– Ч-черт! – выдохнул отец. – Пока мы их всех не искрошим, до облака не добраться.
Будь мы не и-чу, а солдаты или городовые, ни один не ушел бы живым из западни, которую устроили нам бешеные псы. Когда из сарая, отвлекая наше внимание, снова полезли поджарые острозубые псины, подоспевшая из города стая кинулась бы на и-чу с тыла. Но отцовская команда вовремя почуяла опасность.
В каждой боевой группе и-чу есть специалист по вынюхиванию врага. Их зовут «носами» и в бою берегут пуще командиров. «Носы», конечно, обижаются. Они тоже хотят сражаться, но любой командир будет до последнего удерживать их в резерве. И хотя порой бешеные собаки могут проходить даже сквозь стены, они не сумели подкрасться к нам незаметно.
И-чу заняли круговую оборону. Вот тут-то пришло время автоматчиков. Пистолет-пулемет «петров» имеет хорошую кучность, диск у него вместителен, а вес не очень велик. О таком оружии мой дед мог только мечтать. Ему-то приходилось сражаться с монстрами с помощью трехлинейки и фитильных гранат, набитых гвоздями и стальными шариками.
Бешеные собаки перли, казалось, изо всех щелей. Они были стремительны, но, по счастью, не умели летать. Пули были быстрее… И-чу делали из бросающихся на них псов ситечко. Дюжина «петровых» долбили руины поселка спецпереселенцев, руша висящие на честном слове карнизы и заборы, кромсая гнилые доски, выбивая облачка пыли из громоздящейся всюду рухляди.
Наконец песий напор ослаб, и пришло время покончить с голубым облаком. Вскарабкавшись на гору трупов, пятеро бойцов ринулись внутрь сарая. Они жарили в пять стволов, сметая все на своем пути. Когда диски «петровых» закончились, некому было кинуться на перезаряжавших автоматы и-чу. Облако не исчезло, однако перестало слепить. Позади него теперь не копошилась груда тел – создавать собак было не из кого.
– Пора заканчивать, – громко сказал отец, когда перестали трещать «петровы».
И-чу оттаскивали собачьи трупы, чтобы расчистить дорогу в сарай. Поганая работенка.
– Интересно, кто все это устроил? – спросил я.
– Ты думаешь, узел не мог возникнуть сам собой? – поднял на меня глаза отец.
– А кто меня учил, что всегда надо предполагать наихудший вариант?
– Хм.
Время от времени радист передавал отцу сообщения из штаба. На подходах к оцепленному району полицейские кордоны десятками задерживали сомнамбул. Всего около двухсот несчастных устремились сюда с разных концов города. Они вяло сопротивлялись городовым, солдатам и добровольцам, позволяли усадить себя в летучку и отвезти в городскую психиатрическую больницу. Там-то их приведут в чувство. «Дурочистом» скорее всего – грубым, но надежным средством, снимающим порчу и сглаз.
Наконец путь был свободен. Перешагивая лужи крови, отец вошел в сарай и стал раскладывать вокруг облака белые пирамидки размером с каравай хлеба, с торчащими из вершин стержнями, которые концентрируют логическое поле. Ему помогал Кирилл Корин. Меня отец не допустил внутрь, и теперь я стоял у забора рядом с дверью сарая.
Генератор поля, заключенный в специальный защитный кокон, лежал на заднем сиденье «пээра» под усиленной охраной. И-чу называют его «Алтарь». Согласно легенде, реакция внутри этого идеально круглого золотого шара была инициирована самим Аристотелем. Зарядить его с нуля можно лишь одновременным усилием двенадцати Великих Логиков. А вот подзарядка происходит регулярно – раз в полгода. Когда мой отец отдает «Алтарю» свою логическую энергию, он валится с ног и неделю не встает с постели.
Внезапно один из пятерых автоматчиков, что прикрывали теперь вход в сарай, бросил на землю «петров» и кинулся внутрь.
– Вася! – закричал кто-то из парней. – Стой, дурак!
Боец налетел на стоящего к нему спиной Корина и толкнул его на один из концентраторов логической энергии.
– Стой!!! – закричал отец.
Кирилл, падая, напоролся грудью на стержень, торчащий из пирамидки. Отец успел подставить бегущему ногу. Боец упал. Отец навалился на него, прижав к земле. И-чу резко мотнул головой, ударив отца затылком по носу, и сумел освободиться. Сила у него сейчас была нечеловеческая. Вскочив на ноги, боец оттолкнулся от пола и нырнул в голубое облако.
Четверо автоматчиков стояли за порогом и как завороженные смотрели на происходящее, даже не пытаясь остановить своего товарища. Остальные парни из отцовской команды были слишком далеко, чтобы помочь отцу. А я растерялся – очень уж мало походила на тренировку настоящая жизнь. Никогда не думал, что придется поднять оружие на своего.
Превращение началось. Поднявшись, отец выхватил свой знаменитый маузер. Он грохнет новорожденного пса у всех на глазах.
Второй автоматчик нагнулся, аккуратно положил свой «петров» на землю и тоже пошел к облаку. Отец не видел его и не слышал, а потому обернулся, когда тот был всего в двух шагах. Боец ткнул отца пальцем в шоковую точку на шее, и знаменитый Истребитель Чудовищ Федор Иванович Пришвин кулем повалился на пол. Сейчас и-чу шагнет в голубое облако… А до рождения первого пса оставались считанные секунды.
И тут словно пелена упала с моих глаз: я сообразил, что нахожусь ближе всех к облаку, и понял, что постыдно струсил. Ощутив, что снова владею своим телом, я оттолкнулся от забора и перепрыгнул через отца. Схватил, недолго думая, один из логических атрибутов – пирамидку, бросился к бойцу, готовому шагнуть в облако, и шанда-рахнул ему по башке. И-чу охнул, качнулся, я едва успел подхватить его. Еще мгновение – и он рухнул бы туда, куда стремился.
Из голубого облака высунулась морда новорожденной собаки. А у меня – пустые руки. Проклятие! Разозлившись на себя, я отшвырнул оглушенного и-чу и кинулся навстречу псу. Мы столкнулись в воздухе. Сжатая в кулак правая рука вошла в его разинутую пасть, протолкнулась в гортань.
Мы рухнули на пол и покатились. Задыхаясь, псина рвала когтями мою куртку и брюки, полосовала кожу на груди и бедрах. Я бил ее свободной рукой – резкими, короткими ударами. Казалось, схватка никогда не кончится и собака не оставит на мне живого места… Наконец пес захрипел, у него пошли судороги.
