Он уже застегивал рукава рубашки, когда крики прекратились, а оживленная Миранда прыгнула в окно и, приземлившись на полу, тут же села на шпагат.
— Черт возьми, чем это ты занимаешься? — спросил Гарет, и голос его, хотя и спокойный, был полон яда.
— Тренируюсь, — бодро сообщила она. — Мне приходится тренироваться каждый день, а крыша — весьма удобное место. — И она встала на руки, впрочем, не переставая болтать. — Чипу нужны упражнения, ему надо быть на воздухе… Когда он сидит взаперти, его это очень удручает. А если бы я спустилась с ним по лестнице, хозяин опять бы начал на пас орать. Поэтому я решила прогуляться по крыше. А раз уж мы там оказались, я подумала, что могу убить двух зайцев сразу и потренироваться тоже.
На мгновение Гарет зажмурился. Миранда выпрямилась и только тогда заметила выражение его лица.
— Вы сердитесь? — спросила она удивленно.
Ее непритворное удивление оказалось последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
— Разумеется, сержусь! А чего ты ждала? Я проснулся, а тебя нет! А потом оказалось, что ты готова сломать себе шею из чистого озорства! Или ты намеревалась послать обезьяну со шляпой — собирать деньги?
Миранда смутилась:
— Нет, я же объяснила. Я просто тренировалась. Я должна делать это каждый день. Если люди хотят смотреть на мои упражнения, я ничего не имею против.
Он массировал затылок, глядя на нее в полном замешательстве.
— А тебе не приходило в голову, что ты можешь сломать шею?
Миранда совсем растерялась:
— Вы испугались, что я могу упасть… соскользнуть?
— Черт возьми! Конечно, испугался! — выкрикнул он.
— Но я не могу сделать такую ошибку!
Сначала Гарет никак не мог ее понять. Она верила в свои силы. Эта убежденность сверкала в ее взгляде, сквозила в каждом жесте. Она верила, что там, высоко на крыше, находилась в полной безопасности. А потом он понял: малейшее колебание, малейшая неуверенность, даже тень сомнения в своем мастерстве могли бы стать для нее роковыми. Конечно, она должна верить в свои силы, в свою неуязвимость и в свой успех.
Он медленно выдохнул воздух. Потом уже другим тоном сказал:
— Не передашь ли мне сапоги? И тебе, пожалуй, тоже пора одеться.
Миранда протянула ему кожаные сапоги, пальцы ее неосознанно погладили мягкую, как масло, кордовскую кожу. Никогда еще в своей жизни она не прикасалась ни к чему столь роскошному. Девушка робко улыбнулась, испытывая при этом странное и непривычное чувство. Оказывается, он боялся за нее.
Прежде никогда и никто за нее не боялся, и теперь Миранда не знала, как к этому отнестись. Особенно тревожило то, что это ее почему-то очень радует.
Потому обращенная к Гарету улыбка девушки была неотразимой. И со смущением граф был вынужден признать это. Корсаж ее рубашки был зашнурован только наполовину, и он мог видеть кремовую кожу ее грудей, их изящные очертания и розовые соски.
Не сознавая, что делает, по первому побуждению Гарет подошел к ней, стянул шнурки корсажа и крепко завязал.
— Ты маленькая неряха, — пробормотал он. — Тебе мало того, что ты рискуешь сломать шею ради толпы конюхов, так ты еще и показываешься им полуголой.
— Прошу прощения, — смиренно ответила Миранда, опуская глаза на его ловкие пальцы, умело продевающие шнурки в петли корсажа.
Она через голову натянула свое оранжевое одеяние. Оно было бесформенным, сквозь него проглядывала не очень чистая нижняя холщовая рубашка. Девушка бросила смущенный взгляд на белоснежное белье милорда.
— Если мне придется изображать леди Мод, — сказала она, — мне понадобится другая одежда.
— Да, это так, — согласился он, натягивая сапоги и заворачивая широкие отвороты ниже колен. — Но у нас будет время позаботиться об этом, пока отрастут твои волосы.
Миранда провела рукой по коротко подстриженным прямым волосам.
— Длинные волосы — только помеха, когда приходится кувыркаться через голову.
— Но тебе не придется кувыркаться, пока ты будешь изображать мою кузину, — заметил он.
— Полагаю, что не придется, — согласилась Миранда, надевая свои деревянные патены. — Вряд ли она умеет делать сальто.
Она направилась к двери.
— Приказать принести горячей воды для вас?
— Если будешь так любезна.
Гарет попытался представить Мод, кувыркающуюся на крыше, и рассмеялся.
— А может быть, ты попросишь также послать весточку на конюшню, чтобы они оседлали свою клячу, потому что мы выезжаем через час?
— Мы едем в Лондон?
— Да, — ответил он и заметил, что она заколебалась. — Ты умеешь ездить верхом?
— Ездила только на мулах и вьючных лошадях. Но ведь Лондон далеко. Верно? Слишком далеко, чтобы ехать туда на муле.
— Ты можешь сесть сзади, держась за меня. Скажи, чтобы они оседлали клячу на двух седоков.
Миранда бодро отправилась выполнять поручение. Чип запрыгал впереди нее по узкой лестнице. Однако у подножия лестницы вскочил девушке на плечо, подчиняясь приказу. На кухне Миранду весело приветствовали, отдавая дань ее таланту, проявленному во время тренировки на крыше, и, передав, что было велено, девушка направилась к строеньицу, где помещалось отхожее место.
К этому моменту семья ее должна была находиться где-то у берегов Франции, если ветер был попутным. Интересно, что они подумали, когда заметили ее отсутствие? Тревожились ли, чем она занята и есть ли у нее деньги на проезд? Конечно, они, должно быть, вспоминали о ней. В особенности мама Гертруда, Бертран и Люк. А Робби будет так переживать! Люк, конечно, позаботится о том, чтобы мальчика не обделили едой, когда все они примутся за обед, но он не обратит внимания на то, что малыш устал и с трудом ковыляет, поспешая за труппой. Робби никогда не признается, что устал, и не попросит, чтобы ему позволили ехать в повозке, в которой они возили большую часть своих пожитков. Миранда всегда настаивала на том, чтобы мальчик сидел там.
Чип устроился на крыше сарая, ожидая, когда она выйдет, и, как только девушка появилась, прыгнул ей на плечо. Вместе они вернулись на кухонный двор.
Миранда чувствовала себя одинокой и покинутой. Разве она сумеет справиться с тем, что просил ее сделать лорд Харкорт? И что там вообще будет? Что ждет ее в Лондоне? Каких людей ей предстоит там встретить? И вдруг перед ее взором предстали знакомые лица, мысленно она услышала знакомые голоса, и ее обычная тяжелая жизнь показалась милой и желанной, как никогда прежде.
Остановившись возле бочки с дождевой водой, она ополоснула лицо, пригладила волосы и попыталась смыть грязь с манжет своей рубашки, но без особого успеха. Милорд Харкорт будет за завтраком чисто выбрит, белье его будет сиять белизной и свежестью. Она же выглядит как грязный уличный мальчишка.
Она с удвоенной энергией принялась наводить чистоту, даже не заметив, что во двор вышел Гарет. Он наблюдал за ней, пока она причесывалась, проводя пятерней по волосам, вытирала мокрое лицо подолом юбки и с пристрастием разглядывала рукава своей рубашки. Вид у нее при этом был безутешный.
Она наконец подняла глаза и заметила его.
— Прошу прощения, милорд. Я вас задержала? — Она поспешила ему навстречу, смущенная и расстроенная. — Я пыталась привести себя в порядок, но, похоже, без осрбого успеха.
— Да, — согласился он, но улыбка его была столь ободряющей, что она сразу успокоилась. — Но ведь
