дьявол в человеческом обличье. Вам лучше не встречаться с ним. Послушайтесь доброго совета, Андрэ: поворачивайте обратно и забудьте о той девушке.
– Почему бы в таком случае не прибегнуть к помощи Святой Церкви? – осведомился я.
Дон Фернандо молчал. Пауза затянулась.
– И все-таки я попробую, – сказал я наконец. – А скажите, дон Фернандо: как скоро начнутся земли графа Кориньи или кого-либо из его вассалов?
– Уже начались, – известил меня барон. – Я его вассал.
Я поперхнулся вином.
– Я его вассал, но – видит Господь – я так его ненавижу, что собственными руками изрубил бы на куски, сжег и высыпал пепел в отхожее место.
– За что же вы его ненавидите? – спросил я. – Ведь, говорят, он очень успешно защищает эти земли от мавров.
– Лучше уж мавры, чем он. Я… – Барон едва заметно вздрогнул, а на лбу его выступил пот. – Я лишь один раз виделся с ним, но вряд ли когда-нибудь забуду эту встречу. Поворачивайте обратно, дон Андрэ! Поворачивайте обратно…
Этой ночью мне снова снилось странное.
Мне снилось, что я лечу. Мне было так хорошо, что слезы выступали на глазах.
Внизу мелькали горы и леса, луга и речки. Хотя была ночь, было светлее, чем днем. Ветер проникал сквозь меня. Или я – сквозь ветер?..
Я был не один. Маленькая ладошка сжимала мою руку. Я поднял взгляд на ту, кто была со мной рядом… Жаклин засмеялась и увлекла меня вниз. Очаровательная племянница Бернарда де Эгиллема была без одежды, но это не вызывало удивления. Разве ветру нужна одежда?..
Мы летели над полями. Наше дыхание, вырываясь из легких, иссушало посевы. Они темнели и съеживались, как бумага от огня.
Дом. Мы – внутри. Плачет ребенок. Толстая неуклюжая женщина пытается успокоить его. Жаклин зависает над люлькой и целует ребенка в лицо. От ее поцелуя на коже младенца остается крохотное темное пятнышко.
Моя рука проникает сквозь тело женщины. Я касаюсь ее сердца…
…Смеясь, мы вылетаем из дома через печную трубу. Хохоча, снова поднимаемся в небо.
Нам весело. Мы счастливы.
Глава пятая
Замок Кориньи светло-серой громадой возвышался над окружавшими его деревеньками, над густым кустарником, росшим у его подножия, и над самой скалой, из плоти которой он вырастал – горделивый, исполненный силы и спокойствия.
Снаружи замок не производил зловещего впечатления. Наслушавшись сплетен о его хозяине, Альфаро де Кориньи, я был готов к чему угодно, и если бы перед воротами обнаружилась длинная аллея с повешенными людьми, а сам замок представлял бы собой постройку с единственным входом в виде оскаленной пасти, право же, я бы не слишком удивился. Но нет, нет… Замок Кориньи был светел. Казалось, он притягивает к себе солнечные лучи. На мгновение мне даже показалось, что, отражаясь от его стен, солнечный свет возносится обратно – беловатым столбом, призрачным маревом, упирающимся в самую сердцевину неба.
Я протер глаза, и видение растаяло. Слишком ясная сегодня погода, слишком ярко светит солнце… Не люблю такую. Предпочитаю сумерки. Питерская привычка.
По кривой пыльной дороге мы поднялись к замковым воротам.
– Дома ли граф Альфаро? – осведомился я у привратника.
Тот степенно кивнул.
– Передай своему хозяину, что с ним желает говорить Андрэ де Монгель, сын графа де Монгеля, рыцарь из Северной Франции.
Привратник испытующе поглядел на меня, а потом улетучился куда-то в глубь замкового двора. Через минуту он вернулся.
– Прошу вас, дон Андрэ, проходите…
Во дворе у нас приняли лошадей. Выбежавший из донжона слуга пригласил меня следовать за ним. Мне не понравилось то, что несколько солдат увязались следом за нами.
В одном из коридоров к четверым солдатам присоединились еще трое. Предводительствовал ими мужчина в кирасе. Хотя его бороду уже изрядно тронула седина, кожа на лбу и щеках была гладкая, как у младенца.
– Отдайте оружие, – сказал он, протягивая руку. Солдаты обступили меня. Я прикинул, что меч из ножен вытащить все равно не успею, и потому не стал скандалить. Поздно кричать и дергаться. Я уже сунулся в мышеловку.
Когда я отдал меч, указующий перст капитана остановился на моем кинжале.
– Это – тоже.
Я усмехнулся:
– Помилуйте, чем же я мясо резать-то буду?
– Это – тоже. – Он был неумолим.
Тут натура Андрэ де Монгеля одержала верх над рассудительностью Леонида Малярова.
– Обойдешься.
В следующую секунду на мне уже висело три человека.
А еще через минуту картина была следующая: я со связанными руками лежал на полу, а двое солдат сидели на мне сверху, видимо, чтобы отбить охоту дергаться. Еще двое занимались третьим, которого мне в ходе потасовки удалось-таки ткнуть шипом на наруче в живот. Еще один солдат держал все отнятое у меня вооружение – в том числе и наручи.
Меня обыскали, но больше ничего опасного не нашли – потому что ничего больше и не было. Кроме меня самого, разумеется. Тут в конце коридора отворилась дверь. В проеме показался стройный высокий человек, одетый в пышный красный кафтан и узкие обтягивающие штаны – вроде трико. На позолоченной перевязи болтался средних размеров клинок.
– Что вы там возитесь, Ортоньо?
