– Ни один уважающий себя человек не поверит желтым газетам. Если это ваше единственное свидетельство, Мадам Мейфэр Леди, вряд ли суд присяжных решит дело в вашу пользу.
– О, мне это нравится – Мадам Мейфэр Леди! – сказала Констанс.
– Да, прекрасный псевдоним, – согласилась Честити.
– Минуту, Гидеон! Вы сказали, что, несмотря на представленные нами свидетельства, наши обвинения лишены оснований? – спросила Пруденс.
– Его адвокаты, без сомнения, опровергнут ваши обвинения. – Сэр Гидеон взял в руки бумагу, принесенную Пруденс накануне. – Если бы даже вы представили солидные доводы в пользу своего обвинения, их было бы недостаточно. Если же не сможете их представить... – Он пожал плечами, продолжая просматривать документ.
– Я же сказала, что мы представим все необходимые доказательства, – заявила Пруденс.
– Да, вы так сказали. Но я выскажу свое мнение на сей счет, когда увижу их собственными глазами.
Он не отрывался от бумаги, которую читал.
Пруденс умолкла и устремила взгляд в потолок. На лице Гидеона появилось ироническое выражение. В углах глаз собрались морщинки. Казалось, на этом этапе он одержал победу. И к его собственному удивлению, обрадовался, словно ребенок.
Перелистывая бумаги, он сказал:
– Фальстафф, Харли и Гринуолд – юристы высочайшего класса, специалисты по делам о клевете. К тому же они выбрали в качестве своего адвоката Сэма Ричардсона, королевского советника. Они всегда работают вместе.
– И он хорош?
– Да, Пруденс, самый лучший.
– А я думала, самый лучший вы.
– В некоторых случаях так и есть. Но в делах о клевете у меня меньше опыта, чем у Ричардсона, – заметил он небрежно.
– Это дело прибавит вам опыта, – заметила Пруденс. – Еще одно немаловажное соображение в пользу того, чтобы взяться за наше дело.
– Одно из многих, – ответил он не моргнув глазом. Он положил на стол письмо поверенных лорда Беркли.
– Итак, леди, идем в атаку. Я набросаю письмо и отправлю его сегодня же поверенным лорда Беркли. После этого будем ждать начала процесса. Я пока займусь другими делами, а вы постараетесь собрать доказательства своей правоты для построения адекватной защиты. – Он поднялся. – Простите, но мне пора. К десяти я должен быть в Олд-Бейли.
Это означало, что встреча окончена. Пруденс взяла перчатки и сумочку, сестры последовали ее примеру. В соседней комнате Гидеон надел черную мантию и белый парик с буклями.
– В полдень я завтракаю с сэром Дональдом. Потом вернусь, – обратился он к клерку.
– Нынче утром я поработаю над делом Картера, – сказал клерк, передавая патрону толстую папку с бумагами. – Тут все заявления свидетелей.
Сэр Гидеон полистал бумаги и кивнул:
– Если мне понадобится что-нибудь еще, пришлю курьера. – Он повернулся к своим посетительницам: – Разрешите проводить вас вниз.
Сэр Гидеон последовал за сестрами по лестнице, его мантия со свистом развевалась и терлась о полосатые панталоны. На улице Пруденс спросила:
– Надеюсь, вы будете держать нас в курсе дела?
– Непременно, – ответил он, придержав парик, который едва не сдуло с головы порывом ветра. – Нам надо многое согласовать, прежде чем вы займете свидетельское место. В ближайшее время я с вами свяжусь.
Он отвесил легкий поклон, повернулся и зашагал к Олд-Бейли.
– Последняя фраза относилась к тебе, Пру, – сказала Констанс, когда адвокат скрылся из виду. – При всей своей надменности сэр Гидеон вполне дружелюбен и очень интересуется тобой, что совершенно очевидно.
– В таком случае он выбрал странный способ демонстрировать это, – сурово возразила Пруденс.
– Я думаю, Кон права, – заявила Честити. – И это после того, как ты дала ему отпор. Признаться, я удивлена.
– Этот человек толстокожий, как носорог, – сказала Пруденс. – Но если он посмеет снова прикоснуться ко мне, не важно, по какой причине, я проткну его шпилькой для волос.
– Это небезопасно, – рассмеялась Констанс. – Чего доброго, он даст тебе сдачи.
Честити хмыкнула.
– Кон права, – поддержала она сестру. – С ним шутки плохи. – Она бросила взгляд на Пруденс и лукаво добавила: – Впрочем, некоторые женщины сочли бы его привлекательным. Те, которым нравится играть с огнем.
Пруденс почему-то раздосадовало легкомыслие сестры. Она не находила ничего забавного в возникшей ситуации, хотя обычно спокойно относилась к подтруниванию сестер. И она промолчала.
