Адам хорошо понимал состояние полной подавленности и безнадежности, охватившей их здесь после пережитого потрясения. Кивнув, он продолжил:
– Борис сказал, что он жив, но ему срочно нужна помощь. Оставив женщину, он прыжками взлетел вверх по лестнице и толчком распахнул дверь в спальню графа. Татьяна, которая стояла на коленях у кровати, вскочила, испуганно вскрикнув. Но, разглядев, кто перед ней, тут же с рыданиями опустилась обратно на пол.
– Тихо, Татьяна, успокойся, – поднял ее Адам. – Это тоже Дмитриев? – спросил он, увидев на виске свежую ссадину.
– И своей саблей ранил князя в плечо, – кивнула она, стараясь взять себя в руки. Адам склонился над постелью. Голицын лежал в забытьи, бледный, но спокойный, укрытый простыней. Из-под нижней сорочки виднелось плотно забинтованное белыми узкими полосами ткани плечо. Видимо, он очень ослаб от потери крови, но, тем не менее, был жив.
– Рана очень серьезная?
– Для молодого человека не было бы ничего страшного, барин, – ответила Татьяна, за считанные секунды восстановившая свою обычную деловитость. – Надеюсь, поправится с Божьей помощью.
– Что с Софьей Алексеевной? – Адам с трудом заставил себя задать этот вопрос, боясь услышать ответ.
– Он увез ее с собой, барин, – покачала головой Татьяна. – И ее, и младенца. И еще одну женщину из деревни как кормилицу. Уехали в каретах. Старик Петр все видел с чердака. Княгиня – в одной, кормилица с дитем – в другой Нас всех заперли в кухне. Никто ее не видел, барин… с тех пор как вчера он утащил ее наверх, в спальню… Вот только Петр из окошка на чердаке. Ее бросили в карету, барин. Она же не выносит карет… – Нянька принялась утирать передником снова хлынувшие слезы. – Зачем он отнял у нее ребенка?
– Почему бы и нет? – задумчиво спросил Адам, обращаясь больше к себе, чем к Татьяне. – Примерно через час я уезжаю. Если князь придет в себя, позови меня.
Выйдя из спальни, Адам сбежал с лестницы, непроизвольно отметив, что дом постепенно начал оживать, гробовая тишина немного рассеялась, словно его прибытие вывело всех из оцепенения и заронило в души надежду.
– Что с барином? – вопросом встретил его в прихожей Борис.
– Татьяна не отчаивается, – ответил Адам, но глаза его были мрачны. – Он пожилой человек, Борис, чтобы легко пережить такую трагедию, да еще и большую потерю крови.
Лицо Бориса окаменело.
– Я отправил двоих в деревню, – глухо сообщил он, – узнать, не видел ли кто, куда направился генерал.
– Нам понадобятся свежие лошади, – кивнул Адам.
Князь Голицын очнулся незадолго до их отъезда. Его усталым глазам предстало твердое, решительное лицо Адама, который был уже готов к самому худшему, но оно, слава Богу, миновало.
– Я ждал тебя, – дрогнувшим голосом произнес старик. – Я был уверен, что ты почувствуешь… Ты должен освободить ее.
– Клянусь, – ответил Адам, держа обеими руками его слабую кисть. – Я верну ее к вам… Вместе с моим сыном.
Голицын удовлетворенно и устало уронил голову на подушку. Глаза его опять закрылись.
– Возьмите меня с собой, барин, – умоляюще взяла Адама за локоть Татьяна. – Ей понадобится моя помощь, когда…
– Я не могу взять тебя, Таня, – мягко возразил Адам, накрывая ладонью натруженную руку. – Мы должны торопиться. Ты нас будешь задерживать.
Татьяна потупилась и отвернулась к кровати.
Борис уже ждал его на дорожке перед домом, держа за уздечки двух отборных, сильных коней. С появлением Адама из-за дома, из-за деревьев начали показываться мужики. Они шли уверенной походкой, каждый держал в руках оружие – кто нож, кто пистолет. Адам прикинул, что их было не меньше двадцати. Не говоря ни слова, они выстроились перед ним.
– Они знают Софью Алексеевну с тех пор, как я привез ее в Берхольское, – негромко заговорил Борис. – Ей тогда было не больше, чем вашему сыну. Они готовы сражаться за своего господина.
– Так дай им лошадей! – воскликнул Адам. – У нас будет целая армия против Дмитриева!
– Значит, я раздам всем оружие, – добавил Борис. – Это не займет много времени. – Он направился к конюшне. Мужики последовали за ним. Через полчаса Адам, оглядев свою пеструю армию, испытал такое же удовлетворение, как если бы перед ним были опытные, хорошо обученные и дисциплинированные солдаты императорской гвардии. Решительная сосредоточенность была написана на лице каждого; они твердо и прямо восседали в седлах на разномастных крепких лошадях, выведенных Борисом из голицынских конюшен. Все были готовы сражаться за дело, которое считали правым. Эта готовность, как хорошо было известно Адаму, имела в бою гораздо большее значение, чем вся муштра и суровая армейская дисциплина, приверженцем которой были генерал Дмитриев и ему подобные. Вскочив в седло, он направился в сторону тополиной аллеи. Маленькая армия двинулась за ним следом. Целиком отдавшись главной цели – уничтожить Дмитриева, Адам сумел справиться с тягостными мыслями, которые могли бы помешать делу. Сейчас не было ни малейшего смысла задумываться о том, что происходит и может произойти с Софьей. Ясно одно: она страдает и будет страдать до тех пор, пока не будет положен конец тирании мужа. И сделать это можно одним-единственным способом.
Они выскочили на киевский тракт, следуя указаниям одного из крестьян, который видел, в каком направлении отправилась кавалькада всадников с двумя каретами. По его словам, они очень спешили. Каждая карета была запряжена шестеркой нещадно погоняемых лошадей. На мгновение образ Софьи, жестоко страдающей от тряски в карете, несущейся по разбитой дороге, затмил сознание. Она еще не до конца восстановилась после родов, была слаба, все силы уходили на кормление младенца. Как она все это
