– Куда подевались мои шпильки для волос?
Гидеон собрал пригоршню с туалетного столика и предусмотрительно уложил горкой.
– Тебе не нужна компания в ванной?
– Она слишком мала для двоих, – ответила Пруденс.
– Мы могли бы потереть друг другу спину.
_ Невозможно этому противиться. – Она потянулась к нему и, улыбаясь, погладила по щеке. – У тебя выросла щетина.
– Пятичасовая щетина, – возразил Гидеон. – Обычно я бреюсь вечером и утром.
– Она мне, пожалуй, нравится, – сказала Пруденс. – Это увеличивает твое обаяние... Так ты выглядишь более суровым.
Он нежно потерся щекой о ее щеку.
– Значит, ты предпочитаешь суровых мужчин нежным?
– В зависимости от обстоятельств, – ответила Пруденс. – Пойду в ванную, пока вода не полилась через край.
Он последовал за ней и смотрел, как она сбросила халат и мгновение постояла обнаженной, чувствуя его взгляд, не стыдясь своей наготы, будто предлагая себя ему, потом шагнула в воду.
– Право же, здесь нет места для двоих.
– Чепуха, – возразил он, тоже сбрасывая халат и входя в ванну с противоположной стороны. Вода плеснула через край, когда он усаживался, подтянув колени к подбородку.
Пруденс подсунула ноги под него и пощекотала его пальцами. Он схватил ее за щиколотки, и вода устремилась каскадом на деревянный пол.
– Прекрати, – сказал он, продолжая сжимать ее щиколотки. – Вода может просочиться вниз. Сквозь потолок.
– Я же предупреждала, что эта ванна слишком мала для двоих. – Она откинулась на спинку ванны, продолжая щекотать его пальцами ног.
Гидеон поднялся, и вода снова выплеснулась из ванны. Он сорвал полотенце с вешалки и бросил в образовавшуюся на полу лужу.
– Лучше я побреюсь, – сообщил он, возвращаясь в спальню за бритвой.
Пруденс продолжала нежиться в ванне, наслаждаясь интимностью их омовений. Это было на редкость волнующее и чувственное продолжение восхитительных минут любви, нечто, скрепляющее их отношения и в то же время создающее ощущение предвкушения. Она подогнула пальцы ног, потом провела намыленной губкой по бедрам и... между бедрами, лениво и неспешно возвращаясь мыслями к ранее пережитому наслаждению.
– Не нужна ли помощь?
Спокойный голос, вторгшийся в ее мысли, застал ее врасплох, и она широко распахнула глаза, только теперь осознав, что прежде они были закрыты. Гидеон, стоя у края ванны, смотрел на нее, и его серые глаза теперь стали почти черными.
– Нет, благодарю, – ответила Пруденс с достоинством, насколько это было возможно, когда она, совершенно голая, лежала в ванне. – Мы уже выяснили, что ванна слишком мала для игр.
Он рассмеялся, потянулся за сухим полотенцем, развернул его и держал наготове.
– Вылезай. Иначе я начну чувствовать себя лишним.
Она поднялась, взметнув фонтан брызг. Он обернул ее полотенцем и шагнул в ванну.
Пруденс вытерлась, скользнула в роскошный китайский халат и оставила Гидеона в ванне. В спальне она обнаружила накрытый стол, поставленный у камина, с откупоренной бутылкой «Пуи-Фюиссе», корзинкой горячих рогаликов и масленкой. Она налила вина в оба бокала, села за стол, разломила рогалик, густо намазала маслом.
Гидеон вернулся, когда она отпила из бокала.
– Как вино?
– Изысканное. Ты не пробовал?
– Нет, но хозяин гостиницы заверил меня, что оно только что откупорено.
Он сел напротив. Его волосы были влажными, и Пруденс заметила, что, мокрые, они ложатся крутыми завитками. Это выглядело несколько фривольно и никак не вязалось с образом внушающего страх адвоката, каким он показался ей с самой первой их встречи.
Послышался стук в дверь, и в следующее мгновение появились два лакея. Они внесли трехъярусную подставку с целой горой морских деликатесов и поставили ее на стол.
– Устрицы, сэр Гидеон, сердцевидки, всевозможные моллюски, креветки и копченые мидии. Есть еще крупные креветки и клешни омаров, – сообщил один из лакеев, указывая пальцем на перечисленные дары моря.
– Благодарю вас.
Гидеон кивнул, и лакеи скрылись за дверью. Он взял маленькую острозубую вилочку и выбрал крошечного моллюска. Выковырял его из раковины и передал вилочку Пруденс.
Она тотчас же отправила моллюска в рот. Обычно она относилась к этим деликатесам с некоторым пренебрежением, но сейчас поняла, что глубоко заблуждалась. Вкус был изысканный. Она кивнула,
