лишения пережили они до того, чтобы добиться, наконец, этих достижений?'. Дальше Сталин рассказал, что были времена, когда рабочим выдавали 'по восьмушке фунта черного хлеба и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года…'.
Прищуренные желтые глаза вождя обшарили большой зал, затихший, сжавшийся. Сталин дал понять, что лишения — дело обычное и даже обязательное, неизбежное. Вон рабочие же терпели…
Голод — эпизод. Главное, что они, ударники-колхозники, должны помнить о своем долге. Об этом генсек сказал предельно ясно: 'От вас требуется только одно — трудиться честно, делить колхозные доходы по труду, беречь колхозное добро, беречь тракторы и машины, установить хороший уход за конем, выполнять задания вашего рабоче— крестьянского государства, укреплять колхозы и вышибать вон из колхозов пробравшихся туда кулаков и подкулачников'. Сословие рабов XX века и не могло ждать другой установки.
В эти самые февральские дни 1933 года, когда проходил сталинский съезд колхозников-ударников, на той же Украине обкомы пытались что-то сделать, чтобы поднять на ноги тысячи опухших от голода людей. Киевский обком КП(б)У, например, постановил: 'Всех опухших или находящихся от истощения в лежачем положении, как детей, так и взрослых', следует поднять на ноги до 5 марта путем перевода людей в специальные помещения и организации восстановительного питания. Но при этом требовалось 'не разбазаривать колхозные фонды', что будет 'караться строжайшим порядком'. Обком на основании указаний из Москвы видел причины голода в 'злоупотреблениях в колхозах, лодырничестве, упадке трудовой дисциплины и т. д.'.
Это ведь надо было так повести дело, чтобы на благодатной Украине учинить голод!
Ленин говорил, что 'простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма'. Сталин назвал колхозы самой приемлемой формой кооперации. Ведь именно они, колхозы, оказались способными разрушить крестьянскую общину и превратить жителей села в государственных крепостных. С тех пор на протяжении десятилетий коммунистическая система с поразительным упорством пыталась добиться, чтобы колхозная барщина стала эквивалентной свободному труду. Сколько состоялось 'исторических пленумов' ЦК партии, какое количество средств и сельхозтехники отправлено в деревню, какие только манипуляции ни проводились с руководителями колхозов, осчастливленных шефством горожан, а результата желанного так и не получилось.
Страна, которая до революции давала более четверти мирового производства зерна, превратилась в стабильного покупателя огромного количества хлеба. Это, по сути, исторический приговор большевистскому эксперименту. В годы сталинской диктатуры зерно, конечно, не покупали; для первого ленинца' гибель от голода миллионов сограждан была не более чем досадным эпизодом в великом походе к лучезарному будущему'. Начиная же с Хрущева, проложившего истоки десталинизации, все руководители ежегодно ломали голову: что еще продать, кроме очередных 200–300 тонн золота, чтобы кое-как прокормить страну? Только один раз Брежнев решился запросить справку о заготовках и расходе зерна (государственных ресурсов) за длительный исторический отрезок времени. Она была представлена с грифом 'особой важности', и ее
…Брежнев долго крутил эти два листка, с натугой вникая в смысл простых колонок цифр. Это что же, колхозный строй не может накормить страну? Давно выполнен ленинский завет об уничтожении 'крестьянских хищников', а хлеба все не хватает? Выходит, после XX съезда мы все время покупали хлеб у капиталистов? А как же соревнование, целина, миллионы орденоносцев? Вон из Киева пришло предложение учредить высшее почетное звание 'Герой Коммунистического Труда' и присвоить его, естественно первому, ему, Леониду Ильичу… Рябит в глазах от цифр. Начиная с 1957 года закупаем, закупаем, закупаем. Сотни, тысячи тонн золота, миллионы тонн нефти, газа, металла — и все это за хлеб?
Обычно Брежнев ставил дежурную резолюцию: 'Вкруговую'. Это значит ознакомить всех членов Политбюро. Сейчас он просто, держа плохо слушающимися пальцами дорогую ручку, вывел: 'Л.Брежнев. 17.Х.78'. Не стоит обсуждать этот вопрос на Политбюро. Просочится за стены Кремля, чего доброго, информация… А значит, и читать больше никому не нужно… Вон на столе у него новая толстая пачка бумаг о награждении победителей социалистического соревнования в честь 60-летия Великой Октябрьской революции… Подпишет эти бумаги, а об остальном не стоит ломать голову…
Трагедия интеллигенции
Ленин был не только демоном разрушения, но и Демиургом созидания. Пролетарского, марксистского 'созидания'. Он хотел через несколько месяцев 'ввести' социализм, через несколько лет 'построить' коммунизм. Его предложения на этом пути были радикальны и импульсивны. По предложению Ленина 12 апреля 1918 года СНК утвердил декрет, подготовленный А.В.Луначарским, 'О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической революции'. Предполагалось, что уже к 1 мая модели новых памятников вместо старых будут рассмотрены. Но снести с пьедесталов 'царей и слуг' оказалось более легким делом, нежели поднять на них новых кумиров.
В России исступленно рушили не только церкви, но и памятники, все то, что напоминало народу о 'проклятом прошлом'. Чугунные и бронзовые цари, всякие там графы и князья, царские генералы и губернаторы стаскивались с пьедесталов, перевозились в литейные цеха, на свалки, в глухие дворы. Шла конфискация прошлого. Никто еще не знает, что через семь десятилетий почти все повторится.
Ленин требовал, чтобы на месте монументов старого режима поднялись памятники пионерам и творцам новой революционной жизни. В конце июля 1918 года по его предложению на заседании СНК профессор М.Н.Покровский сделал доклад о необходимости установки в столице новых памятников, символизирующих неодолимость революции. В постановлении правительства говорилось о возведении в Москве '50 памятников в области революционной и общественной деятельности, в области философии, литературы и искусства'.
Ленин предложил уже 'через пять дней (!) представить в СНК на утверждение списки лиц, которым предполагается поставить памятники'. Этому делу он придал характер скороспелой кампании.
После февраля 1917 года ленинским правилом стало нетерпеливое пришпоривание исторических событий. Совет Народных Комиссаров, следуя настойчивому ленинскому требованиях}, записал: 'Поставить на вид Народному комиссариату по просвещению желательность спешного проведения в жизнь постановления СНК об украшении улиц, общественных зданий и т. п. надписями и цитатами'. Через два дня 'список' утверждается…
Ленин спешил быстрее навсегда перевернуть 'царскую' страницу истории и начать свою, революционную, ленинскую. Через два месяца он требует доклада о ходе реализации постановления Совнаркома и приходит в негодование. Почти ничего не сделано! Звонит Луначарскому, тот оказывается в Петрограде. В город на Неве немедленно летит грозная ленинская телеграмма.
'Сегодня выслушал доклад Виноградова о бюстах и памятниках, возмущен до глубины души; месяцами ничего не делается; до сих пор ни единого бюста, исчезновение бюста Радищева есть комедия. Бюста Маркса для улицы нет, для пропаганды надписями на улицах ничего не сделано. Объявляю выговор за преступное и халатное отношение, требую присылки мне имен всех ответственных лиц для предания их суду. Позор саботажникам и ротозеям.
Предсовнаркома Ленин'.
В стране голод, разруха, тиф, бандитизм, духовная и социальная смута. Вождь же хочет быстрее покончить со старым, вдохновить новыми чугунными идолами почти распятый народ. Ленин как будто не хочет или не может понять: в истории многое возникает, но ничего не исчезает. Все остается вечным достоянием истории. И как ни пытался вождь русской революции вытравить, например, память о русских царях, особенно, как он говорил, 'идиоте Николае 11', последний спустя три четверти века, вероятно,
