Единственный возможный ответ на этот вопрос лежал, сонно посапывая, в кровати у изголовья ее жалкой постели. Она устроилась поудобнее, грея пальцы ног о горячий камень. Пусть ее странный муж был некрасивым, хромым и вдобавок ко всему Хоуксмуром, но от него исходило ощущение надежности и силы.
Едва начало светать, как ее разбудило царапанье под дверью. Собаки просились в комнату, пока еще деликатно, но было ясно: если она немедленно не впустит их, они примутся лаять во весь голос. Ариэль не могла полагаться на характер своих братцев, да и других перепившихся гостей, если собаки разбудят их своим лаем. Рэнальфу ничего не стоило выбежать из своей комнаты с заряженным пистолетом, чтобы прекратить шум.
Ариэль соскользнула с раскладушки, набросила на плечи бархатную накидку и подбежала к двери.
— Тихо! Подождите минутку, — шепотом произнесла она, пытаясь успокоить собак, но те, услышав ее голос, залаяли с новой силой.
Ариэль вернулась в комнату. Хоуксмур по-прежнему спал. Она вспомнила, что он спрятал ключ к себе под подушку. Подойдя на цыпочках к его кровати, Ариэль попыталась осторожно просунуть руку под подушку, на которой покоилась голова спящего мужчины.
— Ну проснись же, — пробормотала она. — Или повернись.
Пальцы ее скользнули под накрахмаленную наволочку.
— Невероятно… Неужели моя жена в конце концов решила разделить со мной супружескую постель? — сонно пробормотал Саймон.
Ариэль не почувствовала никакого движения, но ее запястье вдруг очутилось словно в железном кольце. Ей показалось, что пальцы Саймона вот-вот переломают ей кости.
— Мне нужен ключ от двери… — Что-то подсказало Ариэль, что было бы неразумно пытаться вырвать руку из его железной хватки.
— Если бы я хотел, чтобы вы могли выйти из комнаты, не ставя меня в известность об этом, я не забрал бы ключ, — объяснил он жене, словно говоря с неразумным ребенком.
— Я должна впустить собак, пока они не подняли на ноги весь замок, — торопливо объяснила она. — Пожалуйста, дайте мне ключ. Иначе они могут кого-нибудь разбудить, а тогда бог весть что может случиться.
Саймон выпустил ее руку и сел в постели, отыскивая под подушкой ключ.
— Возьмите, — протянул он его.
В темноте она промахнулась, и ключ со звоном упал на пол.
— Вы еще не проснулись, — протянул он с ленивой усмешкой.
Ариэль сверкнула на него глазами, подняла ключ и бросилась к двери, открыв ее в тот момент, когда Ромул, подняв морду, залаял во весь голос.
Собаки ворвались в комнату, и Ариэль сразу захлопнула за ними дверь. Волкодавы стали носиться по комнате, бросились ей на грудь, поставив лапы на закрытые накидкой плечи, и принялись лизать хозяйку в лицо, лишь тогда обратив внимание на чужака в постели.
Саймон сидел, прислонившись спиной к резному изголовью кровати. Он был обнажен до пояса, только бедра и ноги прикрывал плед.
— Место, — негромко произнес он, когда обе собаки разом прыгнули на постель.
Ариэль замерла на месте, наблюдая за происходящим. Саймон не пошевелился, даже не повторил команды, но собаки, несколько секунд поколебавшись, спрыгнули обратно на пол и уселись рядом с кроватью, положив морды на плед и не сводя с Саймона глаз.
— Очень впечатляет! — произнесла Ариэль немного сдавленным голосом.
Она погладила собак по головам, скорее ради того, чтобы занять свои руки и иметь предлог получше рассмотреть обнаженный торс Саймона Хоуксмура — налитый силой треугольник, образованный широкими плечами и узкой талией. Под туго натянутой кожей ходили мощные мышцы, тело было покрыто густым загаром, словно Саймон много времени провел под летним солнцем. Соски на груди были небольшими и твердыми, пупок глубокой воронкой уходил в твердую плоскость живота. Было невозможно представить себе, что этот человек при ходьбе вынужден опираться на трость.
Ариэль невольно сравнила торсы Саймона и Оливера. В гибкой фигуре Оливера Беккета не чувствовалось силы человека, привыкшего использовать свои мускулы для тяжелого физического труда. Ариэль пришло в голову, что Саймону ничего не стоило бы использовать свою ладонь в качестве лемеха или одной рукой держать в воздухе широкий двуручный меч. И в обоих случаях он выглядел бы вполне естественно.
В скудно освещенной комнате молчание вдруг стало тягостным. Вопросительный взгляд голубых глаз Саймона остановился на лице Ариэль, и она почувствовала, что краснеет. Резко отвернувшись от мужа, она направилась к гардеробу.
— Беккету повезло, что собак не было прошлым вечером, когда он пришел по вашему приглашению.
Издевательские нотки в голосе Саймона заставили Ариэль поежиться. Неужели он все еще думает, что она сама пригласила Оливера к себе в постель? Что она с готовностью участвовала в заговоре с целью наградить ее мужа рогами?
— Оливеру, возможно, и в самом деле повезло, — отпустила она колкость, доставая из гардероба свой костюм для верховой езды и сапоги.
Ее муж ничего не ответил на это. Ариэль отыскала бриджи и чистую нижнюю кофточку в ящике для белья, потом повернулась к кровати. Саймон как ни в чем не бывало сидел на постели, подложив под спину подушку, словно не замечая ее намерений.
— Мне надо одеться и взглянуть на моих лошадей, — сказала она.
— Что? Каких лошадей? — Интимность обстановки, похоже, не производила на него никакого впечатления.
— У меня есть лошади, — пробормотала она, наклоняясь к камину, чтобы раздуть угли и подбросить дров.
— У всех нас есть лошади, — сухо ответил он.
— Да, но мои — особенные. — Она разгребала кочергой угли, пока на них не заплясали язычки пламени.
— Что же в них такого особенного? — В тоне Саймона звучало удивление, но он тем не менее продолжал сидеть на постели все в том же положении.
Что из того, если она расскажет ему? Если Рэнальфу удастся совершить задуманное, то Саймону Хоуксмуру осталось не так уж долго жить. При мысли об этом у нее перехватило дыхание. Ее не будет среди убийц этого человека, несмотря на всю ненависть к нему. Она как-нибудь постарается избежать этой гнусной роли.
Но чем это обернется лично для нее? Благополучным замужеством за графом Хоуксмуром, разумеется. Она прогнала эти мысли, от которых только начинала болеть голова.
— Что же в них особенного? — снова задал свой вопрос Саймон.
Нет, она не может рассказать ему всю правду. Лучше отделаться чем-то малозначащим.
— Это мое увлечение. Я их развожу, — небрежно бросила она. — Братьям это безразлично, и пусть все остается как есть. Они жестокие наездники, и не дай Бог, мои лошади попадут к ним в руки.
Саймон наклонил голову, с интересом прислушиваясь к ее словам.
— Вы можете не бояться, что я проболтаюсь об этом.
— Я и не боюсь, — сказала она, внезапно поворачиваясь к мужу. — Я знаю, что не проболтаетесь.
— Что ж, тогда одевайтесь и ступайте по своим делам. Обо мне не беспокойтесь.
Ариэль снова покраснела.
— Тогда не могли бы вы вернуться к себе в комнату?
Он покачал головой.
— Нет. Пусть у меня нет измазанной кровью простыни, которой я мог бы размахивать из окна, чтобы торжественно засвидетельствовать успешное начало супружества, но я все же намерен дать всем понять, что я провел ночь в постели своей собственной жены.
Ариэль закусила губу.
