Пока чудовища пожирали дозорных, я ринулся по заросшему малиной ольшанику – узкому свободному коридору между оврагом и полем. А по полю тем временем, словно приземистые бронеходы-амфибии, ползли старые, замшелые «гадеры», опоздавшие к трапезе.
Когда я добрался до крайних домов, у виска вжикнула пуля. Второй я ждать не стал и откатился в придорожную канаву. Стреляли горняки из ополчения, хоть я и ничуть не походил на аллигатора. Совсем от страха разум потеряли.
– Вы что, сдурели?! – закричал я. – Чего в людей палите?!
– Ты откуда, мужик? – спросили меня, опомнясь.
И после недолгих переговоров я вышел к баррикаде из опрокинутых набок саней и поленниц, перетасканных на улицу из дровенников.
– С ярмарки ехал. Наткнулся на дороге на «галера». Послал возницу в Верхний Вычегай, а сам – сюды. Глядишь, помощь будет к завтрему. А день, значит, продержаться надо и ночь перебдеть.
– Хрен тут продержишься! – запричитал басом чумазый дядька в дубленом полушубке без единой пуговицы или завязки. – Глаза нам нечисть отводит, и пули от них отскакиват! Сгинем мы – все до единого!
Остальные стрелки понуро молчали. Были они обречены – по глазам видно. Воля к сопротивлению – на нуле, «котелок» не варит, руки дрожмя дрожат. Хоть сейчас в гроб ложись.
– Дай-ка мне ружо. – Я протянул руку, и двустволка оказалась у меня. – Патронташ, – велел я.
Дали и патронташ. Я проверил ружье, патроны – вроде в порядке, подвести не должны.
– А теперь вы трое, – показал на чумазого и ближних к нему, – пошли со мной. Покажу, как надо пулять. Больше не отскочит.
Понимал ведь, что могут признать во мне скрытого и-чу и тогда жди неприятностей, но не удержался. Людей жалко. Сказано ведь: «Не щадя живота своего», а мы теперь только и делаем, что прячемся…
Мужики сомневались недолго, хотя страх не исчез. Просто подчиняться они привыкли, да и выбор-то невелик: или чуть позже тут вот, у баррикады, скопытиться, или судьбу вместе со мной попытать.
Пошли мы неспешно. Я – в полный рост, троица – пригибаясь, будто под огнем. И чем дальше шли, тем страшнее становилось рудокопам. Надо бы их чем-то отвлечь.
Неподалеку от баррикады валялись дохлые аллигаторы – на мелкие кусочки их порвало. Видно, без рудничной взрывчатки не обошлось. Толовые шашки швыряли в хищников – вместо гранат.
– Много еще тола в поселке? – спросил я чумазого. – Взорвать бы их к чертовой матери… А он вдруг на меня окрысился:
– Не твово ума дело! Хозяйский тол – хозяину и решать!
– А дохнуть-то – вам! – разозлился я. – Граф небось давно в Ломов умахал! – На этом конец разговору. Отвлеклись, называется…
Потом увидели мы на голом буром поле серую пену. Чудовища накатывались волнами – плотно, медленно, неудержимо. Впереди ползли десятка два самых борзых аллигаторов. Они опережали прочих на сотню саженей. В самый раз – нетерпеливые эти зверюги при виде нас прибавили ходу, – казалось, они мчат по полю, будто на колесах. Я остановился. Рудокопы стояли позади меня – шагах в десяти, готовые в любой миг дать деру.
Ждать осталось недолго. Хищники приближались, охватывая нас в полукольцо. Передние были уже в пределах досягаемости. Я не спешил, подпуская их ближе.
Аллигаторы еще ускорились: они уже почти бежали. Совсем не по-крокодильи. В них словно кто-то встроил движки. Наконец дистанция сократилась до тридцати саженей, и тогда я показал тутоловцам призовую стрельбу. Я был совершенно спокоен, я был уверен, что мне все удастся. Вовремя прочитанный самозаговор дороже ста заклинаний и тысячи тренировок. Каждая пуля попала в цель.
– Правый глаз, – комментировал я свои выстрелы. – А теперь – левый. Бей в глаз – не порти шкуру… Отсюда под лопатку не попасть. Значит, снова – в правый глаз-Пасть распахнул – соседа жрет. Ну-ка, ну- ка… Нет, так не получится. Боком развернулся. Счас… Вот – и в сердце. Видели, как кувырнулся?
Рудокопы видели. Пять, десять дохлых «гадеров» – это уже много. Страх стал слабеть, и тутоловцы тоже открыли огонь, следуя моему примеру. Одна пуля из трех попадала в цель – неплохо для начала.
И вот самые борзые аллигаторы мертвы. Мы подошли к их телам. Рудокопы для верности попинали «гадеров» ногами. Трупы чудовищ больше их не страшили. Они были готовы воевать и дальше, но патронов осталось маловато – на это сонмище «гадеров» явно не хватит.
Вторая волна чудовищ докатилась до поверженных собратьев, но нас атаковать не спешила. Чтобы согреться, им нужно было поесть. И, забыв о нас, «гадеры» начали трапезу – она же тризна. Можно было безбоязненно возвращаться к баррикаде.
На полпути к ней мы услышали впереди, в поселке, приглушенные расстоянием крики и выстрелы. Бросились бегом, проскочив мимо саней и поленниц. В Тутолове вовсю шла бойня.
«Опоздал! Опоздал!..» – молотом стучало в висках. Я наддал, и рудокопы безнадежно отстали. Несся по улице, перепрыгивая через живые бревна и уворачиваясь от хищников, которые пытались наброситься на меня. Я не стрелял – берег патроны. Чувствовал: очень скоро они мне понадобятся.
«Гадеры» прорвались в поселок с тыла и стали теперь его полновластными хозяевами. Они заполонили улицы и штурмовали один дом за другим. Забаррикадировавшиеся жители стреляли в них из окон, обливали кипятком, пытались поджечь – но «гадеры» были хитры и неустрашимы. Долго тутоловцам не продержаться.
Часть жилищ была захвачена чудовищами, и там шел пир. Некоторые «гадеры» вдруг раздумывали осаждать очередной дом и бросались в завоеванные – в надежде урвать кусок у более удачливых собратьев. Начиналась жестокая драка.
Настин дом я нашел быстро – она описала его, когда мы встретились на ярмарке. Да и трудно заблудиться в поселке, выстроенном в виде квадрата с открытыми углами. Нашел, обогнул бегом глухую
