Ленин: политический портрет. Кн. 2.

Таковы были аргументы советских лидеров в переговорах даже со своими союзниками. 'Танковое' мышление…

Давно ушедший Ленин здесь ни при чем. Но по указанию вождя в свое время вводились войска в Грузию, рассматривались варианты и готовились конкретные акции по инициированию и поддержке революционных выступлений в Китае, Индии, Венгрии, Германии, Персии, других странах. Порой предлагал вождь акции и помельче 'Наказать Латвию и Эстляндию военным образом'. Как? Путем обычных бандитских 'экспедиций' через границу.

Разве Ленин ответствен за то, что высокое партийное руководство в республиках, краях и областях советского государства часто проворовывалось, коррумпировалось, разлагалось? Нет, конечно. Все это знали, но говорили шепотом. Этих людей просто передвигали на другие должности. Обычно не менее весомые, чем те, от которых они отрешались.

Но и у Ленина были замашки прикрыть, спасти, защитить партийного руководителя. 'Секретно. Тов. Орджоникидзе. Т. Серго, получил сообщение, что Вы плюс командарм 14 пьянствовали и гуляли с бабами неделю. Формальная бумага… Скандал и позор. А я то Вас направо-налево всем нахваливал… Ответьте тотчас. Лучше дадим Вам отдых. Но подтянуться надо. Нельзя. Пример подаете дурной.

Привет. Ваш Ленин'.

Кончилась долгая война в Афганистане, куда советское руководство бездумно вмешалось. Ведь оно до самого 1991 года не освободилось от коминтерновсхого мышления. Министр обороны СССР Д.Т.Язов докладывает в Политбюро 'итоги' десятилетнего 'интернационального похода' в соседнюю страну. С декабря 1979-го по февраль 1989-го по горным дорогам Афганистана прошло 546 255 советских военнослужащих. Сложили свои головы, выполняя 'интернациональный долг', 13 826 человек, из них 1977 офицеров. Авантюра стоила десятков миллиардов рублей.

При чем здесь Ленин? Но ведь он, пообещав мир народу в 1917 году, остался верен своему лозунгу превращения войны 'империалистической в гражданскую', которая стоила России миллионов жизней. В мироощущении советских руководителей с тех ленинских времен жизнь человеческая не более чем статистическая единица. Сталин часто добавлял лично фразу к своим приказам в годы минувшей войны: 'Добиться выполнения задачи, не считаясь с жертвами…'

Подобные сравнения и аналогии можно продолжать до бесконечности. Мертвый Ленин, повторю еще раз, не может нести прямой ответственности за деяния его последователей. Многого можно было бы не допустить, иного избежать. Это очевидно всем. Да и могут разве люди судить прошлое? Суд людей призрачен, суд Истории вечен. Она все и всех расставляет по своим местам.

Никому еще не удавалось создать рай на Земле. Но подобие ада уже знакомо людям.

Ленинский максимализм и радикализм, помноженные на его волю и одержимость, безусловно сыграли решающую роль в формировании диктаторской системы, которая долгие годы жила по имманентно присущим ей ленинским законам. Даже после оттепели, последовавшей в 1956 году после XX съезда партии, система внутренне мало в чем изменилась. Внешне проявилась лишь одна особенность: политическая диктатура одной партии стала избегать физического насилия. Но насилие духовное сохранилось.

Ленинская система, исторически обреченная на поражение, тем не менее оказалась исключительно живучей. И это объясняется не только социальной инерцией, монополией на власть и мысль одной политической силы, но и некими весьма привлекательными постулатами, которыми обладал ленинский 'социализм'.

На всех производило большое впечатление наличие широких атрибутов элементарной социальной обеспеченности граждан: бесплатные образование, медицина, символическая плата за организованный отдых детей, граждан, за жилье. Отсутствие безработицы, обеспечение гарантированного минимума жизнеобеспечения людей и другое. И многое из этого заслуживает уважения. Лучшее из достигнутого важно сохранить. Это было бы разумно и естественно.

Разумеется, все это достигалось за счет сверхэксплуатации трудящихся и государственного перераспределения имеющихся национальных ресурсов. Идея социальной справедливости, казалось, нашла свое материальное воплощение. Но при внимательном рассмотрении всего социального блока жизни советских людей сразу же бросаются в глаза куцые права и свободы, которыми они обладали, фактическое довольствование уровнем гарантированной бедности и тотальной зависимости от идеологических постулатов единственной господствующей партии. И все же… идеальных обществ не было в истории и, видимо, никогда не будет. При всей уродливости и тотальности ленинской системы ежа могла держаться столько лет не только в результате насилия или угрозы его применения.

Некоторые социальные завоевания, часто элементарного уровня, заслуживают, безусловно, того, чтобы они были сохранены. Страна, идя по 'ленинскому пути', не могла игнорировать не только научно- технический прогресс, но и политические, социальные реалии западных демократий.

Тем не менее все, что пережили советские люди за семь десятилетий, не было социализмом. Подпольщики и политическая эмиграция, возглавившие после октября 1917 года советское государство, не имели шансов сохранить свой контроль над огромной страной без диктатуры. Парламентаризм ими отвергался с самого начала, и отвергался бесповоротно. Ленин не колеблясь пошел на крайнее ужесточение диктатуры — единственного способа выживания его режима.

Отныне важнейшим качеством большевика стали ненависть к классовым врагам, непримиримость к империализму, враждебное отношение ко всему несоциалистическому, немарксистскому, неленинскому. Личные качества вождя сыграли здесь далеко не последнюю роль.

У Ленина не было аристократии ума. Аристократический интеллект не допускает оскорбительного унижения своих оппонентов, к чему всегда прибегал лидер российского большевизма. Весьма характерны в этом отношении письма Ленина к Горькому. Казалось бы, интеллигент пишет интеллигенту. Но необузданная, непримиримая враждебность Ленина к своим оппонентам выплескивается из каждого письма. Читая эти послания, невольно вспоминаешь суждение Бердяева о стиле большевистского вождя: 'Ленин был почти гением грубости…' Впрочем, вот лишь несколько небольших фрагментов.

'Теперь 'голосовцы' (меньшевики. — Д.В.) отпадают. Сей нарыв надо удалить. Без склоки, скандалов, мести, грязи, накипи сего не сделаешь. Мы сейчас сидим в самой гуще этой склоки… Эмигрантщина и склока неразрывны…'

'Пятницкого надо засудить и без никаких. Ежели Вам будут за сие упреки — наплюйте в харю упрекающим'.

Ленинский словарь ругательств и общения неповторим и неистощим: 'дайте мне полаяться', 'пустозвон Троцкий', 'шельмец Троцкий', 'ренегат Каутский', 'пиявка Пятницкий', 'Чужак — дура петая, махровая, с претензиями', 'болтун Суханов', 'надо русского дикаря учить с азов', 'ученые шалопаи, бездельники и прочая сволочь',профессорский вой', 'банда сволочей', 'идейное труположество'… Впрочем, хватит. Все стотомье (почти) ленинских сочинений (включая его 'Сборники') усыпано перлами, которые едва ли еще где встретишь. Вера Засулич, сравнивая Ленина и Плеханова как полемистов, отмечала: 'Жорж (Плеханов. — Д.В.) — борзая, — потреплет, потреплет и бросит, а вы — бульдог, у вас — мертвая хватка'. Как писал Виктор Чернов: 'Обманывать врага сознательно, клеветать на него, очернять имя — все это Ленин рассматривал как нормальные вещи. Он провозглашал их с жестокой циничностью. Совесть Ленина заключалась в том, что он ставил себя вне рамок человеческой совести по отношению к своим врагам'. Но в данном случае я хотел бы не просто повторить слова Бердяева: '..в духовной культуре Ленин был очень отсталый и элементарный человек…', а, прежде всего, отметить огромное влияние вождя в целом на нравственный характер отношения большевиков к своим оппонентам.

Одно бесспорно: Ленин умел ненавидеть сильнее, чем любить. Благодаря ему возник особый стиль партийной публицистики и полемики — беспощадной, уничтожающей, унижающей, оскорбляющей, циничной. Мы всегда учились у Ленина. В том числе и глубокой непримиримости ко всему несоциалистическому, несоветскому, немарксистскому. Мы до сих пор несем в себе эту духовную воинственность. Когда появился в августе 1991 года шанс создать подлинно новое, демократическое общество — мы не можем договориться между собой. Многие готовы к борьбе 'до победного конца'. Мы привыкли по-ленински мыслить категориями побед и поражений, битв и врагов, диверсий и недоверия. А ведь сколько написано благоговейных, слащавых книг: 'О языке Ленина', 'О полемическом искусстве Ленина' и других подобных им, где грубость, хлесткость и элементарное неуважение к оппоненту возводились в ранг