стакан вина и, чокнувшись с ним, занялись, как ни в чем не бывало, своим делом – игрою на бильярде, как бы воочию желая доказать, что их веселое настроение нисколько не испорчено появлением нового человека, на которого они уже смотрят, как на своего.
Князю Ивану ничего не оставалось делать, как усесться со своим стаканом на диван и стараться не быть им помехой, а напротив, по возможности пристать в их компании.
Рядом с ним опустился угрюмый двоюродный брат Рябчич, который вдруг, нахмурив брови, произнес:
– А вы не занимаетесь игрою на бильярде? Князь ответил, что вовсе не знает этой игры.
– А-а! – произнес, подняв теперь брови, молодой человек и замолчал, но с таким видом, точно, если бы Косой ответил ему, что умеет играть, он сказал бы ему тогда очень много интересного и глубокомысленного.
Очутившись среди веселой компании, князь Иван как-то почти сейчас же успел забыть показавшийся ему как бы таинственным случай с приведшим его сюда стариком-нищим. Куда и как пропал этот старик, он не додумывался теперь, развлеченный болтовней, окружавшей его. Болтовня была без претензий, и все смеялись и веселились каждому пустяку, высказанному кем-нибудь.
– Шар шаром дуплетом, – слышался выкрик, и вдруг ко всеобщему удовольствию добавлялось: – В дупло!
И все были рады и смеялись, причем Левушка заливался особенно громко.
Едва только игра на бильярде, прерванная было приходом Косого, возобновилась, как в комнате появился новый человек, и в нем князь Иван сейчас же узнал, несмотря на военный мундир, бывший на нем теперь, того господина, которого ему пришлось остановить на мостках герберга Дмитрича и с которым он чуть было не подрался серьезно на шпагах.
– Ополчинин, Ополчинин! – раздались голоса навстречу пришедшему. – Ты откуда?
Видно было, что Ополчинин держал себя здесь независимо и до некоторой степени импонировал.
– Постойте, погодите… – заговорили опять кругом. – Нужно же налить ему вина… Эй, хозяин, вина сюда…
Немец-хозяин появился в дверях и, как будто не совсем обрадовавшись новому требованию, остановился и медлил.
– Ну же, сколей еще бутылку! – крикнул ему Левушка.
– Рейнского, шипучего! – приказал Ополчинин. Немец поднял брови и прищурил один глаз, взглянув на Ополчинина, как бы спрашивая, шутит тот или нет: рейнское шипучее было самое дорогое вино.
Но Ополчинин засунул преспокойно руку в карман, вытащил оттуда горсть золотых и, звякнув ими в горсти, повторил уже более требовательным голосом:
– Я сказал – рейнского шипучего!..
Хозяин, застрявший было в дверях, теперь вдруг, словно его в одну минуту маслом смазали, поспешно исчез.
Между тем Ополчинин выложил свою кучку золотых на бильярд и, рассыпав их рукою, снова проговорил:
– Ну, господа, угадайте, откуда у меня это золото?
«Золото? И правда, золото! Что ж, из дома прислали?»
«Выиграл?» «Наследство получил?» «Клад нашел?» – раздались восклицания.
– Ф-ю-ю, – свистнул Ополчинин, – не угадать вам! Сколько головы не ломайте – ни за что не угадаете… Золото, как золото, а оно особенное…
– Ополчинин философский камень насол и золото делает – вот оно сто!.. – сказал Левушка.
– Не мешай, – остановил его Ополчинин. – Деньги я получил не более, не менее, как из дворца… от самого принца Антона.
– Что он врет, господа!..
И все, как были, кто с кием, кто со стаканом, столпились вокруг Ополчинина. Даже угрюмый двоюродный брат Рябчич, покинув князя Ивана на диване, подошел к бильярду и стал рассматривать золотые, точно это были не деньги, а достойный высшего любопытства предмет из кунсткамеры.
– Нет, я не вру, – стал уверять Ополчинин, – это сущая действительность и истинное происшествие… Я стоял на часах и, разумеется, внутренне ругался – понимаете, мне, Преображенскому солдату, и вдруг стоять на часах, и где же? – охранять врагов великой княжны Елисаветы Петровны! Вкусно это, каково вам покажется, а? мне-то, солдату русской гвардии…
По всему было видно, что Ополчинин чванился своим мундиром и солдатством и приверженностью великой княжне.
– Ну, хорошо, дальше-то что? – спросили его.
– Ну, вот, я и стою! И так мне гадко, – Ополчинин забыл уже в эту минуту, что тогда ему вовсе не было гадко, – так гадко, что просто не знаю, что делать и как быть мне; просто хоть с поста иди домой… Только вдруг идет принц Антон, а с ним генерал Стрешнев, шурин Остермана. Принц остановился предо мной…
И Ополчинин очень смешно в лицах представил, как принц Антон остановился пред ним, заикался, и как из этого заиканья вышло то, что ему, Ополчинину, пожаловали сто червонцев.
– За сто ж это он дал их тебе? – спросил наивно Левушка.
– «За сто ж?» – передразнил Ополчинин. – А за то, что он вот хочет приобрести этим сторонников себе в полку. Только мелко плавает – пятки видны; награду-то я взял, ну, а там насчет приверженности – это еще посмотрим.
– Я бы не взял! – решил Левушка.
– Ну, а я взял, вот и все – и выпью на эти деньги первым делом за здоровье великой государыни, княжны Елиса-веты Петровны! Вот и хозяин с вином!..
В это время действительно появился хозяин, торжественно неся бутылку шипучего рейнского. Вслед за ним на большом подносе мальчик тащил высокие стеклянные стаканы на ножках.
Князь Косой, уже с момента прихода Ополчинина решивший незаметно уйти, до сих пор не мог сделать этого, потому что дорога от него к двери была занята. Но теперь место освободилось, и он поспешил проскользнуть вон.
– Куда вы, куда, зачем? – остановил его Левушка, хватая за руку. – Ну, вот!.. Сто за вздол! Уходить?.. Мы вас не пустим… Ополчинин – в сущности холосий палень. Вы должны выпить за здоровье великой княжны; наконец даже неловко уходить от вивата!..
Косому, раз его заметили, и вправду неловко было уходить от тоста, точно он не разделял его. Ему пришлось взять из рук Левушки стакан с ополчининским вином, поднять его и выпить, когда Ополчинин прокричал громким голосом:
– Здоровье государыни великой княжны Елисаветы Петровны!..
– Виват! – гаркнули все и, подняв бокалы, залпом выпили их.
Князь Иван велел тут же принести другую бутылку шипучего рейнского за свой счет, чтобы не оставаться в долгу.
Расходившийся Левушка стал знакомить его с Ополчининым, и тот, как ни в чем не бывало, протянул князю руку и поздоровался, глянув ему прямо в глаза.
Князь Иван видел по этому взгляду, что Ополчинин отлично узнал его, но как бы сказал при этом, что считает все происходившее с ним до военной службы, до того, как надел он мундир, давно уже прошедшим и забытым, потому что теперь он стал другим человеком.
«Как угодно! мне все равно… не будем вспоминать», – тоже взглядом ответил князь Иван.
Ополчинин весело обернулся к товарищам и выразил непременное желание участвовать в игре.
– Ну-ка, солдатская косточка! – сказал он, с треском ударив первый шар, и сделал промах.
IV
По чьему-то предложению и, главное, по настояниям Левушки, сейчас же ухватившегося за эту мысль, решили не расходиться сегодня, а обедать всем вместе; если можно, то тут же, в бильярдном доме.
Компания так крепко заняла этот дом, что двое из посторонних посетителей, сунувшиеся было с улицы сюда, завидев пьющее общество, поспешили скрыться. Вообще день был будничный, и никакого наплыва публики не могло быть.
