но вспомнила, что сейчас только шесть утра и звонить Стефани рано. Она давно не имела от нее известий. С того самого памятного вечера они разговаривали только по инициативе Кати, которая заставляла себя позвонить.
Стефани считала, что Кати кое в чем перегнула палку, но ведь Джеймс получил по заслугам, разве нет? И кроме того, теперь Кати чувствовала себя гораздо лучше. Она всегда верила в карму. Если бы даже она не вмешалась, все равно с Джеймсом что-то непременно случилось бы – он мог сломать ногу или потерять выигрышный лотерейный билет, а то и угодить в аварию на автостраде М-1. Он вообще-то должен быть ей благодарен – если бы она не позаботилась, чтобы он понес наказание иного рода, ему уже наверняка не бывать в живых!
Джеймс был далеко и выглядел погруженным в свои мысли, поэтому не заметил ее, чему Кати только порадовалась. Ей было нечего ему сказать. Стенли натянул поводок, стремясь убедиться, что мимо пробегает именно его бывший хозяин. Кати испугалась, что он залает или сорвется с поводка и стремглав побежит, виляя хвостом, к Джеймсу, не ведая, насколько неуместна его радость. Кати потянула его в противоположном направлении и поспешила домой. Сегодня она не будет караулить Оуэна. Может быть, так и надо? Может быть, это заставит его поволноваться – не случилось ли с ней чего-либо?
Теперь часто по утрам в доме на Белсайз-авеню, пока Стефани спорила с Финном – надевать ему школьную форму или нет, Майкл на кухне готовил себе свой липкий бутерброд с натуральным джемом. Майкл оставался у нее три-четыре раза в неделю, и, хотя до сих пор не вполне еще отработал правильную линию поведения с семилетним мальчиком, они с Финном уже стали привыкать друг к другу. Стефани знала, что Майкл хотел бы чаще проводить с ней вечера вне дома, и сознавала, что использует Финна как предлог, чтобы оставаться, но в последнее время она наслушалась больше модных джазовых ансамблей и насмотрелась больше шедевров экспериментального искусства, чем была в состоянии переварить! Ей казалось, что она едва ли выдержит еще одну беседу с друзьями Майкла о французском киноискусстве без того, чтобы не поддаться искушению и не спросить: «А кто смотрел «Рататуй»? Вот это, по-моему, настоящее кино».
Она собиралась поговорить с Майклом об этом, предложить сходить куда-нибудь в кафе, только вдвоем, или на новый боевик, но трудно признаться человеку в том, что не любишь его друзей и не разделяешь его интересов, особенно если этот человек – твой любовник. Ей казалось, что Майкл воспримет ее слова слишком всерьез и даже обидится. Пока ее лучшей политикой была не честность, а такт.
Когда он оставался у нее, они вместе готовили что-нибудь вкусное, ставили музыку (к счастью, среди ее дисков не было джаза, но их обоих устраивали Нора Джонс и Сет Лейкман) и, уютно устроившись на диване, разговаривали. В отличие от Джеймса Майкл всегда расспрашивал ее о прошедшем дне и, что уж совсем было не похоже на ее бывшего мужа, понимал ее работу и не находил ее пошлой. Темы разговоров никогда не иссякали, Майкл интересовался множеством вещей, и они засиживались допоздна, зато потом Стефани с трудом выползала из постели утром и вынуждена была собираться на работу в жуткой спешке.
Три дня назад они ходили в клуб вместе с Наташей и Мартином. Стефани решила наконец, что пора ей поближе познакомить своего бойфренда с лучшей подругой. Майкл нервничал – он еще не преодолел смущение, вызванное появлением Наташи в самый неподходящий момент. Стефани уговаривала Наташу быть поделикатнее, но, перед тем как выйти из дому, та явно пропустила бокал вина.
– Как мило видеть вас одетым, – сказала она, пожимая Майклу руку.
Стефани хихикнула, но, взглянув на Майкла, увидела, что тот даже не улыбнулся.
– Брось, Майкл, – улыбнулась она. – Я думаю, что уже можно над этим посмеяться.
– Я, честно говоря, предпочел бы просто забыть, – произнес он, впрочем без какого бы то ни было раздражения.
Майкл всегда был благоразумным и вежливым и сейчас давал понять, что хочет сменить тему. Стефани пошла ему навстречу и заговорила о чем-то другом.
Впрочем, вечер прошел неплохо. Они живо обсудили состояние планеты, а потом Майкл упомянул какой-то неизвестный им интеллектуальный фильм и раз или два сослался на него, и Наташа с Мартином, как два кролика, освещенные фарами, впали в транс и не нашлись что сказать. Стефани выскочила с предположением: «Это не тот ли, с Жюльетт Бинош?» А Майкл взглянул на нее так, словно она сказала: «Разве Майкл Виннер не самый лучший постановщик всех времен и народов?», и ответил: «Нет, тот – это «Шоколад», и фильм не французский, его просто снимали во Франции, а это совсем другое дело». Но она на самом деле все это уже знала, просто, защищая друзей, приняла огонь на себя.
Как бы то ни было, знакомство состоялось. Наташа никогда не умела скрывать своих антипатий, и то, что она улыбалась Майклу, разговаривая с ним, определенно было хорошим признаком. Майкл сказал потом, что ее друзья «славные ребята», что Мартин «думающий» и «информированный» и просто удивительно, что он работает простым учителем в обычной городской школе за гроши. Все это прозвучало изрядным комплиментом.
– Фу-у, – выдохнула Стефани. – Для меня было так важно, чтобы мои друзья тебе понравились.
– Они мне действительно понравились, – сказал Майкл и, обняв ее, мягко привлек к себе – в такие мгновения она всегда чувствовала себя защищенной от всех бед. – Все было очень хорошо.
После того вечера, когда Джеймс дома встретил ее с Майклом, она еще несколько раз видела его. Он заходил повидаться с Финном, когда разрешала она, а поскольку он продолжал вести себя похвально, она разрешала почти всегда, когда он спрашивал разрешения. Веселый хохот Финна над какой- нибудь его незатейливой шуткой подтверждал, что она поступает правильно, разрешая Джеймсу приходить. Теперь, после того раза, она всегда следила только, чтобы он не столкнулся с Майклом. Не потому, что беспокоилась, как поведет себя Джеймс, нет. Просто считала, что это как-то немного… не по-английски – вести светскую беседу одновременно с мужем и любовником.
Едва Стефани вышла из душа, как зазвонил мобильник. Она хотела пропустить звонок, но увидела, что это Кати. И любопытство пересилило. Они не созванивались уже недели две. Стефани все собиралась позвонить и узнать, как Кати справляется одна, но ей не хватало запала. Кати прислала ей пару сообщений, вполне оптимистичных, но ей явно хотелось снова поговорить о том, каким дерьмом оказался Джеймс и можно ли сделать еще что-нибудь, чтобы отомстить ему. Стефани уже устала ей повторять, что, по ее мнению, им надо просто жить дальше, думать о будущем и приводить в порядок собственную жизнь. Но казалось, Кати пропускала ее слова мимо ушей. Теперь, увидев на экране мобильного телефона имя Кати, она почувствовала, что не может просто так проигнорировать звонок, и решила постараться сделать разговор кратким и по возможности шутливым.
– Привет, Кати.
Кати взяла с места в карьер:
– Угадай, кого я видела? Джеймса! – Она помедлила, ожидая, что Стефани удивится. Но та догадывалась, почему Джеймс мог оказаться в Нижнем Шиппингеме, и не удивилась.
– В лечебнице? – спросила она. – Он говорил, что хочет приехать и подготовить ее к продаже.
Кати отчетливо ахнула.
– Ты знала, что он приедет, и не предупредила? У меня чуть сердечный приступ не случился, когда я его увидела.
– Извини, мне просто в голову не пришло. Он пробудет там всего два дня и наверняка постарается избежать встреч с тобой. И с другими тоже, если на то пошло.
– За какую цену он продает? – спросила Кати. Она подумывала о том, чтобы сменить свой коттеджик на дом, где можно жить, а заодно устроить процедурные комнаты для пациентов, число которых все возрастало. И может быть, нанять помощницу для работы с легкими случаями.
– Понятия не имею, – честно призналась Стефани. – Думаю, он хочет продать поскорее. Ему нужны деньги. – Едва она это произнесла, как тут же раскаялась. Эта информация была чересчур личной, оружие слишком весомое в руках человека, который не погнушается им воспользоваться. – Я хочу только сказать, что все это завязано на нашем доме, из которого я пока никуда переезжать не собираюсь.
– Ну и правильно, – поддержала Кати и спросила участливо, меняя тему: – Как ты справляешься?
– Ты знаешь, прекрасно, – ответила Стефани, не вдаваясь в подробности. – На удивление хорошо. Я полностью от него освободилась.
– Я тоже, – сказала Кати. – Но тебе все-таки тяжелее, ведь у тебя сын.
