– Чем дольше, тем лучше. Мы будем надеяться на благополучный исход, – сказала Честити. – А если отправимся пить чай к Фортнуму, мне кусок в горло не полезет, пока ты не вернешься.
Пруденс засмеялась:
– Ты не сможешь проглотить даже кекс? Ушам своим не верю, Чес.
Пруденс выскочила из экипажа, помахала сестрам, выглядывавшим из окна кеба, и решительно зашагала по Миддл-Темпл-лейн.
Возле конторы сэра Гидеона Молверна она остановилась, чтобы собраться с духом. Потом решительно нажала на ручку двери и начала подниматься по узкой лестнице на площадку. Она постучала в дверь и вошла, не ожидая приглашения. За письменным столом сидел уже знакомый клерк.
– У меня встреча с сэром Гидеоном, – сказала она, поправляя вуаль.
Клерк справился с записью в регистрационной книге, поднял глаза и посмотрел на нее.
– Леди из Мейфэра? – спросил он.
– Как видите, – ответила Пруденс, недоумевая, почему он никогда не бывает самим собой, а играет в какие-то игры.
Она бросила выразительный взгляд на часы: – Я пришла вовремя.
– Пойду доложу сэру Гидеону, что вы здесь.
Клерк бочком выскользнул из-за письменного стола и приоткрыл дальнюю дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в нее.
Пруденс ждала. Дверь в кабинет наконец распахнулась, и на пороге появился тот самый человек, с которым в прошлый раз она столкнулась в холле.
– Итак, мы снова встретились, мадам «Леди Мейфэра». – От звука его голоса, который ей запомнился еще с прошлого раза, у нее волосы зашевелились на затылке. – Не соблаговолите ли войти?
Он придержал дверь, и Пруденс, пробормотав слова благодарности, вступила в святилище. Клерк бросил на нее еще один оценивающий взгляд и скользнул к столу. Видимо, он предпочитал передвигаться именно таким манером.
Сэр Гидеон пододвинул стул для посетительницы.
– Садитесь, пожалуйста, мисс... или миссис? Простите, не знаю, как к вам обращаться.
Пруденс подняла вуаль.
– Надеюсь, все, о чем пойдет речь в этой комнате, не выйдет за ее пределы, сэр Гидеон? Даже если вы откажетесь вести дело?
– Разговор клиента с адвокатом, вне зависимости от перспектив сотрудничества, сохраняется в тайне, мадам.
Пруденс кивнула. Она, разумеется, знала об этом, но ей требовалось подтверждение.
– Я высокородная Пруденс Дункан, – сказала она, – одна из издателей газеты «Леди Мейфэра».
Пруденс указала на экземпляр газеты, развернутый на массивном дубовом столе.
Он отодвинул от стола свой стул, пока она садилась, затем, постояв с минуту, сел сам, постукивая по газете и внимательно разглядывая посетительницу.
– В прошлый раз, насколько я помню, вас было двое.
– Трое, сэр Гидеон, – уточнила Пруденс.
Сэра Гидеона трудно озадачить, как и любого профессионального адвоката, но сейчас он пребывал именно в этом состоянии. Леди, сидевшая в его кабинете, мало походила на образ, оставшийся в его памяти после их короткой встречи в холле. Конечно, в полутемном помещении трудно было разглядеть ее. Женщина, сидевшая напротив, показалась ему серой мышкой. Он не видел ее глаз, скрытых за парой уродливых очков в толстой черепаховой оправе.
Одежда на ней была унылого серого цвета, ее не оживляли даже ярко-синяя шляпа и перчатки такого же цвета. Она выглядела чопорной и неинтересной; даже не верилось, что такая женщина способна писать хлесткие, остроумные статьи для своей газеты.
Пруденс с таким же интересом и столь же пристально рассматривала адвоката. Не без удовольствия отметила его явное изумление, но в его глазах, как она заметила, мелькнуло нечто такое, отчего ей стало не по себе. Он внимательно оглядывал ее, оценивал ее внешность и, если она не ошиблась, уже сбросил ее со счетов.
Насколько Пруденс могла судить, он был примерно того же возраста, что и Макс. Но в отличие от Макса седина у него еще не проглядывала. Волосы, густые и хорошо подстриженные, темно-каштанового цвета, зачесаны назад. Между резко очерченными, почти скульптурными бровями пролегло несколько глубоких линий, но она не могла решить, результат ли это его беспокойного и неуживчивого характера или всего лишь следы долгих часов глубоких размышлений. Его серые глаза были проницательными и умными, и в их глубине она не заметила даже намека на дружелюбие. Отвергал ли он ее или ее дело? Или такое выражение было обычным для него?
– А кто двое других издателей? – спросил он после затянувшегося молчания. Он все еще стоял, и это тревожило Пруденс.
– Мои сестры, – ответила она.
– А-а!
Он разгладил газетный лист, и она обратила внимание на его руки – пальцы белые, удлиненные, ногти, по форме похожие на лесные орешки, наманикюрены. Скорее пальцы пианиста, чем адвоката.
