со мной разговаривать.
— А может быть, — Йонган Шабрез сладко прищурился, — я ещё не определился, здравомыслящий вы человек или нет?
Уилар пожал плечами.
— Пока вы определяетесь, позвольте мне рассказать вам ещё кое-что. Очевидно, вы полагаете, что мне неизвестно, что послужило настоящей причиной конфликта между вами и Климедингом — и что, по сути, подтолкнуло его к принятию Спящего. Но, уверяю вас, это не так. Я знаю, что вы нарушили договор, который связывал вас с Климедингом в то время, когда он ещё был человеком. Вы позволили ему пройти инициацию только для того, чтобы впоследствии отнять у него тень, подчинить себе, сделать своим Сыном — так же как вы проделали это с четырьмя молодыми людьми, которых я видел сегодня, и так же как вы когда-то поступили с собственной сестрой.
В глазах графа вспыхнул холодный огонь.
— Это вам рассказал ваш учитель?
— Бывший учитель, — уточнил Уилар. — Нет, не он. Я просто знаю.
В комнате повисло молчание.
— Я не обманываюсь на ваш счёт, — сказал чернокнижник. — И тем не менее я полагаю, что мы можем быть полезны друг другу. По-своему я уважаю вас.
— Зная эту историю, вы всё равно готовы довериться мне? — Губы Шабреза растянулись в усмешке.
— Действуя, я стараюсь избегать даже чужих ошибок, — ответил Уилар. — Неужели вы повторите свою собственную?
— Хорошо, — произнёс граф после долгой паузы. — Я покажу вам путь к храму. Храм находится недалеко, совсем рядом с замком. В моем замке двое ворот: одни ведут в Кельрион, а другие именно туда, куда вы хотите попасть. Это единственный путь в реальность храма, и вам придётся воспользоваться им и для входа, и для выхода. Взамен… взамен я прошу совсем немного. Мелочь. Отдайте мне девушку, которая приехала с вами.
— Вы хотите, чтобы я отдал вам свою дочь? — Уилар приподнял левую бровь.
— Перестаньте, — отмахнулся Шабрез. — Неужели вы всерьёз надеетесь меня обмануть? Я чувствую кровь так же ясно, как вы различаете цвета радуги. Она вам не дочь. Скорее всего, приблуда, которую вы подобрали пару месяцев назад и толком ещё не успели обучить. Отдайте её мне, и я открою для вас дорогу к храму.
Секунду или две Уилар молчал, а затем произнёс:
— Нет.
— Нет?.. Жаль. — Шабрез прикрыл глаза.
— Я полагаю, вы про пустите меня к храму без всяких «условий» и «любезностей», — произнёс Уилар.
— Вы так полагаете?
— Я в этом уверен.
— И на чём же основывается ваша уверенность?
— На том, что я — ваш шанс отомстить Климедингу, — сказал Уилар, откидываясь на спинку кресла. — Может быть, единственный шанс, который выпал вам за те семьсот лет, которые вы находитесь во вражде с ним. Возможно, здесь, в своём замке, вы бы и сумели справиться с Климедингом, если бы он вдруг оказался настолько глуп, что захотел явиться сюда в своём подлинном обличье. Но он этого никогда не сделает, а вы прекрасно понимаете, чем обернётся для вас поход в Азагалхад. И поэтому мне кажется, что вы пропустите меня к храму без всяких условий.
— Вы очень в себе уверены.
— Да, — согласился Уилар.
— Может быть, чрезмерно уверены. Самоуверенны.
— Может быть. Но есть ещё одна причина, в силу которой я не могу отдать вам Эльгу.
— Какая же? — полюбопытствовал Шабрез.
— Она и в самом деле моя дочь, что бы вы об этом ни думали.
Шабрез улыбнулся и покачал головой. Уилар улыбнулся в ответ и скорбно возгласил, подняв глаза к потолку:
— Неужели её мать изменила мне с каким-то прохвостом?! Позор на мою седую голову!..
Граф поморщился:
— Не ломайте комедию.
— Она моя дочь, — сказал Уилар уже без намёка на шутку, — и пусть Климединг выпьет мой тэнгам, а Пресвятой Джордайс — заберёт мою душу, если это не так.
— С какой лёгкостью вы солгали, — рассмеялся Шабрез. — Неужели вы не знаете, что слова заключают в себе огромную силу?
— Конечно, знаю. Поэтому и сказал. Ведь это чистая правда.
— Тогда, похоже, вашу жену и в самом деле кто-то попутал… — Шабрез осклабился. Уилар, который никогда не был женат, остался к этой шпильке совершенно безучастен.
— Между прочим, — Йонган Шабрез поднялся из-за стола, — что вам известно о том храме, к которому вы так стремитесь?
— Я знаю, что он посвящён богам тьмы. Точнее, одному из их родов. Знаю, что это очень древнее место, которое существовало ещё до людей и до альвов. Оно никогда полностью не принадлежала какому- либо из миров — именно поэтому в него можно войти только при строго определённых условиях. Какой-то важный узел мироздания, место, где пересекаются различные реальности.
— Правильно… — Шабрез обошёл стол. — У храма долгая история и множество названий… Он не всегда был таким, как теперь, потому что ничто не остаётся неизменным, даже сама Вселенная, и храм менялся вместе с ней… Разные боги владели им в разные эпохи. Его многократно разрушали и перестраивали. Я называю его Храмом Червей, что, впрочем, соответствует и сущности сил, контролировавших это место до самого последнего времени… Теперь, впрочем, его сила медленно истощается, как истощается всё, что нас окружает… Мы живём во времена упадка и запустения. Джордайс высасывает тэнгам из Кельриона быстрее, чем мои Дети высасывают кровь… Может быть, потребуется ещё миллион лет, чтобы все эта реальность наконец умерла и возродилась заново — уже не в виде Кельриона, а в виде чего-то нового, юного и свежего, что я сейчас не могу и представить. Тогда вернутся старые боги, вернётся волшебство и мои сородичи перестанут слабеть с наступлением дня.
— Рад, что вы верите в то, что ренессанс рано или поздно наступит, — вежливо отозвался Уилар. — Я, к сожалению, не могу похвастаться подобным оптимизмом. Я в последнее время начал сомневаться в том, что жизнь циклична. Слишком уж она непредсказуема. Но если я ошибаюсь, тем лучше. И в самом деле, хотелось бы надеяться, что возрождение волшебства когда-нибудь про изойдёт.
Йонган нагнулся, отодвинул сундук и поднял небольшую плиту с отколотым краем. На плите имелся барельеф — змееобразное существо с кошачьими лапами и получеловечьей-полулягушачьей головой. Широко открытый рот был заполнен длинными зубами.
— Я взял это из Храма Червей, — сказал Шабрез, демонстрируя плиту гостю. — Те, кто отстраивали его в последний раз, не могли предположить, что он простоит пустым столько времени. Храм медленно разрушается, и вместе с ним гибнут великолепные фрески и барельефы, которые украшают его стены. Я попытался спасти хоть что-то.
Уилар кивнул, но граф заметил, что внимание гостя поглощено не плитой, а совершенно другим предметом — мечом, висевшим на кресле хозяина кабинета. Шабрез убрал плиту на место, взял в руки меч и наполовину вынул его из ножен.
— Нравится? — спросил он, любовно разглядывая клинок, по которому, пульсируя, переливался молочно-белый свет. Меч был не совсем обычным для этой части материка: клинок был длинным, слегка искривлённым, гарда — совсем небольшой, а к концу рукояти крепилась нить с хвостиком. Такие мечи делали в Сармене и Йэрмэзе, и они отличались необыкновенной остротой, но здесь, на западе, оружием такого рода почти никто не пользовался — исключая разве что наёмных убийц. Солдаты и рыцари традиционно предпочитали более тяжёлые и мощные клинки — под стать своим железным латам. Но,
