Ярослав Смирнов
ЦИТАТНИК БЕГЕМОТА
Примерно половина этой книжки — чистое вранье
Мы спим, и наше тело — это якорь, душой заброшенный в подводный сумрак жизни…
Пролог
Невысокий седовласый подтянутый человек с грубым шрамом через правую щеку в военной форме с полковничьими погонами шел по длинному коридору. Под мышкой у него был зажат дорогой бювар красной кожи. Лицо у полковника было строгое и сосредоточенное.
— Эй, Фомич!..
Полковник обернулся: его нагнал высокий грузный генерал.
— Куда собрался, Фомич? На ковер?.. Полковник угрюмо кивнул.
— Громов-то что? — понизив голос, спросил генерал. — Нашли его?..
Полковник, не говоря ни слова, отрицательно качнул головой.
— Что же дальше?..
— Подождем, — сдержанно ответил полковник. — Может быть, он все-таки жив. Генерал вздохнул.
— Эти экспериментальные агрегаты… — с досадой сказал он. — Ладно. Увидимся вечером.
Он кивнул полковнику и пошел дальше. Полковник мрачно посмотрел ему вслед, постоял немного в нерешительности и со сдержанным вздохом раскрыл бювар. Там находился только один листок.
Полковник задумчиво вложил листок обратно в бювар. Пропал без вести…
Часть первая
ГАУПТШТУРМФЮРЕР ГРОМОВ
Иван с трудом разлепил веки и ничего не увидел над собой, кроме расплывчатой белесой мути. Все тело до последней клеточки ныло, дышать было невыносимо тяжело. Его подташнивало: Иван скрипнул зубами, с трудом пытаясь сдержать головокружение.
Он услышал чей-то неразборчивый возглас и увидел лица людей, склонившихся над ним.
«Слава Богу, я живой», — подумал с облегчением и вполне объяснимой радостью Иван и попытался приподнять голову.
Ему не удалось этого сделать. Слабость, одуряющая и ослепляющая слабость навалилась на него, к горлу подкатил комок и стал настойчиво выбираться наружу. Иван почувствовал, как в руку впилась игла шприца: прохладная волна прокатилась по венам и увлекла тело в багрово-черное небытие.
Через какое-то время он снова очнулся, взбодрившийся и изрядно посвежевший: чернота вместе с донимавшей его белесой мутью куда-то исчезли.
Иван повращал глазами, попытался повернуть голову. Ему это удалось, и он увидел человека в белом халате, очевидно, врача, который смотрел на него со слегка удивленной, однако же вполне приветливой улыбкой.
Иван с трудом улыбнулся ему в ответ и уже совсем было открыл рот для того, чтобы начать задавать уместные вопросы, но врач опередил его, заговорив сам с успокаивающими интонациями, при этом кивая в такт словам и легкими движениями рук поправляя укрывавшее Ивана одеяло.
Иван удивился и обеспокоился. Смысл докторовых речений доходил до его сознания с трудом, как сквозь вату, шум ветра или… Нет, все равно Иван понимал врача плохо: ему приходилось изрядно напрягаться, вслушиваясь.
Он захотел прокашляться и попробовать, как звучит его собственный голос, но в это время дверь комнаты — или, скорее, палаты — отворилась, и на пороге появился некто в белом и в темных очках.
Иван невольно поморщился.
— А! Он очнулся, — громко произнес вошедший. — Наконец-то.
— Еще бы, — буркнул первый врач. — От грохота этих бомбежек и мертвый скакать начнет.
Ивана словно обухом по голове ударили. Какие бомбежки?! Что за…
Он поперхнулся и выпучил глаза. Неудивительно, что он с трудом понимал разговор — ведь доктора говорили не по-русски.
Они вовсе даже говорили по-немецки.
Иван ощутил неприятную дрожь, стиснул зубы и прикрыл свои выпученные донельзя глаза. Спокойствие, только спокойствие… Это, наверное, последствия взрыва. Взрыв вот, к примеру, был реальностью, а все остальное — сон… или бред, что вернее. Сейчас он спокойно полежит некоторое время, поразмыслит о причудах законов природы и об использовании этих законов человеком… точнее, разгильдяем… потом откроет глаза — и все будет в порядке. Если не считать того, что в госпитале придется провести достаточно длительный отрезок времени. До полного выздоровления и пропажи галлюцинаций.
Иван задумчиво полежал и осторожно приоткрыл глаза, услыхав стуки и почувствовав движение рядом с собою. Посетители галлюциногенного происхождения не исчезли, даже наоборот — их количество умножилось.
Иван вздохнул. Похоже, в госпитале он будет лежать долго… Давешний обладатель тонтон- макутовской оптики уловил сдержанный вздох Ивана и движение его век и обрадованно сказал:
— А! Наш юный друг снова очнулся. Господин профессор, вы можете с ним поговорить.
— Хорошо, — раздался голос из глубины комнаты. — И, господа, оставьте нас наедине.
— Да-да, — поспешно сказал первый врач и направился к двери. — Пойдемте, господа… Не будем
