возможное, чтобы выпереть ее из больницы?
— Это же было бы не только мое решение, детектив Чэпмен. Я хочу сказать, в такой ситуации все решает президент «Минуита», а он действует отдельно от...
Его попытки откреститься от решения профессиональной судьбы Джеммы Доген лучше всяких слов говорили о том, какой «поддержкой» она пользовалась внутри больницы.
— Врачи из других больниц восприняли бы это с недоумением, так?
— Прекращение контракта Джеммы с нашей больницей?
— Ее увольнение? Пинок под зад? Вы же собирались ее вышвырнуть?
— Ну... я бы не стал употреблять такие резкие слова, детектив. Думаю, некоторые ее коллеги надеялись, что она предпочтет уйти сама. Вернуться в Лондон, ведь она часто говорила об этой возможности. А вы говорите так, будто у нас плелись какие-то черные заговоры. Она была бойцом, наша Джемма, но при этом бесценным сотрудником больницы. Для нас это невосполнимая утрата.
Чэпмену надоело, что из-за этого типа мы зря теряем время.
— Тогда, думаю, вы не станете возражать, чтобы большое жюри просмотрело некоторые ваши архивные записи? Алекс, не хочешь показать мистеру Дитриху некоторые повестки из тех, что ты принесла с собой?
— Да, разумеется. — Я открыла папку и достала длинные белые листки — «повестки о явке в суд для представления имеющихся у лица письменных доказательств» — по моей просьбе Лора подготовила их с утра.
— Мы бы хотели получить у вас все бумаги по студентам с программы подготовки нейрохирургов, мистер Дитрих. Я так понимаю, их не очень много — восемь-десять человек. Мы бы хотели посмотреть на их заявления, на копии их дипломов...
Теперь Дитрих приглаживал волосы уже двумя руками. Он нахмурился и даже начал заикаться:
— Я... я... э-э-э... я не понимаю, я... что вы хотите здесь найти? В этих бумагах ничего нет...
— А вот эта повестка касается записей по персоналу и остальным работникам факультета, — перебила его я. — Как видите, запрос относится ко всей документации, дипломам, информации о зарплате, жалобам и любой переписке с администрацией относительно Джеммы Доген. Там еще много всего, это только основные пункты.
Дитрих нервно просмотрел бумаги, которые я передала ему.
— Я должен показать это нашим юристам. Большая часть запрашиваемой информации конфиденциальна, и я не могу...
— Думаю, ваши юристы захотят поговорить со мной, мистер Дитрих, но уверяю вас, запрашиваемая информация не подпадает под раздел «врачебная тайна». Мы не требуем информации о пациентах. Это касается только персонала, и я уверена, ваши адвокаты скажут, что чем раньше вы передадите нам эти материалы, тем раньше мы от вас отстанем. — Мне и самой меньше всего хотелось лишний раз видеть липкие волосы Билла Дитриха.
У него на лбу выступил пот. Чэпмен подождал, пока выветрятся профессиональные термины, и перешел в атаку на личную жизнь.
Он обошел стол, встал за спиной у Билла Дитриха и одной рукой оперся на высокую спинку его стула, нависнув над заведующим.
— Я знаю, это была ужасная трагедия для многих сотрудников больницы, но мне прекрасно известно, мистер Дитрих, что для вас это был еще более жестокий удар.
Дитрих поднял голову и посмотрел на Чэпмена. Повестки в его руке задрожали.
— Мы в курсе ваших отношений с Доген, доктор Дитрих. У нас есть к вам несколько вопросов и на эту тему.
Дитрих быстро мотнул головой, чтобы проверить, плотно ли закрыта дверь.
— Послушайте, не знаю, кто вам сказал о нас, но мы с Джеммой расстались много месяцев назад, не меньше полугода назад. В наших отношениях не было ничего, что имело бы отношение к этой ужасной истории, абсолютно ничего.
У него даже лицо порозовело, голос почти сорвался на крик.
Мерсер неспешно, но твердо просунул ногу в приоткрытую Чэпменом щель в бронированном бункере Дитриха, задав следующий вопрос:
— Расскажите нам, что за отношения у вас были шесть месяцев назад и какими они стали в последнее время?
Дитрих выглядел, как загнанный зверь, окруженный тремя охотниками. Заведующий не мог уйти и объяснять потом всем в больнице, что разговор пришлось прервать, поскольку он отказался отвечать на вопросы о своей личной жизни.
— Все очень просто. Год назад, возможно, четырнадцать месяцев назад, мы проводили очень много времени вместе, работая над одним проектом для колледжа. Планировали форум для Всемирной организации здравоохранения, обсуждали вопросы, связанные с травмами мозга. Джемма была в этом великолепна, неподражаема. Думаю, вам достаточно будет узнать, что у нас случился роман. Однажды мы ушли отсюда вместе, я проводил ее домой, и она пригласила меня выпить. Вам нужны подробности, мистер Уоллес, или вы сами догадаетесь, что было потом?
Мерсер задал ему еще несколько стандартных вопросов: как часто они виделись? где проводили время вместе? и как закончился их роман?
— Это была инициатива Джеммы. По правде говоря, я собирался на ней жениться. Сначала ей понравилась эта идея, но потом она быстро охладела. Как раз в конце лета она вернулась из поездки в Англию и сказала, что не хочет больше меня видеть.
— И вы отступились, вот так просто?
— Вы хотите сказать, не стал ли я как дурак бегать за ней по операционной с ножом для мяса? Извините, но это не для меня.
— Но вы не пытались встретиться с ней вновь, позвонить ей? — спросила я.
— Разумеется, вначале я пытался. Но, как я уже говорил, она была упряма. Она не была против того, чтобы время от времени провести вместе ночь, но все это как-то без души. И мы
— И когда же вы провели вместе последнюю ночь? — поинтересовался Мерсер.
Дитрих немного поколебался, как будто взвешивая ответ и прикидывая, сможем ли мы сравнить его с показаниями привратника или соседей.
— За неделю до ее смерти. Джемма позвонила мне, спросила, не хочу ли я с ней поужинать. Мы ушли отсюда достаточно поздно и заехали к «Билли», это на Первой авеню. Затем вернулись к ней. Занялись любовью, потом заснули. Я поехал к себе, когда она пошла на пробежку. Вот и все. Хотя, думаю, кто бы из моих «друзей» ни сообщил вам о нашем с Джеммой романе, — добавил Дитрих презрительно, — он не преминул упомянуть о деньгах, которые она мне одолжила.
— Да уж, — солгал Чэпмен, — мы сами задавались вопросом об этих деньгах, едва взглянув на выписки с ее банковских счетов.
Разумеется, мы этого еще не сделали. Но такой поворот разговора убережет нас от сюрпризов в будущем, когда мы все-таки проверим ее счета.
— Не волнуйтесь, детектив, я располагаю средствами. Я все верну.
— Это был единичный случай? — продолжал блефовать Чэпмен.
— Да, в прошлом июле. Сорок тысяч долларов.
Я, казалось, могла прочитать мысли Майка. Сорок штук. Больше, чем многие зарабатывают за год. Доген дала ему деньги, когда их роман был в самом разгаре, а он все еще не вернул эту сумму.
— Она требовала вернуть долг? — спросил Майк. Он сознательно не произнес «в последнее время». Он хотел знать, говорили ли они с Джеммой о деньгах в упомянутую Дитрихом встречу.
— Джемма не слишком беспокоилась о деньгах. Мы провели вместе выходные на Восточном побережье. Ходили на аукцион старинных автомобилей. Там я увидел «ДеЛаж», в который невозможно было не влюбиться. Тридцать второго года, редкая машина. Она сказала, что хочет, чтобы я купил его. Но я не мог себе это позволить. Тогда она дала мне деньги, в тот момент это был вроде как подарок, но когда сделка была оформлена, Джемма, уже... как бы это сказать... самоустранилась из моей жизни. И сказала, что я могу
