уменьшились.
Осенние сумерки уже начали сгущаться, и стаи грачей с громкими криками хлопотливо рассаживались по деревьям, устраиваясь на ночь. На лугах мычали коровы, ожидавшие дойки. Сельская местность была такой спокойной, мирной, и Пиппе невольно взгрустнулось. Если им удастся сбежать, сможет ли она когда-нибудь вернуться па родину? А мама? Увидит ли она маму хоть еще разок?
Воздух почему-то застрял в горле, и Пиппа, к своему ужасу, услышала громкий всхлип. Она постаралась тут же превратить его в зевок, поскольку Лайонел немедленно обернулся на едва слышный звук.
– Что-то спать захотелось, – промямлила она.
Лайонел не поверил, но не стал допытываться. Зачем добиваться, чтобы она облекла в слова свои сомнения и страхи? Ничего хорошего это ей не даст. И потому он спросил М ал кол м а:
– В какое время они закрывают ворота?
– В шесть. Мы как раз проедем за минуту-другую до этого часа.
– Прекрасный расчет. Если повезет, они будут слишком спешить домой, к своим очагам, чтобы пристально всматриваться в наши лица.
Стены города едва виднелись в полумраке, когда Малколм остановил телегу под кустами. Лайонел забрался в задок и расстелил на дне шкуру.
– Скорее, Пиппа.
Пиппа легла, стараясь не вдыхать вонь мочи, которую использовали для выделки. Лайонел бросил на нее еще одну шкуру, а сверху нагромоздил кипы шерсти.
– Дышать можешь?
– Пытаюсь этого не делать.
– Старайся не шевелиться.
Он вернулся к Малколму, и телега снова покатилась. Пиппа лежала неподвижно; шерсть щекотала нос, и она прилагала отчаянные усилия, чтобы не чихнуть, одновременно втягивая воздух ртом. Дно телеги было твердым и неровным, и что-то больно упиралось между лопатками. Но хуже всего была невозможность видеть, что происходит.
Телега остановилась, и она услышала голос Малколма:
– Едем на пристань, сэр. Везем шкуры и шерсть.
Они, должно быть, у самых ворот. Что-то ударилось и борт телеги, и Пиппа инстинктивно затаила дыхание. В кипу шерсти ткнули твердым предметом, скорее всего вилами. Сейчас прикрытие будет отброшено, и стража увидит, кто прячется в телеге.
Она задыхалась, но опасалась втянуть в легкие воздух. Ее охватил ужас, хуже которого она и представить не могла. Но тут телега снова дернулась, поползла вперед. Пиппа судорожно вздохнула и немедленно расчихалась.
– Эй вы там, стойте! – раздался повелительный голос.
Пиппа услышала торопливые шаги.
Господи Боже! Она чихнула, как раз когда они проезжали через ворота!
Лайонел, непонимающе уставившись на подбегавшего стражника, чихнул, зажал нос пальцами, высморкался и вытер ладонь о штаны.
– Что стряслось, дружище? – спросил он, снова чихнув. – Чертова шерсть! Лезет прямо в нос, спасу нет!
Мужчина подозрительно оглядел его, нагнулся над телегой и заглянул внутрь, приблизив лицо к кипе шерсти. И неожиданно чихнул сам.
– И впрямь в нос лезет, – кивнул он, вытирая нос рукавом. – Поганая же штука!
Хлопнув по борту телеги, он вернулся к напарнику, который тужился прикрыть массивную створку железных ворот.
Лайонел, небрежно посвистывая, обменялся многозначительными взглядами с Малколмом. Никто из них не вздумал оглянуться или сунуть нос в телегу.
Пиппа тем временем боролась с приступами тошноты, вызванными, как она понимала, исключительно паникой и не имевшими ничего общего с беременностью. Просто следствие сильного испуга.
Колеса телеги гремели по булыжникам. Пиппа сосредоточилась на окружавших ее звуках, стараясь отвлечься от дурноты. Совсем рядом звучали голоса, грубые, недовольные, ворчливые, кто-то тяжело дышал, раздавалось странное поскрипывание и хлопки, словно на ветру развевались огромные простыни. Должно быть, они уже в порту.
Телега снова остановилась, и Пиппе показалось, что прошло еще несколько часов, прежде чем вонючие покрывала были сброшены и она уставилась в ясное ночное небо, вдыхая соленый воздух, чувствуя, как свежий ветер холодит разгоряченные щеки. Разбушевавшийся желудок мигом угомонился.
Над ней склонился Лайонел и, взяв за руку, поднял.
– Прости, не знаю, как получилось… я не удержалась… – оправдывалась она, садясь.
– Все хорошо, что хорошо кончается. Пойдем.
Он сжал ее талию и опустил на булыжники. Они находились в маленьком дворике, почти пустом, если не считать нескольких тюков с тканями.
Пиппа огляделась.
