этого было явно мало. А ведь он требовал в своем письме: провести совместное совещание с руководителями ГПУ, Народного комиссариата юстиции и Ревтрибунала, где поставить конкретную задачу: 'Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удается нам по этому поводу расстрелять, тем лучше'.
Что касается Шуи, то вождь распорядился и по этому эпизоду. Политбюро должно дать директиву, писал он, 'чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся против помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров'.
Свои наброски письма Ленин в тот же день, 19 марта, продиктовал по телефону М.Володичевой, так как он не собирался приезжать на очередное заседание партийного ареопага. Директиву, страшную директиву, он дал, теперь пусть думают, как лучше ее выполнить.
Все было исполнено, как и распорядился Ленин. А заседаний Политбюро, посвященных директиве, в силу важности церковного вопроса провели несколько. 20 марта Каменев, Сталин, Троцкий и Молотов на своем заседании заслушали проект решения, которое подготовил Председатель Реввоенсовета Л.Д.Троцкий. С небольшими поправками пространное, из 17 пунктов постановление было принято. Составили центральную комиссию под председательством Калинина, в которую вошли Яковлев, Сапронов (Белобородое), Уншлихт, Красиков, Винокуров, Базилевич. Курировать комиссию поручили члену Политбюро Троцкому. Такие же комиссии решили создать и на местах. Предусмотрели, 'чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации'. По этой причине не стал официальным членом комиссии еврей (хотя фактически ею руководил) Троцкий. Решили развернуть широчайшую агитацию, внести раскол в церковь, поддерживая 'обновленцев'. Провести кампанию в кратчайший срок, после чего арестовать все видное духовенство. Поблизости от церкви во время изъятия ценностей должны быть войска, коммунисты, люди из частей особого назначения.
Изъятие, а точнее, грабеж только начался, а Троцкий уже запиской сообщал Ленину: 'Владимир Ильич… Главная работа до сих пор шла по изъятию из упраздненных монастырей, музеев, хранилищ и пр. В этом смысле добыча крупнейшая, а работа далеко еще не закончена…'
В Шуе, конечно, устроили молниеносный процесс. Ведь 22 марта состоялось еще одно заседание Политбюро, где решили, что 'арест Синода и патриарха признать необходимым не сейчас, а примерно через 15–25 дней. Данные о Шуе опубликовать, виновных шуйских попов и мирян отдать под суд трибунала в недельный срок. 'Коноводов' мятежа расстрелять'.
Уншлихт, правда, решительно настаивал на немедленном аресте патриарха. В записке ГПУ, адресованной в Политбюро, говорилось: 'Патриарх Тихон и окружающая его свора… ведут ничем не прикрытую работу против изъятия церковных ценностей…
Основанием для ареста Тихона и самых реакционных членов Синода имеется достаточно. ГПУ находит:
1. Арест Синода и патриарха своевременен.
2. Нельзя допустить избрания нового Синода (существующий будет арестован. — Д.В).
3. Всех попов, выступающих против изъятия ценностей, выслать в самые голодные районы Поволжья как врагов народа…'
Дабы работа шла успешней и можно было привлекать больше технических исполнителей, чтобы поощрять 'ударные темпы' конфискации, Политбюро своим решением выделило для этих целей через ВЦИК 5 миллионов рублей для комиссии по изъятию церковных ценностей.
Так большевики создавали в общественном сознании духовный вакуум, который должна была заполнить революционная идеология. Столь массового, спланированного насилия против церкви и ее служителей не знает история. Вдохновитель кампании — Владимир Ильич Ленин.
По всей стране начались фактически военные экспедиции против храмов, духовенства. Грабили не только православные соборы, но и еврейские синагоги, мусульманские мечети, католические костелы. По ночам в подвалах ЧК или в ближайшем лесу трещали сухие револьверные выстрелы. Священников, активных верующих закапывали в балках, оврагах, на пустырях. Над Россией замолк колокольный звон. Руководители партийных ячеек, чекисты, члены комиссий торопливо пересчитывали и сваливали в наспех сколоченные ящики золотую и серебряную оправу, оклады из благородного металла, ожерелья, кольца, чаши, кресты, подсвечники, другую драгоценную утварь российских храмов, накопленную столетиями.
Никто и никогда сейчас не скажет, сколько церковного богатства уплыло под видом конфискаций! В комиссиях было много бывших уголовников-каторжан (не политкаторжан!), 'специалистов' экспроприаций, грабежей и разбоев.
В Москве ящики сортировали, перед тем как отправить в Гохран: часть шла в распоряжение непосредственно Политбюро, в фонд Коминтерна, на нужды ГПУ, на 'государственное строительство', и лишь небольшая часть перепадала для закупки продовольствия. Вот, например, одна из осенних сводок 1922 года, которые регулярно составлялись во ВЦИКе для доклада Ленину и в Политбюро.
'Ведомость
количества собранных церковных ценностей по 1 ноября 1922 года
Золота — 33 пуда 32 фунта
Серебра — 23 007 пудов 23 фунта
Бриллиантов — 35 670 штук (Почему не в каратах? — Л.В.)
Других драгоценностей — 71 762 штуки (Каких? —
Жемчуга — 14 пудов 32 фунта
Золотой монеты — 3115 руб.
Серебряной монеты — 19 155 руб.
Различных драгоценных вещей — 52 пуда 30 фунтов (Что за вещи?
Кроме указанных церковных ценностей отобраны антикварные вещи в количестве 964 предмета, которым будет произведена особая оценка'.
По решению Политбюро немалая часть конфискованных ценностей оставалась на местах для нужд местных властей. Значительные средства шли на обеспечение партверхушки. Тысячи отобранных у буржуазии домов в Подмосковье обставляли конфискованной мебелью. Рождался новый социальный слой — партократия, советская буржуазия. Начиная с 1920 года члены Политбюро, секретари ЦК, наркомы, комиссары разных рангов ездили пачками на лечение и отдых за границу. Главным образом в Германию. Очень часто в протоколах Политбюро встречаешь такие записи, как, например, 'О болезни т. Рыкова. Озаботиться о предоставлении ему молочной диеты'. О том же человеке Политбюро еще раз решает в самый приступ всероссийского голода: 'Обязать т. Рыкова выехать за границу для постановки диагноза и лечения'.
Рушили не только церкви, но добрались и до святынь. Например, П.Красиков, работник Наркомата юстиции, занимавшийся церковью, близкий знакомый Ленина, из Костромы сообщил, что 'серебряная гробница' с мощами Варнавы должна быть конфискована.'Вскрытие должно быть обязательно рассчитано на последующее удаление так называемых мощей'. Красиков заключает: 'Если ожидаются крупные осложнения — немедленно сообщить в ГПУ'. Политбюро одобряет изъятие 'серебряной гробницы'. И так оскопляли, уродовали, уничтожали христианство на Руси.
Но что мощи Варнавы? Раньше других надругались над святыми мощами великого духовника Сергия Радонежского, олицетворителя высокого православного и российского начала. Тот же усердный Красиков постарался из факта вскрытия мощей сделать пропагандистскую киноленту. Просьбы и протесты патриарха Тихона, молившего не допускать богохульства, не были услышаны. Запустили руки и в Киево-Печерскую лавру. Украинская комиссия хотела использовать ценности на месте под видом помощи детям. Из Москвы раздался окрик: передать конфискованное в общесоюзный бюджет, оставив для детей лишь 25 процентов.
Такая же судьба разграбления досталась Троице-Сергиевой лавре, другим святым захоронениям. По настоянию Ленина выходит постановление Наркомата юстиции 'О ликвидации мощей'. Так большевики снискали себе сомнительную славу 'гробокопателей'. Комплекс святотатства был им неведом.
