— Что?..
— Нельзя безнаказанно забирать что-то из мира, ничего не отдавая взамен. Поступать так — значит идти по пути саморазрушения. Двадцать лет тому назад я создал Скайлаггу, но с тех пор мой собственный тэнгам с каждым годом медленно вытекал из меня — по крупице, по капле… Не имеет никакого значения, что я убил столько людей, что давно потерял им счёт — тот раз был особенным. Я постепенно терял Дар. Мои способности к поглощению чужой силы только усиливались, но все остальное… в конце концов я бы умер или превратился в кого-нибудь вроде Шабреза или Климединга. Дело не в морали, а в балансе силы… Можно нарушать чужие правила, но нельзя безнаказанно нарушать свои собственные. — Уилар снова замолчал. Но потом у меня появился шанс вернуть долг. И я его вернул. Ты моя дочь, хочешь ты того или нет. В Эллиуне дал тебе жизнь, и я заботился о тебе, пока ты росла.
— Но вы меня не любите. И я вас — тоже.
Уилар пожал плечами.
— Это не обязательно.
— Я думаю по-другому.
— Думать тебе никто не запрещает, — согласился чернокнижник.
Эльга опустила голову. Ну как прикажете разговаривать с этим нелюдем?
— А если я захочу уйти? — спросила она.
Его лица она не могла видеть в этот момент — а если бы даже и видела, вряд ли обнаружила бы какие- то изменения во всегдашней бесстрастной маске. Но она заметила, как побледнели костяшки пальцев, сжимавших Скайлаггу.
— Я тебя никогда не держал, — тихо сказал Уилар. Больше они не сказали друг другу ни слова до тех пор, пока не покинули замок. Собирая вещи, Эльга из Греула думала о том, что её ждёт. Она вдруг поняла, что даже если бы Уилар захотел, он бы не сумел заставить её остаться. Она поняла, что свободна. Свобода была почти так же страшна, как тьма, этой ночью едва не забравшая её душу. Она могла уйти в любой момент — забрать свои вещи и уехать на своей лошади и не важно, что лошадь и вещи купил Уилар. Зима бы не остановила её — если бы она захотела, да, если бы она действительно захотела, в лесу наступило бы лето… или хотя бы весна или осень. Она могла уйти, но… Эльга не была уверена, что освободиться наконец от общества её демонического спутника — это действительно то, что она должна сделать. У неё не было никого, к кому она могла пойти. Так и не сделав выбора, она отложила решение этого вопроса на потом.
Навьючивая лошадей, Уилар Бергон тоже думал о своём будущем. Он думал о войне и смерти, о полчищах демонов, стерегущих цитадель Климединга, о шээлитах и святом городе Сарейзе, который он некогда поклялся разрушить, думал о Скельвурах, войны с которыми не хотел — но не находил способа избежать. Он не думал о тьме, потому что тьма была с ним и он сам был тьмой. Ещё он не думал о свете, потому что свет был совсем рядом — что-то совсем хрупкое, что невозможно удержать и очень легко потерять… что-то, похожее на тонкую сероглазую девочку, которая не знает ещё и сама, покинет ли она Уилара Бергона или останется с ним.
Они выехали из юго-западных ворот перед самым рассветом. Они проскакали по подъёмному мосту, не видя, как за их спинами восходящее солнце превращает ночь — в день, а пустой замок Шабрезов — в занесённые снегом руины.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Продолжительность тропического года в Кельрионе равна 364 суткам 3 часам 25 минутам. Таким образом, каждые семь лет «набегают» лишние сутки, которые обычно вставляют между концом седьмого года и началом следующего. Лишние сутки называют Ничьим Днём и не относят ни к одному месяцу.
Синодический месяц (период смены лунных фаз) в Кельрионе равен 28 суткам 16 минутам (на земле 29 суткам 12 часам 44 минутам). Год Кельриона состоит из 13 месяцев по 28 суток каждый.
Продолжительность суток в Кельрионе приблизительно равна земным, но сутки поделены на 16 часов, а не на 24 часа, как у нас.
Чтобы не перегружать книгу лишними деталями, все даты и часы событий приведены в соответствие с нашей календарной системой. Месяц в Кельрионе начинается в новолуние, новый год — после зимнего солнцестояния (Длинной Ночи). Сбор на Лайфеклике, созванный герцогом Джельсальтаром, был приурочен к началу второй седмины Месяца Волка (что примерно соответствует 2 декабря по нашему календарю).
Солнечная религия Джордайса (имя этого бога переводится с хескалита как «Господь Единственный») по своей внешней форме наиболее похожа на средневековое христианство, а по внутреннему содержанию может рассматриваться как причудливая смесь из христианства и ислама. Никакое «богосыновство» внутри джорданитской системы мировоззрения немыслимо по определению; Бог воспринимается прежде всего как властелин мира и его создатель; высшая добродетель в джорданитстве, конечно, не любовь, а покорность божественной воле, притом между «божественной волей» и «учением Церкви» фактически ставится знак равенства. Первоначально культ Джордайса появился у хасседов — кочевого народа, вытесненного с восточной части материка многочисленными воинственными племенами. От хасседов эта религия, хотя и в несколько изменённом виде, перешла к западным народам, чему немало способствовали Хескалинги, стремившиеся установить религиозное единство в своей стремительно расширяющейся империи. Хасседами Джордайс воспринимался прежде всего как грозная, непреодолимая сила, как бог-воитель, беспрестанно сражающийся с демонами, которым поклонялись окружающие их языческие народы; его воля — это рок, судьба, избежать которой человек не может; изображать Джордайса в каком бы то ни было образе было запрещено. Когда культ стал распространяться на Западе, Джордайс приобрёл множество «солнечных» черт, перешедших в джорданитство из язычества. Языческие культы Кельриона многочисленны и разнообразны, однако как раз светлая часть их мифологии, связанная с солнцем, имеет немало общего. «Солнечными» богами в западной части материка считались два божества — Солнечная Мать (Мольвири), пребывающая «На небе», и её сын (Дайрэл), который, по многим древним легендам, некогда жил среди люден и научил их письменности, ремёслам, дал людям справедливые законы, истребил древние порождения хаоса и пр. — в общем, был полноценным «культурным героем». После слияния солнечного культа и религии хасседов Мольвири превратилась в святую женщину, а её сын был отождествлён с Джордайсом. Отсюда и берут своё начало все «солнечные» черты в образе Единого.
Ангелы составляют как бы свиту Джордайса и служат прежде всего вестниками его воли; вопрос о том, обладают ли ангелы собственной волей, у богословов Сарейза ещё не получил окончательного решения, однако принимается без всякого сомнения, что воля ангелов во всем совпадает с волей Бога. Избранные люди, пророки и святые — зачастую ставятся выше ангелов и даже могут приказывать им. Эти избранные праведники подразделяются на две основные группы — «пророков», почитавшихся ещё хасседами, и «святых» — тех выдающихся адептов культа, которые были признаны таковыми уже после того, как религия Джордайса начала распространяться в западных землях. Книга Жизни частью составлена из хасседских гимнов, предании и летописей, частью — из проповедей и откровении первых святых, а также ранних комментариев к ним. По своему содержанию Книга Жизни противоречива не меньше, чем были бы противоречивы Тора, Пророки, Талмуд, Новый Завет и Коран, если бы кто-нибудь взял на себя труд объединить их в единое целое.
Хескалинги — фамильное имя южной императорской семьи. Являются потомками северян, которые бежали по морю от Скельвура I, после того как Скельвур и его соратники объявили «Эдлатский Мир». 3ахватили Джойсэ, один из южных островов Вельдмарского Архипелага. В конце второго века Э.М. их потомки начали экспансию на материк, первоначально высадившись в Пятиречье, области на юге Ярны. К 260 году им уже принадлежала Ярна и земли южнее Айсланга. В последующие века южная Империя продолжала расширяться и включила в себя Айсланг, Ларвот, Гинтанское Княжество и пр. Периодически, с переменным успехом, делались попытки установить контроль над Фолрирой. Распад Империи начался в восьмом веке, когда в ходе кровопролитной междоусобицы была истреблена вся императорская семья, а трон несколько раз переходил от одной боковой ветви к другой. Последняя попытка реставрации была сделана полководцем Джергельтом Маркладом, узурпировавшим власть в 816 году. Джергельт женил своего сына на дочери одного из последних императоров, но сын погиб раньше отца — был убит во время военной кампании в районе северных границ Айсланга. После смерти Джергельта в 849 году императорскую корону
