— Пашка.
— Паша-тишайший? Но зачем его-то?
— Ты совсем ничего не понимаешь, да? — участливо поинтересовался он, кажется, я заслужила его сочувствие из-за своей непроходимой глупости. — Да. Плохо жить с фанерной головой.
— Так вот ты кого укокошил на заднем дворе!
— И это ты знаешь? — кажется, я себя немного реабилитировала. Потому что он благосклонно улыбнулся, типа, молоток, не умом, так наблюдательностью! — Его. Но заметь! Не единого следа. Как тебе это?
— Блестяще! Только я не могу понять как…
— Ты фильм «Смертельное оружие» смотрела?
— С Мелом Гибсоном?
— Ага. Фильмец, конечно, барахло, но мне он помог. Помнишь, там какой-то мафиози вызвал одного из своих «шестерок» для разбора полетов, при этом, предварительно расстелил на полу своего кабинета кусок пленки. Помнишь такое? Ну вот. Провинившийся гангстеренок встал на этот кусок, кажется, еще поинтересовался, зачем патрон его постелил, патрон, не будь дураком, что-то ему наплел, про ремонт что ли, ну и всадил ему пулю в лоб. Клеенку тут же свернули и выкинули. Нет ни трупа, ни следов крови. Каково?
— И ты сделал то же самое?
— Ага. Только Пашка даже на полиэтилен внимания не обратил. Дурковатый он был малость.
— И не жалко тебе его? — зачем-то спросила я.
— Немного. Но он сам виноват. Из-за него, по большому счету, вся каша и заварилась.
— Как это?
Сулейман тяжко вздохнул, закатил глаза и даже перестал перекладывать с места на место книги, что, видимо, свидетельствовало о его возмущении.
— Ну дура я, дура, — воскликнула я. — Знаю, ты мне уже об этом говорил. — Начала голосить я. — Но я еще и любопытная дура! Так что давай, выкладывай все до конца! Иначе я сдохну прямо сейчас!
— Некогда, — немного подумав, буркнул он.
— Сдохну от любопытства! — пригрозила я.
Он что-то взвешивал в уме, прикидывал, даже на часы смотрел, потом, наконец, сжалился:
— Ладно. Только ты меня не перебивай, когда я буду говорить, иначе я собраться не успею. Договорились?
— Угу.
— И еще. Ты извини, что я иногда спиной к тебе буду поворачиваться. Мне вещи надо упаковать. — Сулейман и впрямь начал сборы, он раскрыл огромную дорожную сумку, в которую бережно уложил какие-то папки. — Итак…
Он вновь замолк, собираясь с мыслями. А я шалела от нереальности происходящего. Мало того, что безжалостный убийца, в лапы которого я попала, мило со мной беседует, так он еще и прощения у меня просит за свои не слишком учтивые манеры. Если так пойдет, он, пожалуй, еще и всплакнет над моим остывающим трупом. Абсурд!
— Итак, — сосредоточившись, изрек Сулейман. — Для начала хочу тебя спросить, ты слышала когда-нибудь об Абраме Эммануиловиче Швейцере?
Я искреннее силилась вспомнить, но у меня ничего не получилась.
— Не знаешь, — правильно истолковал мое молчание Сулейман. — И никто не знает. А почему?
— Потому что у нас фанерные головы? — ляпнула я первое, что пришла на ум.
— Нет, не по этому. А потому, что академик Швейцер, гениальнейший, между прочим, ученый, вел важнейшие оборонные разработки, поэтому все его достижения были засекречены… Он был убит агентами КГБ, когда ему не исполнилось и 50-сети.
— Это твой отец?
— Совершенно верно. Он трудился в этом НИИ на протяжении 12 лет. Скажу больше, «Нихлор» и создали именно под моего отца.
— Но причем тут он? — не вырубалась я. — Какое отношение академик Швейцер имеет к тому, что ты тут натворил…
— Я же просил не перебивать, — досадливо обронил он. — Просил? Ну вот. А ты не слушаешься… Это все ваша бабья нетерпеливость.
— Я больше не буду. Только ты не отвлекайся от темы…
— Я и не отвлекаюсь, — отрезал он. — Разработки моего отца — вот что главное в этой истории. — Сулейман поморщился. — Вот сбила меня, теперь я не помню, на чем остановился… Ага. На институте. Так вот, в нашем НИИ мой отец с командой одареннейших ученых работал над созданием новейшего нервно- паралитического газа. В результате их труда появилось много полезного государству оборонного продукта, но газ, его, кстати, за раннее окрестили «Осой», за быстроту и эффективность, все никак не получался. Вернее, не получался такой, который бы устроил моего отца.
— А какой бы его устроил? — встряла я, но, опомнившись, тут же прикусила язык.
— Мгновенного действия и не наносящего вреда организму. Понимаешь, даже сейчас нет идеального газа. Он либо рассеивается, либо вызывает лишь рвоту и слезоотделение, либо имеет очень ограниченный радиус действия, либо доводит в лучшем случае — до инвалидности, а в худшем — до летального исхода. А это, как ты понимаешь, самое неприятное, так как такой газ не может применяться, например, при освобождении заложников. Они же передохнут вместе с террористами. — Сулейман остановился, покашлял, видимо, не привык так много разговаривать. — О чем, бишь, я? Ага. Так вот «Оса» — газ нового поколения. Мгновенно парализует все нервные окончания, не вызывает физической боли, не действует на мозг, а главное, не оказывает никакого отрицательно влияния на организм, остаточное явление — лишь легкое головокружение и жажда, как с похмелья.
— Ты так говоришь, будто эту «Осу» уже изобрели…
— Изобрели и опробовали на себе.
— Но кто? Ты же сказал, что твой отец не успел…
— Он успел, — торжественно выдал Сулейман. — Он изобрел «Осу». Но скрыл это и от гэбешников, и от ученого совета, и даже от коллег, потому что, побоялся, что его детище станет новой ядерной бомбой. Тогда шла холодная война, отношения с Западом были очень напряженными, к тому же мы воевали в Афганистане, и появление столько мощного оружия могло привести к всемирной катастрофе. КГБ, видимо, что-то пронюхало о том, что формула «Осы» существует, но скрывается академиком Швейцером. Поступок моего отца был истолкован превратно, чекисты решили, что он хочет бежать со всеми документами на Запад. По этому, его убрали. Одно они не учили — весь архив академик Швейцер спрятал, и сколько его не искали, так и не нашли. С тех пор прошло много лет, но газ, подобный, «Осе» до сих пор не изобретен.
Сулейман замолк, присел на табурет. Я тоже безмолвствовала, так как переваривала услышанное. Мне было еще не совсем ясно, какое отношение эта история имеет к цепи убийств. Наконец, Сулейман отдохнул, встал, глянул на часы и заговорил:
— У меня еще 20 минут, пожалуй, успею. — Он зашагал по комнате. — Архив Абрама Швейцера был надежно спрятан в тайнике, о существовании которого знал только его сын Сулейман. Ему он завещал воспользоваться формулой, наивно считая, что когда мальчик вырастит, мир станет лучше, а то и вовсе на планете восторжествует коммунизм, он у меня был заядлым ленинистом. — Сулейман хмыкнул. — И тайник этот находился здесь, — он ткнул себе под ноги.
— Где? — не поняла я, отчего очень заволновалась и заерзала, чем причинила себе немалую физическую боль, так как проволока тут же врезалась мне в щиколотки.
— Здесь. В этом помещении. Тут. — Он подошел к стене, отвинтил одну из ржавых труб и указал на образовавшуюся дыру.
— А мы где?
— Ты так и не поняла? Будку «Огнеопасно — газ!» помнишь? Она аккурат между бомбоубежищем и дверью в подвал.
— Это та, рядом с которой дыра в заборе?
