знакомой фигуры, идущей по украшенному гобеленами коридору.
– Адам! – Он обернулся, и она бросилась ему на грудь. – Ты спас Хана!
Не помня себя, она крепко обняла его за шею, прижалась всем телом и горячо поцеловала в губы. Ему ничего не оставалось делать, как ответить на этот сладкий поцелуй. Он ощущал во рту ее игривый язычок, чувствовал ее горячее тело, вдыхал запах ее волос.
– Софи, ты с ума сошла! – едва вырвавшись из ее объятий, прошептал он, отводя ее руки.
– Они все пьяные, – беззаботно отмахнулась она и радостно рассмеялась. – А я хочу тебя целовать, потому что ты спас Хана и потому что я люблю тебя! – Она с улыбкой потянулась к нему вновь.
Адам не смог удержаться от ответной улыбки, но руки ее остановил.
– По крайней мере, уйдем из коридора, безрассудная!
– А мне теперь все равно, – заявила она, хотя и позволила увести себя в полумрак маленькой, обычно пустующей гостиной.
– Ты не должна пренебрегать разумной предосторожностью, – проворчал Адам, неплотно прикрывая за собой дверь. – Или ты хочешь провести остаток своих дней в монастыре?
– Он не сделает этого, – побледнела Софи.
– Его вторая жена умерла в Суздальском женском монастыре, – глухо сообщил Адам. – Он насильно постриг ее монахини. Она прожила там всего пять лет. Муж имеет право так поступить с женой, которая не считается с его требованиями.
– Которая бесплодна и заглядывается на чужих мужчин, – медленно добавила Софья, вся съежившись, словно защищаясь. – Grand-pere не позволит…
– У князя Голицына нет права помешать ему, – прервал ее Адам. Это была горькая правда.
– Он что-нибудь придумает. – В голосе женщины слышалась уверенность. – Я написала ему письмо, рассказала о… о том, что здесь происходит, и отдала конверт Борису. Он отвезет. Дедушка обязательно что-нибудь придумает.
– Как Борису удастся отсюда выбраться? – Глядя в бледный овал милого лица, видя блестящие черные глаза, в которых горел огонек надежды, Адаму очень не хотелось лишать ее этой уверенности.
– Не знаю, – призналась она. – Он мне пообещал, что сделает это. Не знаю, когда у него появится такая возможность, но он сдержит свое обещание. Grand-pere дал ему денег на коня и дорожные расходы для такого случая… – Голос поник, огонек в глазах погас. – До Берхольского путь неблизок, я знаю.
Адам, не в силах видеть, как она снова впадает в уныние, обнял ее и погладил блестящие локоны.
– Дорогая моя…
Звук шагов в коридоре заставил его оборвать себя на полуслове. Софи напряглась, взгляд заметался по комнате.
– За ширму, – быстро прошептал Адам, подтолкнув ее к дальней стене, где стояла гобеленовая ширма. Она скользнула туда, затаив дыхание и чувствуя, как все внутри свело от страха. В этот момент ей очень хотелось слиться со стеной.
– Граф Данилевский, вам что-нибудь здесь нужно? – В обычно размеренном тоне дворецкого послышалась нотка удивления.
– Нет, Николай, ничего, спасибо, – спокойно откликнулся Адам. – Я просто проходил мимо гостиной и услышал шорох за панелью. Мне показалось, что там мышь. Неплохо бы заглянуть внутрь. Если есть одна – значит, жди следующих. Это же такие плодовитые твари! – Он мягко улыбнулся, проходя мимо Николая, на лице которого явственно можно было заметить нешуточный страх от того, что Дмитриев может обнаружить столь вопиющий беспорядок в барском доме.
Софи чуть дыша ждала в своем укрытии, пока затихнут шаги Николая, который скорее всего направился отдавать распоряжения на штурм мышиных владений. Несмотря на опасность пережитых минут, от которой у нее началось сердцебиение, Софи не могла не усмехнуться мгновенной находчивости Адама. Она представила, какая суматоха поднимется сейчас среди прислуги, которая перевернет вверх дном эту заброшенную гостиную в поисках того, чего здесь нет.
Выскользнув из комнаты, она с невинным видом продолжила свой путь на галерею, где намеревалась провести некоторое время, любуясь искрящейся водной гладью, на которой с возвращением светского общества в город вновь оживилось движение, и предаваясь мечтам о том, что могло бы быть…
Или еще быть может…
Глава 8
– Исчез? Что за бред ты несешь? Как это Борис Михайлов исчез? – Князь Дмитриев изо всей силы хлестнул плеткой по крышке стола. Голос его при этом оставался таким же ровным.
Старший конюх вздрогнул и съежился, прекрасно понимая, что следующий удар придется по его собственным плечам.
– Наверное, вечером, барин, – запинаясь, проговорил он. – Должно быть, когда… когда ушел.
– Но сейчас середина дня, – ледяным тоном заметил Дмитриев. – Как могло случиться, что никто из вас до сих пор не заметил его отсутствия?
– Прошу прощения, барин, но он всегда держится наособицу, а с тех пор как продали того большого коня, и подавно. Только занимается своими делами. Его редко можно увидеть, поникшим голосом добавил мужик, сознавая всю тщетность такого объяснения.
– Ты понимаешь, что он уже может быть в пути двенадцать часов? Понимаешь, болван? – участливо поинтересовался князь, оглаживая дубовую ручку плетки.
– Да, барин, – шумно сглотнул конюх, отступая на шаг.
